(Конец 80-х, Кишинев)
1.
Прошиты дни
вибрирующей нитью
надрывных слухов.
Я не верю им.
Не верю, что пора кровопролитья
сгущается над городом моим.
Но все ж
непредсказуемым разбродом
грозит разбухшая,как никогда,
вражда не между властью и народом,
а межнациональная вражда.
2.
Этой ночью тревожной
думал: слухи не так уж глупы,
и казалась возможной
смерть от рук разъяренной толпы.
Этой ночью бессонной
всякий - близкий, далекий ли - звук
для души напряженной
был предвестьем неслыханных мук.
Пронеси ее мимо,
Боже, дикую эту волну!
...Страх ни с чем не сравнимый -
страх за сына
и дочь, и жену...
3.
В чем-то ты уже не тот,
и в душе -
следы надломов,
потому что прожил год
в ожидании погромов.
Страшен поворот судьбы -
рев национал-стихии,
бесноватый клич толпы:
"Чемодан - вокзал - Россия!"
Русский - оккупант и зверь,
вот и весь их сказ недлинный.
...Вновь стиральною машиной
подопрешь входную дверь
на ночь;
будет под рукой
молоток - твой друг надежный...
В чем-то ты
уже другой,
ибо понял: все возможно.
4.
Человек не может
быть самим собой:
человека гложет
страх перед толпой.
Ночь угрозой дышит
с четырех сторон.
Топот ног он слышит,
вопли, стекол звон...
Он в окно слепое
смотрит, в злую тьму.
Нет ему покоя.
Жизни нет ему.
5.
Вот он,
час испытаний,
он уже начался.
И потерь, и метаний
пролегла полоса.
Нету выбора, нету,
нет иного пути:
мне пристрелянной этой
полосою идти...