И зачем был нужен этот всемирный еврейский заговор с Христом?
Оператор с тяжелой камерой на плече и я со штативом растерянно стояли посреди безлюдной ночной улицы Вифлеема. Через четыре часа, уже под утро, в Иерусалиме был заказан спутниковый канал на Москву.
А нашей машины на месте не было. Так в жизни часто случается: чужого вокруг много, а своего - нет. Но как только появляется - нередко становится чужим. Кому-то на счастье.
Вифлеем Палестинской автономии праздновал Рождество Христово. Храм, освещенный перекрестным огнем сине-красных прожекторов казался нереальным на фоне звездного сказочного неба. Накануне мы бросили машину с единственными в округе израильскими номерами внизу, перед подъемом к площади, где уже собрались сотни людей, в основном, христиане- палестинцы и отмороженного вида западные паломники.
- Пусть 'тачка' стоит на людях, - я показал тогда на стоявших повсюду полицейских с 'калашниковыми' на руках , словно с младенцами, - Все лучше , чем прятать во дворах.
И мы пошли в народ.
Народу было мало. Шататься ночью по промерзлому темному Вифлеему, надеясь на Господа, особо желающих не было. Это они в прикиде - блаженные, а так - не дураки.
Когда -то Вифлеем считался в основном христианским городом, но из-за постоянных военных столкновений католики и православные палестинцы в массе своей съехали. Кто- в Европу, но большинство в Латинскую Америку, где можно было зацепиться. Только в чилийском Сантьяго их община насчитывает почти 25 тысяч человек.
А что делать- если в этой жизни на родине нет ни нормального бизнеса, ни покоя, ни безопасности. Разве что искать другие палестины.
Репортерам - телевизионщикам запрещали снимать непосредственно в гроте, где родился Христос. Именно над ним построили потом Храм, разделенный на две части - католическую и православную. С площади вовнутрь, в православную половину, и дальше в грот, ведет главный вход, узкий и низкий, словно прорубленный в камнях. Невозможно зайти , не наклонив голову или не согнувшись.
Как в жизни. Иначе не возвысишься.
Палестинские полицейские, оцепив проем, перед штатскими стояли насмерть. Обеспечивали безопасность. В католической части к полуночи собралась вся дипломатическая шелупонь, приехавшая отметиться и засвидетельствовать. Пропускали и некоторых паломников, но не журналистов. А кому нужны свидетели?
Придется только на площади работать, раньше двух ночи в храм не пробьемся, - было обидно, что бюрократы опять путаются под ногами, прикрывшись, как обычно, вояками и ментами. И проплачивая их службу нашими же деньгами. Так устроен этот мир. Без Спасителя. И потому - вечный.
Приедем еще раз днем и снимем, какие дела? - философски среагировал оператор. В своем оптимизме он бы красив до безобразия - Опять же, православное Рождество еще будет.
- Добавь еще третье, армянское...
- Вы что, русские? - вдруг как из-под земли радостно подошел к нам палестинский офицер. Оказалось, что он учился где-то на Урале, на юридическом, и сегодня отвечает за безопасность туристов на площади перед Храмом рождения Христова - Так давайте, заведу...
Так мы оказались в Храме. Высокий купол, заупокойный запах ладана, заставленная свечами икона божьей матери, представительные монахи- эллины. Они шли мимо, прямо в руки, поскольку места там немного, не разойтись.
И сладкий воздух праздника, густо приправленный благовониями, уже дурманил голову красивыми песнопениями, нисходящими сверху прямо в бездну притихших, и потому умиротворенных, до утра, человеческих душ.
Ищущий - да обрящет.
- У меня еще никогда не брали интервью русские журналисты, - польщенно промолвил патриарх греческой православной церкви, по- мужски, щелчком, стряхнув над коленом расшитое золотом одеяние.
- Было бы здорово показать рядом с вами тот святой грот, где родился Спаситель, - проникновенно сказал я и почувствовал себя фарисеем - Но туда не пускают.
- Ну, если не мешать паломникам...
Это была первая ' русская' репортерская съемка в одном из самых святых для христиан месте. Прямо у вифлеемской звезды на месте купели, в гроте, густо обклеенном паломниками, медитирущими о духовной любви и плотском искуплении.
Но за стенами Храма всё оставалось, по- человечески, грешным.
Когда за полночь, мы спустились по узкой улочке от площади вниз, то машины на месте не оказалось. И людей вокруг - тоже. Тишина.
Почти темный город вокруг навеивал зябкую тоску реальности и суровой правды вполне земной, совсем не благословенной, жизни.
- Спокойно, все-таки рождественская ночь. Значит так, первая стадия - растерянность. Значит присядем, - я прикурил от своего окурка, огляделся по сторонам и, бессильно посмотрев в лицо оператора, высказал в него все, что думаю о его матери и о ее местных сукиных детях. Это помогло, но ненадолго.
Вдалеке замаячили двое военных с ' калашами'. Вблизи у ребят были красные береты с вытянутыми орлиными крыльями на околышках - палестинский спецназ.
Парни растерянно смотрели по сторонам, мол вляпались, но поняли, что машину украли и надо бы что-то делать. Но не знали - что. И благоразумно попытались скрыться. Куда там...
Ошалев, я заходил перед ними, оскорбленный за весь христианский мир. В трехстах метрах от Храма рождения Христова, в рождественскую ночь - слямзить машину? Нехристи...
Военные на всякий случай вызвали полицейских и вскоре из-за угла вынырнул закрытый джип, куда нас жестами попросили сесть. Машина взвыла от возмущения и пошла петлять по немыслимым вифлеемским закоулкам, все дальше и дальше от Храма, куда-то в сторону от главной дороги, в гору.
Город заканчивался и от близлежащих холмов уже веяло совсем не библейским спокойствием и сыростью. Ладан из головы выветрился моментально.
Наконец мы нырнули между окраинных домов и въехали через узкий проезд на какую-то земляную площадку, похожую на небольшое полевое стрельбище. Навстречу вышел тучный заспанный сторож и полицейские энергично что-то стали ему объяснять , жестикулируя, как итальянцы в кино или израильтяне на улице, и показывая на меня,в натуре.
- Выходи, - махнул сторож и посветил фонариком. На влажной земле я увидел, что мы находимся на какой-то полевой парковке, полной машин. Но у них, у всех, были палестинские номера.
Чуть дальше, в ночи, с двух сторон от одноэтажных халуп, образующих ограду, тянулись земляные холмы. Сторож повел меня к ним - в темноту. Полицейские потянулсь сзади.
- Зря связался, - просветленно подумалось тогда, но, как всегда, запоздало, - Да черт с ней, с машиной. Домой бы...
Мы уже входили в земляную горловину, за которой неожиданно оказалась еще одна небольшая площадка, укрытая со всех сторон холмами и прикрытая звездным, но почему-то нерадостным небом. В два ряда, прижавшись друг к другу, там стояли с полтора десятка машин с... желтыми израильскими номерами.
В палестинском Вифлееме? На окраинном, да еще двойном отстойнике? Понятно, что краденые.
Но одна из них была - моей.
Кому-то сегодня не посчастливилось.
- Есть Бог на свете, - Я как-то сразу и искренне поверил.
Полицейские облегченно порадовались рядом. Затем неожиданно, буквально вытолкнув оператора из своего джипа, развернулись и уехали.
- Та еще работка... - наивно подумал я с благодарностью.
Однако это была еще не вся рождественская ночь.
Мне только потом стало понятно, почему они так быстро смотались. Обычно палестинцы очень вежливы с журналистами и в подобной ситуации, как правило, сопроводили бы из города - для своего собственного спокойствия. Сплавил журналистов - и дыши благодатью.
Машина завелась с полуоборота, радостно урча, как соскучившаяся по знакомым рукам женщина. Но на выезде узкие ворота 'парковки' были перекрыты.
- ' Сто долларов' - спокойно сказал сторож, блеснув крестиком из-под рубашки - Иначе не выпущу...
- Хорошо. Но дай квитанцию, мудила, - смесь иврита и русского в рождественскую ночь звучала почти молитвой.
Сторож уперся, ему нужны были живые деньги. И он хотел себе праздника. Даром, что ли, христианин? Или езжайте в полицию, привезите оттуда бумагу с разрешением на выезд. А вдруг это не ваша машина? В документах он бесплатно не разбирался. Сто долларов наличными оказывались лучшим пропуском в рай.
Причем, безвозвратно, - подумал я и полез в карман. Он мог бы выписать и фитюльку для отчета - кто там, в бухгалтерии, будет смотреть. Но полиции тоже надо жить, чтобы охранять чужое. И не упустить своё. А праздники, соглашусь, бывают не каждый божий день.
И мы тоже хотели быть живыми. Где она, их полиция, на окраине Вифлеема почти в три часа ночи?
Я заплатил из личного кармана, скрипя, но ликуя, что все на месте. И можно ехать в объятиях своей машины. И чувствовать себя, как у Христа за пазухой.
А в утреннем первом выпуске новостей канала выйдет праздничный сюжет о Рождестве в святом для всех христиан Вифлееме. Да еще впервые - с живой картинкой того самого грота, купели и вифлеемской звезды...
И кто-то в Израиле скажет - Опять палестинцев показывал, словно людей.
И кто-то в России скажет - Опять выпендривался у нашей святыни. Нельзя что ли православного корреспондента там поставить?
И замечательный оператор, с красноречивой фамилией Броутман, но с прочерком в графе 'национальность' израильского удостоверения личности, потому что у него папа еврей, а не мама, вытащит из загашника фляжку - Ну что, по рюмочке, по- русски ? За Рождество?
А дома скажут - Иди спать, уже утро давно, гулена...