Это очень грустная история о на редкость жизнерадостном художнике и режиссере по имени Марк Байрах. Еврейском, но не израильском. Он не выдержал. Сердце, с которым он жил, заболело. А потом и сломалось. Просто он любил жить. Смачно, словно хорошую еду. Любил так светло и беззаветно, что я даже испугался за него в нашу еще первую встречу. Я всегда пугаюсь, когда люди громко говорят - Я- счастливый.
Они же еще живы...
Марк тогда только приехал из Харькова с украинкой-женой, как я понял, не первой, в израильскую Нетанию, снял квартиру и был полон планов о работе. И, как ребенок, радовался, что выставка в коридорах мэрии города состоялась. Значит, уж он-то не пропадет: и как режиссер с опытом, и как художник.
Но деньги, привезенные с собой и полученные в " корзине абсобциии" новых эмигрантов уже текли между пальцами. На то же жилье и вокруг. После Харькова дороги, вывески, пальмы и море радовали глаз и душу. Но оказалось, что гулять в гостях и в поисках работы совсем разные впечатления. А счета на все: от жилья до земли, на которой эта квартира построена - земля-то святая- приходят регулярно.
Тогда он рассчитывал еще и на помощь своего однокурсника по театральному училищу, кажется " Щуке", очень известного " олигарха", живущего уже за границей. И на другого товарища молодости, ставшего в те годы министром культуры России М. Швыдкова.
Но Марк, "по- пацански", слишком хорошо думал о людях и слишком плохо считал. И не считался с возможностями и желаниями других. Точнее, не учитывал.
Он прослезился, когда говорил тогда об Израиле и своей жене, которая готовила великолепный борщ и умела молча слушать мужа и его гостей. Похоже, только она уже тогда задумалась, что не все евреи такие, как он и их веселые постоянные застолья и разговоры - из вчерашней жизни. Она только вскльзь отметила, что квартира на уютной средиземноморской улице, чужая. А коммунальные услуги совсем не такие, как на Украине. Она смотрела под ноги. А Марк - на нее и на то, как прекрасен этот мир. И смешон.
Я ушел тогда, после интервью, со смешанным чувством буквально летящей от него энергии и ощущения прожектерства, далекого от реалий и ведущего корабль прямо на скалы.
Через несколько лет он нашел меня снова. И уже не из дома, а с виллы-убежища для русских наркоманов, которую создали замечательные ребята, сами когда-то переболевшие. И знающие как и чем, кроме лекарств, помочь тем, кто хочет выкарабкаться из бездны. Я сразу понял, что эти ребята просто приютили его, пожалев.
Деньги кончились, платить за дорогое жилье и жизнь стало нечем. А идти на стройку или охранять Марк не смог. Он почти пятьдесят лет жил в другом мире. Вот, если бы война, разруха. А так... Пальмы, море, дороги, вывески. Он видел себя среди них и, похоже, искренне не понимал, почему он должен заниматься чем-то другим, не своим. Сибарит и собеседник, привыкший к творческой, несуразной, но понятной среде, он, по прежнему, был полон планов и тосковал по элементарному общению. Такое же, как у него было в Москве и в том же Харькове.
" Это Израиль, детка" удивляло его. -Какая разница? Я же тот же...
- Зачем говорить все время о Стене плача? - объяснял он мне, похваставшись отдельной комнаткой в убежище- общежитии. Ему было все равно где спать. - У меня есть готовый сценарий ежегодного веселого праздника Стены смеха. Международного. Мы-то сегодня везде в мире. Вот это было бы по- еврейски.Сколько можно плакать? Неужели у евреев не найдется на это денег?
Его везде выслушивали и отворачивались.
Жена, не выдержав обещаний и наступающей нищеты, собралась и уехала обратно на Украину. Он не поехал. То ли из-за накопившихся долгов, то ли потому что своей квартиры там у него уже не было.
Куда возвращаться? И к кому, когда времена поменялись, как девочки в том же борделе.
И у каждого давно не столько своя жизнь, сколько свои счета. За своим столом. А лучше, и среди всех: в кафе или ресторанчике. Он не разбирался в политике. Да и в людях тоже. Он ими интересовался. Вне системы.
Я тогда с удивлением для себя узнал, что мы с ним ровесники. Сибарит- Марк, заряжающий всех вокруг жизнью и энергией, внешне, казался мне лет на восемь - десять, старше.
Еще через несколько лет я узнал, от него, что с сердцем он-таки лежал в больнице, перенес операцию. Но все будет хорошо. И заехал, с камерой, разумеется, к нему в гости. Как он просил.
Марк уже жил в небольшом помещении что-то вроде благоустроенного приюта для бездомных в самом центре Нетании. Под пальмами, конечно и недалеко от моря. Совсем маленькая, без кухни, но зато отдельная комната. Одному неплохо и место хорошее. Общий стол. С едой, далекой от домашней.
- Ну и что? - хмыкнул он - Тоже мне, важность.
Марку было очень одиноко. Из разговора с ним и сложился новый сюжет.В котором я, признаюсь, убрал двусмысленности. Глупцы же, а их немало, непризнанных, всё принимают буквально и выхватывают какую-то частность, чтобы накручивать ее на вилку своей ненависти или зависти. Даже к нему. Не слушая больше.
" Не навреди!". Особенно, если хочешь помочь. С тлеющей, по вечной нашей наивности, надеждой, что кто-то из не " простых", но почему-то еще, типа, хороших, увидя, попытается подобрать его и найти нишу. Прежде всего каким-то делом. Не за большие деньги. Он о них так и не научился ни думать, ни даже говорить. Но выкладываться в деле, если оно было его, мог.
Марк еще пытался делать выставки. При гостиницах или в общественных местах. Но... Его работы в больнице на медицинских листах оказались последними. Я видел и вокруг, и потом только то, что видел раньше. "В стол", как ни заводил он себя в разговоре на камеру, рисовать было трудно. А говорить не с кем. Потому что не о чем. Злится,осуждать или, наоборот, подпрыгивать, седому, от придурошно-дошкольного умиления "сю-сю, как здорово!" он не умел.
Другой мир - другая жизнь. А её не было. О режиссуре он уже не заикался. Таких ребят вокруг и без него, броодило, как собак нерезанных.
В 2008 году последнее упоминание о Байрахе мне попалось в живом журнале Елены Севастьяновой, муж которой встретил на улице и привел к ним бездомного Марка. Приютили, насколько могли. А он, когда хозяев нет дома, все звонил и звонил с их телефона куда-то и кому-то. Он по-прежнему, жил в своем мире. Беззлобном, открытом, но все более похожем на пустую болтовню с уходящими именами, утонувшей уже, прошлой жизни.
Наверное, им, как и мне, Марк постоянно и убежденно говорил - Всё будет хорошо.
Вот что написала о нем, последнее, Елена тогда, уже в 2008 году: " Марк снова в психушке... Едем с мужем проведать. Психбольница называется "Лев-а-Шарон" - "Сердце Шарона". За городом, в огромном ухоженном и на удивление чистом парке. Одноэтажные корпуса. Закрытое содержание для буйных и зэков, остальные мирные сидят на многочисленных лавочках и лежат на травке. Пока идем, несколько человек просят сигаретку. Доброжелательная обслуга, такие же врачи..."
Спасибо, конечно, что не оставили на улице. И операцию делали, и лечили бесплатно. Это тоже правда. И существенная. От земли...
Пару лет назад кто-то, увидев на " стене" в фейсбуке, выставленный там дружеский шарж на меня Марка Байраха, написанный им ночью перед еще первым нашим интервью, сообщил, что его уже нет.