Мы столкнулись с Довлатовым на Бродвее, у входа в офис.
- Как? - спросил он, - и я был благодарен ему за это.
- Да, никак...
- Пойди к Гендлеру ( шеф бюро Радио " Свобода в Нью - Йорке)"
- Был уже.
Он отчаянно махнул рукой и проскользнул, как бы боком. Хотя был большой и высокий.
Ему уже было куда идти. И даже - к кому возвращаться.
Семь лет в стране - ты уже не новый американец. Формально.
А на самом деле...
Музей современного русского искусства а изгнании умещался в одной, но большой комнате на третьем этаже здания, где располагалась организация под ужасающим названием " Комитет абсорбции советских эмигрантов".
В городе Джерси- Сити, что как раз напротив даун- тауна Манхеттена, прямо через Гудзон.
Как помощнику директора, мне вменялось курировать и Музей, со всеми его выставками, технические вопросы издательства " Третья волна" и готовить журнал под названием " Новый американец".
Еще точнеее, вторую половину журнала - на русском языке.
Ангоязычную делал Боб, хотя его звали совсем не Роберт. Он появился неизвестно откуда. Как и я . И пропал - неизвестно куда. Что тоже - обычно, если человек живет своей жизнью. Но зарабатывает на чужой.
Название " Новый американец" и сам журнал вышли из еженедельного издания, которое здесь же раньше, в начале восьмидесятых годов, делал Сергей Довлатов.
Так положено считать. Глотать легенды. И пересказывать. И даже чавкать.
В рамках вечно русского мифа об успешности, где у счастливчиков судьбы или таланта всё всегда хорошо, а обстоятельства складываются в удобный для их жизни механизм, как детали часов или автомата " Калашникова".
Но, если по правде, то все было гораздо сложнее, грустнее и жизненней.
" Новый американец" создали в 1980-ом году несколько журналистов. Они хотели иметь свое детище, как " Панорама" Александра Половца в Лос- Анджелесе. С авторской колонкой, публицистикой и литературой. И все - настоящее, оригинальное. От информации до аналитики или авторских статей.
Солидное издание не занимается перепечатками. Все они рвались работать, но , при этом, еще уважать себя и свое дело.
Для них это был выход - работать на себя. Другого пути просто не было.
На факультеты славистики Америки брали немногих. Да и то, как правило, " визитинг профессор". На какой-то спецкурс. По краткосрочному контракту.
Для русских журналистов, публицистов и писателей на всем Западном побережье США, реальны были только бюро Радио " Свобода", "Голос Америки" и старейшая эмигрантская газета в Нью - Йорке.
Тесная - как свобода выбирать. И - это на всех и про всех...
Тогда, на гребне "Третьей волны" 1978-79 годов, до вввода советских войск в Афганистан, в США приехали довольно много эмигрантов. А выходила фактически одна газета " Новое русское слово" , ежедневная, но серьезная, до сухости по рту.
Народу уже требовалось что-то попроще. И еще - для разнообразия.
Но, если честно, не в " народе" дело. Ему выживать надо. Язык хватать, переучиваться, зарабатывать, учиться экономить, изучать свои счета и вырезать из бесплатных приложений рекламки со скидками на продукты в супермаркетах. На досуге можно и о политике поговорить. Или о родне.
Другое дело, что тогда приехало относительно много интеллигенции. Творческой. Любопытной. Грамотной. Все-таки , из Советского Союза. Со своими представлениями, самоуважением, мессианствами, амбициями.
Им здесь никто не мешал. Но никто и не слышал. Давали работать - на то она и свобода. Но - не работу.
Иными словами, для журналистов, даже преуспевших еще вчера, не говоря уже о писателях, мест не было. А новые без денег не создашь. В Америке-то оказывается все, главным образом, на английском. И местных авторов достаточно.
Вот и вышло, что напечататься можно. И даже издать книгу можно. Но без или почти без оплаты.
Короче, пиши - не хочу.
Работа конечно же была - но на прокорм. Поэтому один из основателей " "Нового американца" стал поначалу, по новой профессии, лифтером. Другие - кто где, на подхвате. Или просто на социальном пособии, но с подработкой за наличные.Обычная история. Ничего страшного, если ты здесь живешь или не рассказываешь об этом русским. Что тогда - что сегодня.
Перипетии судьбы в западном мире не страшны. Они не отталкивают окружающих. Потому что жизнь здесь - это процесс для тех, кто плывет. Как правило, в несильный, но перманентный шторм. Вверх-вниз.
Благополучный штиль временами приходит позже. Иногда - тоже на время. Иногда - не успевает придти. Как у того же Довлатова.
Сами американцы не то, что не пугались рассказывать о том, как трудно начинали то или иное дело, как их бросало по жизни, но даже гордились этим. И человека воспринимали так, как он себя сам идентифицировал, не додумывая его жизнь. Здесь это не принято - напрягаться по поводу других.
- Журналист? Журналист. Писатель? Писатель. Программист? Программист. Продавец? Продавец. Сегодня нет постоянной работы? Не страшно - будет. Я сам в другой сфере, но у меня есть знакомый или родственник. Спрошу. Не сдавайся...
"Опускал" человека только велфер - пособие по бедности. Это отбивало всякий серъезный интерес. Я это видел по другим и поэтому никогда за помощью не обращался. И встречал от американцев, на удивление нередко, желание помочь. С работой. То есть с удочкой.
Там рыбу динамитом глушить не принято. Разве что в кино. А в реальности - получи свою удочку и вылавливай насколько умения хватит.
А " межсезонье", неполная или непостоянная работа... Покажите, у кого этого не было?
И вот тогда в Нью-Йорке нашелся человек, о котором совсем не говорят. Даже не упоминают. Но имя которого, между прочим, стояло в "Новом американце" как председателя компании. Звали его Артур Гольдберг.
Он и придумал неправительственную организацию, которая включала бы в себя ряд проектов, которые делали, как и свое рабочее место, творческие русские.
Те самые, кто не желал на всю оставшуюся жизнь переучиваться в программиста, становиться таксистом, огранщиком алмазов или домоуправом под названием "супер".
Музей русского современного искусства, издательство, а потом и журнал " Стрелец" создал Александр Глезер. Сам по себе, человек- история нонконформистской живописи в СССР. Один из организаторов " бульдозерной выставки" 1974 года, когда одуревшие от глупости власти пустили на самодеятельный вернисаж неформалов- художников настоящий бульдозер и самосвалы для срочного озеленения территории.
Саженцы посадили. Художников гуманно разогнали. И - открыли миру русский андеграунд.
Глезера заставили уехать. Но он смог организовать переправку на Запад картин враз ставших популярными на Западе Рабина, Свешникова, Целкова... И просто - нонконформистов.
Несмотря на фамилию, Глезер был православным и даже монархистом. Он поначалу осел в Париже и создал там из вывезенных картин первый Музей современного русского исскуства в изгнании. Русский андеграунд.
Это было романтично, но французы оказались прижимистыми и, более того, у беженца возникли проблемы с их службой безопасности. Той самой " сюрте".
Откуда картины - да почему? Каналы доставки и неподконтрольные связные. Им это надо?
И с Москвой, из-за жестких антикоммунистов, они ссориться не хотели. Европа....
Тогда Глезер поехал в США, где на самом деле были все деньги и фонды, и уже здесь, помыкавшись, встретил Гольдберга. Так появился американский вариант парижского музея.
В Комитет входило несколько проектов. Гуманитарных. Но были и чисто политические. Мониторинг нарушения в Советском Союзе международных почтовых правил вел выходец из теперь уже Нижнего Новгорода. Он ухитрился собрать небольшую выставку и даже ездил с ней по стране.
Сам же Гольдберг занимался чем-то, связанным с недвижимостью и обустройством в ней эмигрантов.
Одно свое здание он отдал под бесприбыльную,это важно, организацию. Бесплатно. Но не совсем.
Через Комитет. можно было обращаться за грантами, за помощью, за благотворительностью и, возможно, самое главное, списывать налоги. С приличных доходов от предосталения аренды той же недвижимости.
С другой стороны, покровительство таким проектам давало серьезный вес в обществе и в деловом мире. Дающий да обрЯщет.
Артур внешне было одет довольно небрежно, ездил на обычной машине, его жена и дети выглядели как не очень обеспеченная многодетная еврейская семья из Бруклина. Но он ценил каждый цент. Потому и был богат.
Однажды на встрече с читателями издательства " Третья волна" не оказалось помощника. Артур сам встал у лотка с книгами и с воодушевлением похвалился потом, что заработал несколько долларов. Он бы счастлив. Не играя. От души.
Я не знаю, был ли сразу создан при Комитете и небольшой частный банк, разместившийся на первом этаже, но в середине восьмидесятых именно он был финансовой основой всех пректов.
До тех пор, пока, на на моих глазах, его не прикрыло ФБР. Я пришел на работу - а там парни в зеленых форменках бегают, ящики вытаскивают. И на спине у них " FBI". Осенью 1987-го. Тогда все и закончилось.
А, поскольку для меня - все настоящее только начиналось, то что стало с банком и Комитетом абсорбции, я уже не знаю. Не отслеживал.
Но раньше, " Новый американец" не без проблем, но запустили.
Все обрадовались, делали работу за копейки, все-таки свое, близкое по душе и на будущее, дело.
Вскоре пошли совсем не творческие будни. Журналисты разругались, главный хлопнул дверью и редактором стал Довлатов.
А прибыли не было. Да и не могли эти люди, творческие по сути, мыслить категориями рекламы и торгашества.
Долги росли, полученные стартовые деньги проелись и всего через год газета оказалась в трудной ситуации. Дальше - хуже.
Насколько я помню по рассказам, ребятам пришлось съехать из Джерси- Сити. Освободить место. Проект оказался слишком шумным и требовал еще денег.
А деньги нужны тем, у кого они есть. И кто хочет еще заработать.
Команда нашла место на Манхеттене, где все вскоре окончательно переругались, разошлись, опять сошлись, снова разбежались и оставшиеся еще какое-то время тянули газету буквально на себе. Но уже без Довлатова.
Его выручила " Свобода", где все-таки дали подработку и где даже внештатному автору платили неплохо. Можно было хоть немного прикрыть быт.
И обязательно общаться. Ногами и языком. Просто, чтобы быть на плаву.
Писать в покое могут позволить себе, у кого уже прикрыт тыл или нет обязательств вне творчества. Покоя не было. Признания - тоже. А он - писал. Творчество - это еще и мужество жить со всеми вами.
В начале 1986-го года, на той же " Свободе" нас познакомил мой новый приятель из белорусской редакции.
Кроме службы у этого коллеги был частный бизнес по перевозке мебели и он искренне приглашал меня " к себе" подработать грузчиком. Но я почему-то не хотел.
И только отсутствие правильного разговорного белорусского языка помешало, на самом деле, действительно начать эмиграцию с вполне приличной работы.
В Мюнхене, где как раз нужен был молодой, но белорусскоговорящий сотрудник. Не сложилось...
Русские и белорусы сидели тогда на " Свободе" в одном помещении. Довлатова нельзя было не заметить. А его " Иностранку", подаренную, чтоб отцепился, в каком -то эмигрантском полуподвальном издательстве во время поиска любой работы, я уже прочитал с восторгом.
- Вот,- представил меня коллега - " Новый американец" делает....
- Где? - не понял Довлатов и ревниво навис было всем своим громадным ростом.
- Держись подальше, - успокоился он, услышав.
- А у вас есть другой глобус?
В Комитете, который абсорбции советских эмигрантов, название газеты оставили для одноименного журнала.
Этот " Новый американец" уже не шел в киоски на продажу, а поступал по рассылке - подписчикам, в организации и в библиотеки тех же университетов.
Иногда я получал занимательные письма от... нацистов. Дело в том, что , как оказывается, у их полулегального американского Общества Джона Берча, смеси наци и ку- клукс- клана, журнал назывался тоже..." Новый американец". И читатели почему-то писали порой на наш адрес.
Небольшая стопка газет " довлатовского" периода лежала в кладовке, мятая и беззащитная, как брошенные женщины. Вместе с изданиями в мягкой обожке книг некоторых авторов, которых я называть не буду.
Их никто не раскупал и не принимал на реализацию. Но после падения Советского Союза...
Что касается первого " Нового американца", о котором уже слагают очередные легенды, как об успешном начинании приехавшего к свободе писателя, иначе же нельзя, то в Джерси- Сити о нем и не вспоминали. Был проект - и весь вышел. Газета прогорела. Бывает. И даже часто.
В цокольном полуподвале от нее оставалась тогда большая наборная машина, где двое симпатичных ребят, Виктор и Тамара , без претензий на творчество, все-таки муж и жена, делали свой бизнес - еженедельный черно- белый дайджест сплетен и светской хроники.
- Для придурков, - посмеивались они - Но нам хватает.
Она набирала текст. Он наклеивал ленты, размечал на листах и забрасывал в китайскую типографию, откуда издание развозили по киоскам. На тот же Брайтон.
Я с благодраностью подрабатывал у них, переводя в свои выходные из "желтых" американских газет байки о пришельцах, НЛО, колдунах, маньяках и проститутках от " золотой" жизни богатых и известных. За четыре доллара - печатная страница на машинке.
Свой отдельный кабинет, телефон и небольшой, но стабильный заработок давали дышать с надеждой.
- Повезло тебе, - говорили многие знакомые - Недавно приехал...Вот что значит свобода.
- Если это свобода - то что тогда рабство? - думал я, наплевав на дантистов и стирая друг о друга свои бесценные, потому как еще настоящие, зубы - Anyway, I'll make it!
И новый американец мне уже не надо было брать в кавычки....