Такой город, такой город! - сразу начинал кто-нибудь, только услышав, что ты там еще не бывал. После чего закатывал глаза и долго причмокивал.
Из всего, что удавалось вытащить членораздельного, рождались фантастические картины - сверхузкие раннесредневековые улочки, на коих лавки расположены только с одной стороны улицы, ибо иначе не пройти. Дальше опять закатывание глаз и причмокивание.
Это у наших. Немцы реагировали куда спокойнее. Едь только зимой - говорили. Там такой рождественский базар"! - глаза начинали закатываться. На вопрос об улочках пожимали плечами - Может и есть.
Базар мне по фене. Город - в часе езды. Ни далеко, ни близко, ни дорого, ни дешево, то ли разочаруешься, то ли глаза закатишь, хотя и так уже давно идиот идиотом.
Теперь перед каждыми выходными традиционно говорили - ну что, может в Михельштадт? Здорово бы.
И опять не ехали.
Он уже рисковал превратиться в сиреневую несбыточную мечту, но тут немецкая железная дорога запустила новый поезд - Оденвальдский. Оденвальд - это лес, бывший, где когда-то Зигфрид рубил драконов в нибелунгских сагах, а сейчас - житница южного Хессена. А маленький Михельштадт - крупнейший город Оденвальда - в конце пути.
Поезд широко разрекламировали, но народ не поехал. Железнодорожники почесали репу и объявили праздник - бесплатное воскресенье - катайся весь день в свое удовольствие.
- Не поеду, - объявила жена. - Совсем рехнулся? Тут одних евреев на три поезда. И местная спортивная молодежь, от 70 и старше, тоже мимо не пройдет.
Решили попробовать. Если то же, что в Калининграде на приморских электричках, не поедем, а если дышать можно, рискнем.
Трамвай оказался забит евреями. Все, - заявила жена, - уезжаем к дочке во Франкфурт. Но евреи вокзал почему-то проехали.
Зато спортивной молодежи оказалось вдоволь. Все-таки сесть удалось. Стартовая станция.
Поезд ехал весело. На каждой остановке пытались влезть очередные нибелунги, и сплоченный в лепешку народ весело хохотал над их попытками. Мы все ждали, когда ж рассасываться начнут, но народ стойко ехал до конца.
Погода как раз начала портиться. Дождь то зачинал идти, то передумывал, но солнце выглядывать отказывалось.
Город и вправду был старинный. Только где те узкие улочки? Вот оно и собор. Вот и башня воров. Музеи слонов (Оденвальд, что, тоже родина слонов?) и игрушек. Но магазины с двух сторон. Какой-то немец оживленно показывал своей жене филиппинке ткацкий пресс 18 века, объяснял невероятно дотошно, и, похоже, хотел его запустить.
Тут мы заметили какую-то экскурсию. Тут же сделали вид, что случайно околачиваемся рядом, дома через три к нам привыкли, сочли за своих. Разве немцу может прийти в голову, что кто-то присоседится, не заплатив. Экскурсоводша показывала на обыкновенные фахверковые дома и объясняла, какие они старые. Дома на глазах становились красивее. Около синогоги она объяснила нам, пародиям на евреев, куда те ехали-то. Оказывается, еврейский Новый Год. Только от немецкого экскурсовода и узнали. Синагога была пустая, не суббота же, воскресенье. Так и не понял, чего ж в Дармштадте все туда ехали? Вчерашнюю селедку доедать?
Остальной приехавший народ разползся по кафешкам. Только на одной площади в кафе никто не сидел, ни внутри, ни снаружи. Может потому, что, согласно табличкам, раньше здесь было лобное место, топором шеи рубили. Но уже лет 200, как развлечения прекратились. Последней рубанули даму, родившую без мужа, да ребенка и задувшившую.
Потом эта площадь стала местом стычек всевозможных бунтовщиков с различными правящими персонами. А к пищеварению так, видать, и не распологает.
Рядом с площадью кондитерская чемпиона мира. Кондитер выиграл чего-то мирового лет 10 назад. Теперь цены выше, чем у бельгийцев на их знаменитый шоколад. Взяли у него мороженого, таки хорошо.
Возле музея игрушек посмотрели, как их из дерева долбят. Постояли у ратхауза, коему скоро 600 лет стукнет, и стоит он как остров посреди всех улиц, ни в какую не вписывается. Вроде и говорить не о чем. И там такое видели, и тут. Каждое по отдельности обычно, но все вместе в таком количестве... хотелось пройти по каждому переулку. Лица почему-то растянулись глуповатой улыбкой.
Но вот, город закончился. На вокзале народу мало, седо-лысые спортсмены уже угнали до следующей станции и явно собираются гонять до ночи, выжав из спецпредложения, чего только смогут. Так и не распогодилось, Михельштадт нам улыбаться отказался. Зато у нас весь день рот был до ушей.