- А почему вы не хотите сфотографироваться в одежде императора? Все хотят... - утверждающе спросил меня фотограф-китаец, который с двумя своими коллегами потоком "шлепал" снимки у Запретного города, что за площадью Тяньаньмынь, в Пекине.
Спросил - и прищурился.
В их гардеробе можно было увековечиться в трех видах - в желтом "императорском" облачении с шапкой, в виде генерала средних веков с мечом или солдата- маоиста времен перманентной борьбы с врагами.
Я с тоской посмотрел на провинциальных китайцев из глубинки, человек пятнадцать которых толпились в императорских одеждах, ожидая своей очереди на "фотосессию" и еще на одного - с генеральским якобы мечом во весь его рост.
Все задрипанные сельские коммунары, слегка испуганные невиданным потертым гламуром и ценами, единогласно хотели хоть на минутку увековечиться именно в императорской хламиде.
Я почему-то вспомнил рекламу стардартной химчистки под названием " Престиж" и обычные частные такси с горячей надписью "VIP". Короче,весь этот джентльменский набор для наполнения личности полноценным, но недорогим самореспектом. За неимением...
Вспомнил - и решительно, хотя и одиноко,взял зеленую солдатскую куртку.
- Снимок хороший, - сказала уже дома жена - Но неужели там не было генеральской формы? Мне кажется,тебе бы это лучше подошло.
И я почувствовал себя императором...
СИГАРЕТА
- Закуришь? - предложила бабушка- китаянка, вытягивая новую цигарку.
- У меня свои.
- Молодец, - улыбнулась она.
- Сколько вам лет?
- 82 - И вдруг показала на мою бородку - Что это?
- Да, так, - смутился я.
- Мне нравится, - похвалила бабушка и смачно сплюнула.
В Китае часто громко плюют. Я было пару раз шарахнулся, но потом привык. Понял, что это беззлобно. Но так и не понял, слыша за спиной характерный звук "втягивания" в гланды - почему.
- Пора, - показала бабушка и взяла подругу за руку. Так они и пошли.
Красивые, как их поколение. Которому досталось от века. И которое уважают.
Поэтому в Китае умеют уважать себя. И бояться потерять лицо.
Без своего лица ты - чужое зеркало в рамке.
Один человек мне сказал, что ему наплевать на все.
И мне наплевать... - ответил я и подумал - Сплюнь три раза...
ПОЗИТИВ
- Такая ху..ня, - четко сказал маленький мальчик рядом, глядя в окно.
Его мама одобрительно кивнула головой.
Пассажирский автобус шел по трехрядному проспекту провинциального китайского города Чанджа, провинция Юнань.
Просторные улицы, велосипедные дорожки, вечно праздничная толпа. В салоне висели плоские экраны с трансляцией цветных телепередач. Но без звука. Новый Китай ошарашивал и не глушил.
Китаянка обняла малыша и показала пальцем на меня.
- Такая ху...ня, - повторил мальчик.
Им было радостно. Мне почему-то тоже.
В ПАРКЕ
Он поймал мой взгляд и вдруг вытащил наполовину из кармана бутылочку китайской водки типа " чакушка". - Будешь? - Нет. - А может подумаешь? - кивнул он, улыбаясь. - Не хочу. - Ну, как знаешь- показал он и перелил себе порцию в пустую бутылку из- под "пепси". Для приличия. Пожал плечами - Зря ты...
Вот так, не говоря ни слова, можно подружиться. И разойтись.
Ничто не зря.
ЗАПРЕТНЫЙ ГОРОД
Наконец я увидел - этот "Запретный город"...
Краснеющий от потуг величия в самом центре Пекина, за высокой стеной и каналами императорских парков. И узкоглазые его улочки, и холодные храмы, и горбатые мостики. Миниатюрно -изящные, как ступни китайских невест, с детства привыкших к намертво перетянутым, для красоты, ножкам.
500 лет здесь, нередко, почти безвылазно сидели, как в тюрьме, великие богдыханы. Но правили Поднебесной. И каждый их шаг - во имя. И всё происходившее - только в окружении жен и наложниц, срывающих свое либидо друг на друге. Длинными ногтями - в их крохотных комнатках. И евнухов, срывающих свое либидо на воинах. И воинов, срывающих свое либидо на крестьянах. И крестьян, срывающих свое либидо на женах.
Так населением и поддаными произрастают династии.
А последователи сиятельных богдыханов, во всех странах, точно так же прячутся в своих запретных городах. За решетками и стенами. За спецмашинами и махровыми, как челядь, дорожками. За видеокамерами и оцеплениями. Ни присесть - ни пукнуть. И каждый шаг - во имя.
И всё - только в окружении царственно приближенных, срывающих свое либидо на соподчиненных. И соподчиненные, срывающие свое либидо на беззащитных. И беззащитные, срывающие свое либидо друг на друге. И живущие с кем и как хотят. Но мечтающие хотя бы разок взглянуть или, еще лучше, приползти туда,в этот город, обмирая.
Тюрьма - это то, чего всегда не хватает свободным.
"Запретный город." Подкрашенный под золото камень и зеленая, от тоски , бронза.
Потолки под небом да стражники - по бокам.
И все-таки, куда ему, маленькому - до того закрытого мегаполиса - который во мне...
ПРУД В ИМПЕРАТОРСКОМ ПАРКЕ
Золотые рыбки были медлительны и красивы. Да и не рыбки они были - а рыбины. Откормленные, ленивые и нервные - на каждое движение извне. Прямо как слуги.
Косяком, сбившись в стаю, они дергались под зеленой водой замкнутого дзенского пруда в пекинском парке, реагируя на каждую тень. Им было сытно и хорошо.
И старик напротив , перебирая два шарика, похожих на грецкие орехи, смотрел мимо меня на них и в никуда. Он смотрел в себя.
С одной стороны парил над водой деревянными настилами летний домик императора. Тесный и совсем не помпезный. А с другой, чуть выше, вытянула спину каменная резная беседка, отставив в небо горбатый мостик у, поющего о своем и всеобщем, рукотворного водопада.
И здесь, далеко от всего наносного , присев к старику, отстраненно и близко, я вдруг понял то, что не мог объяснить себе много лет. И просматривал снова, и переговаривал. И шел дальше, чтобы вдруг возвращаться. И опять не находил выхода. Его нет из прошлого.
А просто, не надо было спрашивать. И потом пытаться объяснить.
Ничего не произошло тогда, случившись. Кроме одного - если ты счастлив, нельзя хотеть бОльшего чем то, что уже есть.
- Ты меня ждала?
И молчание было мне ответом...
БЕЛАРУСЬ
Группа китайских мусульман фотографировалась на площади Тяньаньмынь. Попросили сделать их общий снимок. - Синьцзянь? - спросил я то, что знал в русском произношении ,передавая , как рукопожатие, цифровую " мыльницу", спутник любого современного китайца. Переспросив, они удивленно и радостно закивали головой , типа, "Да, цянянь". Зацокали, переглядываясь и показывая на меня.
- А сам откуда? - спросили жестами.
И я впервые заблудился между двумя соснами. И то, и то, как показывала практика общения, могло оттолкнуть.Что Россия, что Израиль. А мне не хотелось чувствовать отторжения.
Хорошо, что есть на свете Беларусь.
НЕБОСКРЕБЫ КУЛУНА
Глядя на борьбу за власть, лишний раз убеждаешься, что лучшее средство от тараканов это клопы. И - наоборот.
Проще поехать к другим - отстраненным. Их не замечаешь.
Я понял это еще в Гонконге, где тараканов было по-восточному много. Но без клопов. Наверное, они друг друга на нюх не переносят. И еще - не выживают в дорогих отелях. Для этой живности там, среди своих, наверное, нечеловеческие условия. Зато в Чанкинг Меншонс, впритык к дорогим гостиницам, где на небольшой территории проживают десятки тысяч людей, и тараканы, и преступники дожидаются темноты и выходят не в ночные клубы, где все просто дают за деньги, а на охоту - за пропитание , добычу и свою жизнь. Прямо как люди.
Среди продавцов, проституток, нищих и карманников, собирающихся при входе в Меншонс Джонни из Калькутты ничем не выделяется. Каждый день без выходных по восемь часов он пытается убедить случайно забредших сюда туристов и вообще" белых" зайти поесть в заведение его хозяина под громким названием " индийские деликатесы". Таких забегаловок, именуемых ресторанами и кафе, в квартале Меншонс более пятидесяти.
Джонни, который в девичестве, скорее всего, Джамаль или даже Джамахирия, довольно типичный житель это знаменитого квартала Гонконга. Он зарабатывает на еду и ночлег. И в его комнате живут восемь человек, все - из Азии.
Четверо спят на двуспальных досках, одни над кроватью, остальные - на полу. Зато дешево. В углу комнаты на стене полка с продуктами. И телевизор, на котором постоянно крутятся порнушные фильмы.
Казалось бы, здесь должен чувствоваться дух мужского братства и готовности поделиться. Но в реальности, как говорит Джонни, соседи приходят и уходят, а рассчитывать ни на кого нельзя.
- Здесь все для того, чтобы заработать деньги, а потом вернуться домой. Ты просто не можешь никому доверять. Людей много, а денег - мало. Если я повернусь спиной, меня немедленно ограбят. а , если заболею, бросят. У каждого своя программа для выживания - в одиночку или в стае. И мне нигде не было так одиноко, как здесь.
Джонни ненавидит Гонконг и Чанкинг Меншонс, но еще больше - перспективу быть нищим и зависимым дома, в Индии. Гонконг - один из самых дорогих городов мира и этот квартал - прибежище и для нелегалов, и работяг, и "бэкпекеров"- туристов. Ненадолго. Попав в этот мрачный человеческий тараканник, вы не сможете не заметить женщин средних лет, как правило, одетых в индийские сари голубых и розовых тонов.
--Это плохая женщина, - сказал мне толстый пакистанец, стрельнув сигарету и указывая на создание, выскочившее из какой-то комнаты. Вслед за ней выползли трое мужчин, а в открытую дверь были видны еще четверо, лежащие на одной большой кровати и глазеющие куда-то вверх, видимо, в телевизор.
- Так мы и живем, - поясни пакистанец- платим по десяток долларов за " ходку" к девушкам. И все довольны.
Я не стал его спрашивать о СПИДе. В условиях сврехреальной экономики общие вопросы выглядят несерьезно и наивно. А это значит- опасно. Наивность в этом мире - как кровь для акул.
За полночь на первый этаж сползаются бабочки из всех мыслимых стран мира: из континентального Китая, Филиппин, Таиланда, Непала и даже Нигерии. Они стоят, как манекены и, в отличие от коллег,пасущихся у дорогих отелей, одеты довольно скромно.
Впрочем, я никогда не мог и раньше отличить женщину приличную от неприличной. А сегодня - тем более.
Правда , кроме одежды, девочки у Меншонс отличаются от подружек у " Риц" или " Амбассадора" , пожалуй, главным. У них нет бумаг о праве на легальное пребывание в стране.
По неофициальным, разумеется, данным в Меншонс до пяти борделей, размещенных в десяти комнатах.Это для позволяющих себе индивидуальное обслуживание. Каждая комната не может быть занята больше, чем 20 минут. Время засекает вышибала, который поддерживает порядок в круглосуточной очереди, состоящей из таких же нелегалов - туристов, как и "леди".
Если вы, спускаясь по одному из вечно перегруженных лифтов Меншонс, захотите избежать липких взглядов подозрительных попутчиков и отвернетесь к стене, то, вполне возможно, увидите объявление полиции о том, что в колодце двора квартала найдена девятимесячная девочка, пролежавшая там два дня. С витринных улиц такое не видно.
Вообще, эта достопримечательность и одновременно дно Гонконга было воздвигнуто во время строительного бума начала шестидесятых годов прошлого века.Пять цементных семнадцатиэтажных блоков были даже какое-то время самыми большими небоскребами города.Лучшего места для уголовщины и найти нельзя. Здесь 600 отдельных частных жилых секций, разбитых на комнаты. В свое время в квартале жили приезжающие на отдых от войны во Вьетнаме американские солдаты. После них и остались постоянные бордели.
Затем, индийские и пакистанские торговцы стаи вкладывать деньги в маленькие магазинчики на первом этаже - это же центр великого города. Отделы квартала заселяются по расовому признаку - чтобы избежать межнациональных трений. Есть здесь и родившиеся, и уже подросшие в Меншонс дети.
Китаец, хозяин небольшого отеля с удивительной по своей наглости рекламной надписью " Почти каждая комната в моем доме имеет вид на море" надеется разбогатеть. Его кухня одновременно и камера хранения, и склад. Ночью он и его жена спят здесь же.
- Надо, чтобы ушли индийцы и тогда мы, китайцы, начнем зарабатывать свое, - говорит он. Что бы ни говорили, а конкуренция, на самом деле, никому не нужна. Лучше цены и правила диктовать монополисту. Даже здесь. Поэтому китаец недолюбливает индийца. Похоже, взаимно.
Русских в Гонконге можно встретить без труда. Как правило, организованных туристов.
- Смотрю на эти цены как баран, - сказала вдруг стоящая у витрины женщина своему спутнику.
- А вы делите округленно и получите цену в американских долларах, - на свою голову посоветовал я. Они в ответ молча одарили таким взглядом, что я чуть было не полез за удостоверением личности. Больше к землякам не подходил.
В большинстве магазинов туристической части города вы не увидите ценников на товарах. Это для того, чтобы прикинув вашу платежеспособность " по одежде", загнать ее на европейские пределы.Один из наиболее распространенных методов местного обмана состоит в том, что вам могут предложить разумную цену , скажем, на фотокамеру, а затем безбожно ободрать на необходимых к ней причиндалах вроде ремня, батареек или футляра. Могут и подсунуть аккуратную подержанную технику вместо новой. Или продадут без гарантийного талона. Или старую модификацию - за новую.
Здесь не исключено, что продавец с любезной улыбкой предложит завернуть купленный товар в подсобке или принести " такой же", но запакованный, как кот в мешке. Потом, дома, можно недосчитаться ценных деталей или частей.
Для мелких торговцев этот город - проходной двор. Тем более, что большинство здешних туристов - транзитные.
Но, покидая Чанкинг Меншонс, всего в полусотни метров, начинается совсем другой мир - на центровке Натан - роуд, среди безликой праздной толпы и блестящих магазинов. И вы почувствуете себя человеком, который посмотрел этот сумасшедший и прекрасный город: с его пиком Виктории и парком тысячи Будд, небоскребами Кулуна, где тротуары движутся над землей и Меншонс, где тоже как бы жизнь. И она - тоже.
Главное, вдыхать все это, живое, без тараканов в голове.
А в остальном - все равно от них никуда не деться... .