Литинский Вадим Арпадович: другие произведения.

Отъезд в эмиграцию, 1979 год

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 3, последний от 22/11/2011.
  • © Copyright Литинский Вадим Арпадович (vadimlit1@msn.com)
  • Обновлено: 18/03/2015. 262k. Статистика.
  • Статья: Россия
  • Иллюстрации: 20 штук.
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:

    Вадим Литинский

    Денвер, Колорадо

    ОТЪЕЗД В ЭМИГРАЦИЮ, 1979 ГОД

    Фотодокументальная байка почти без стёба (или чуть-чуть).

      
       К написанию этой документальной байки меня подтолкнуло письмо Юрия Нестеренко (http://yun.complife.ru), написанное им в ответ на мою байку "Американская действительность Юрия Нестеренко и мои впечатления о Харлеме 32 года тому назад" (http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/harlem-1.shtml). Вот его письмо:
       From: Yury Nesterenko
       Sent: Saturday, October 29, 2011 4:27 PM
       Subject: Re: Юрий Нестеренко - американская действительность
      
       Greetings,

    Я не понимаю, почему вы с таким упорством отказываетесь признать
    очевиднейший факт - если русские столетиями живут в рабстве и никто,
    кроме них самих, в этом не виноват (с чем вы уже согласились), то они
    в принципе не могут (не хотят!) выйти из этого состояния. На какое такое
    естественное вымирание рабов и замену их свободными людьми вы
    надеетесь, если рабы устойчиво воспроизводят себя в каждом следующем
    поколении, и даже если их кто-то освобождает, тут же выбирают себе
    нового рабовладельца?! Единичные исключения погоды не сделают, им, т.е. нам,
    дорога одна - в эмиграцию.
       Кстати, если ваш отец - венгр, а мать - русская дворянка, то как вам
    удалось уехать из СССР по еврейской линии?

     YuN
       mailto:comte@au.ru
    http://yun.complife.ru - фантастика, стихи, юмор, публицистика, игра FIDO
      
        
       Дорогой Юрий,
               Начну с ответа на Ваш последний вопрос, спасибо за него. Давно пора рассказать. В отличие от Вас и миллионов других россиян, живущих в свободной стране, созданной Михаилом Великим ОРРК (Освободителем Рабов и Разрушителем Коммунизма), мы жили в рабской коммунистической стране, оплетённой колючей проволокой по всему периметру. Шаг влево, шаг вправо считался побегом, и доблестный вологодский конвой - пограничники Карацупы, сопровождаемые верными овчарками Индусами, без предупреждения стреляли (не в переносном, а в буквальном смысле) по всем желающим перескочить через железный занавес, отделяющий Рабский Коммунистический Советский Союз Передового Рабочего Класса и Трудового Крестьянства от Свободного Мира Нормальных Людей. Сейчас Вам и миллионам других граждан России (God bless Mikhail Sergeyevich!) практически свободно можно выехать из страны за рубеж - хоть на недельный отдых на пляжах Египта, хоть на ПМЖ, куда вам только заблагорассудится. (Как Вы и сделали, эмигрировав в 2010 году в США). Всё зависит только от того, согласна ли принять Вас другая страна на постоянное место жительства. В моё время, благодаря самоотверженной многолетней борьбе евреев (вспомните "самолётное дело") за право выезда из СССР под предлогом воссоединения с родственниками на исторической родине, стала возможной эмиграция. Но только для евреев. И только в Израиль. (Ну, вырвавшись за железный занавес, в Вене евреи сами решали, куда они поедут дальше. Большинство решали не в пользу исторической родины, где нет у них никаких родственников, но там слишком много евреев, а в пользу Америки, где родственников хоть и нет тоже, но в армии служить не надо, а халявы дают много больше).
      
       И второе благо, помимо свободы перемещения граждан по Земле, даровал советским людям (ну, ладно, согласен, россиянам) Михаил Великий ОРРК - это Свобода Слова, или Гласность, как впервые назвал это явление в России Чаадаев. (На самом деле эти два главных блага по значимости следует поменять местами). Ведь именно из-за Гласности и рухнул Коммунизм. Сейчас Вы, Юра, как и все российские граждане, можете без оглядки на власть говорить и писать правду (или вымысел) о неприглядных чертах вороватой и рабской России и заявлять, что Вы ненавидите свою родину и призывает всех честных совтрудящихся рвать когти из неё, пока она вконец не издохнет, распространяя зловоние. А вспомните, что до МВ ОРРК за несколько страничек фотокопий из "Доктора Живаго" лауреата Нобелевской премии Пастернака давали несколько лет лагерей! Говна пирога! Да сейчас этого доброго доктора Живаго читают меньше, чем читали в наше доброе старое время, укрывшись с фонариком под одеялом ночь напролёт, когда эта запрещённая книжка попадала в руки совтрудящегося только на один день! (Я рекомендую россиянам и русскоязычным для интереса полистать эту книжку на интернете и убедиться, что нет в ней ничего антисоветского! Так за что же сажали-то?!). Да Вам бы в то коммунистическое время, если бы Вы жили тогда, и в голову не пришло говорить даже у себя на кухне, опасаясь, что вас могут слышать доблестные органы, то, что Вы в той же России свободно заявляли на весь мир!
      
       Несмотря на то, что у меня с Советской властью были серьёзные идеологические расхождения (а если сказать честно - я до позеленения пупа ненавидел подлую Советскую власть), я твёрдо верил торжественному обещанию нашей родной коммунистической партии и лично Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР дорогого тов. Н.С. Хрущёва, что в 1980 году в нашей стране будет построено светлое будущее всего человечества - коммунизм в отдельно взятой стране. Поэтому, несмотря на интереснейшую работу в НИИ геологии Арктики и научные успехи, я твёрдо решил, что надо, кровь с носу, категорически рвать когти из родной страны в 1979 году, до окончательной победы коммунизма в нашей стране. С меня хватит и развитого социализма. (Видите, и у меня тогда было такое же мировоззрение, какое Вы развиваете теперь по поводу вырывания когтей).
       Я не еврей, но я понимал, что при моих обстоятельствах мне не понадобится проходить гиур и обращаться в иудаизм для того, чтобы уехать из СССР. Я печёнкой чувствовал, что меня охотно выпустят на Запад и без еврейской крыши. Или принудительно направят на Восток. Но в принципе, если бы нам для эмиграции нужно было разыгрывать еврейскую карту, то это было бы не сложно - моя вторая жена Мина, урождённая Ратнер (только в Америке она взяла мою фамилию), была натуральная еврейка. Но никаких еврейских выкрутасов нам не понадобилось. На первом этапе получения приглашения из Израиля на иммиграцию в эту страну никто моей национальностью не интересовался. Можно было получить разрешение на въезд в Израиль, как на фамилию Рабинович-Кацнеленбоген, так и на Иванова, Петрова или Сидорова. А вот дальше всё зависело только от того, отпустит ли меня в эмиграцию "Софья Власьевна", как все в нашем окружении шифровали родную советскую власть, или нет. Поэтому, представляя со слов более ранних эмигрантов процедуру оформления вызова, я, для прохождения первого этапа, попросил о помощи нашего друга, геофизика Льва Липкова. С Лёвой я несколько полевых сезонов гонял на разваливающихся, списанных из армии, вездеходах по горам и весям Новосибирских островов, делая гравиметрическую съёмку (http://www.polarpost.ru/Library/Lipkov/main-kotelniy.html). Лев уехал в эмиграцию на несколько месяцев раньше нас, и ему не составило труда вписать наши имена и фамилии в бланк для запроса на получение разрешения на въезд в Израиль. Толстая пачка таких бланков лежала в картонной коробке в приёмной ХИАСА (организации, обеспечивающей эмиграцию евреев из СССР в другие страны) в Вене. Вена была единственным первым перевалочным пунктом, куда прилетали все самолёты с эмигрантами из СССР. Я сам, когда мы прибыли в Вену, заполнил такие бланки на 17 совершенно незнакомых мне семей. Затем эти бланки отправлялись в Израиль, на их основании Консульский отдел Министерства Иностранных Дел в Иерусалиме выписывал разрешение на въезд в Израиль от имени совершенно неизвестных людей, якобы желающих пригласить родственников для воссоединения. И эти разрешения по почте посылались в Союз по указанным адресам. Ну, конечно, почтовые работники в штатском доставляли эти конверты далеко не всем потенциальным эмигрантам.
      

    0x01 graphic

    Список желающих получить вызов из Израиля (17 семей на двух сторонах этой тряпочки). Знакомые наших знакомых принесли мне эти фамилии. Тряпка была вшита подмышкой под подкладку моего пиджака. Я заполнил в Венском ХИАСе 17 бланков на получение вызовов из Израиля.

               Расскажу два забавных эпизода, связанных с оформлением моего отъезда.
       Министерство Иностранных Дел Израиля прислало нам вызов-приглашение от имени некоего Далд Хана, живущего в кибуце Сде-Нехемия. При заполнении заявления в ОВИР о выезде в Израиль необходимо было указать степень родства с приглашающим. Сами мы по своей иудаистской серости не смогли установить - Далд - это мужское или женское имя? Пошли на поклон к друзьям-евреям. И тут голоса наших еврейских друзей и знакомых разделились пополам - кто утверждал, что Далд - это мужское библейское имя, а кто совсем наоборот. Мы поняли, что наши друзья-евреи сильны в иудейской ономастике не больше, чем мы. А, сказал я, плевать! Напишу, что это моя тётя Далда. Пусть ОВИР доказывает, что она вовсе даже дядя! Так и сделал. И ничего! Тётя проехала!
      

    0x01 graphic

    Наш вызов-разрешение на въезд в Израиль. Ратнер Евсей Ефимович - отец Мины - в последний момент отказался ехать с нами. Вот обустроитесь, тогда я к вам приеду - сказал он. И, действительно, приехал в 1987 году. Через месяц он умер от неоперабельного рака лёгких. А ведь мог бы пожить хорошей жизнью свободного человека 7 лет.

      
       Получив этот вызов, ещё до обращения в ОВИР за разрешением на эмиграцию, я отправился в наш Первый отдел НИИ геологии Арктики, чтобы сдать секретные документы. Выдачей и приёмкой чемоданов с секретными материалами там занимался очень симпатичный пожилой лысоватый мужик Пётр Иванович - фамилию его, к сожалению, не помню. Однажды он поразил всех нас в день Победы, когда явился на работу в форме полковника танковых войск - вся грудь в самых серьёзных боевых орденах, никаких памятных медалей, которые чуть ли не ежегодно выдавались всем бывшим фронтовикам через много лет после войны. (Когда вы по телевизору видите сейчас стареньких ветеранов с иконостасом на груди, то там иногда может быть только одна боевая награда - медаль "За боевые заслуги" плюс "За победу над Германией". Всё остальное - это памятные медали-побрякушки, которые Родина щедро выдавала стареньким ветеранам, вместо того, чтобы расселять их из коммуналок и платить достойную пенсию). Только что золотых звёзд Героя Советского Союза на его груди нехватало. Всегда приветливый Пётр Иваныч выдавал нам опечатанные чемоданы с секретными топографическими картами, а мне - с совершенно секретными нарисованными мной гравиметрическими картами арктических морей, с прошнурованными и скреплёнными сургучными печатями большими конторскими книгами, в которых я писал совсекретные отчёты о нашей работе на этих морях, и черновики писем, которые я составлял от имени директора НИИГА в Министерство геологии, в Управление Полярной Авиации, командующему Краснознамённого Северного Флота адмиралу Сергееву, начальнику Главного Управления Навигации и Океанографии ВМФ вице-адмиралу Россохо, и прочим важным персонам, каковые письма тоже были совершенно секретными.
       Ну так вот, прихожу я в Первый отдел на втором этаже главного здания нашего НИИГА, ручкаюсь с Петром Иванычем, и говорю ему, что собираюсь сдать свои секретные материалы. "Вот и правильно, Вадим Арпадович, конечно надо. А то ведь ни у кого в институте нет столько секретных материалов, как у Вас. Кому рассказать - три больших чемодана! У директора Борис Васильича - и то всего один чемоданчик. У большинства же геологов просто картонные папки. Давайте. Я взял Вашу ведомость, присаживайтесь". Мы с Петром Иванычем сели за небольшой столик в "чемоданной" комнате за двумя железными дверьми и мощной решёткой на окне, в которой на трёхэтажных стеллажах хранились чемоданы и тёмно-синие папки сотрудников института. Я стал поочерёдно вынимать и передавать Петру Ивановичу из первого чемодана совсекретные бумаги, карты и прошнурованные конторские книги. Пётр Иванович отмечал каждый документ в его списке моих материалов и откладывал в строну. То же я делал со своим внутренним списком. Так закончился первый чемодан. Мы перешли ко второму, а потом и к третьему чемодану. Процедура заняла часа два. Пётр Иваныч сосредоточенно работал. Всё, слава Богу, у нас с ним сходилось, за много лет я так ничего и не потерял. Наконец, я передаю ему последний оставшийся у меня секретный предмет - небольшую круглую железную печать, с помощью которой и куска пластилина я опечатывал вечером после работы мои чемоданы. Пётр Иваныч, не обративший внимание, что я передал ему уже все свои материалы, изумлённо воскликнул: "Вадим Арпадыч, а как же вы без печати работать-то будете?!" Я сказал ему, что работать больше не буду, что уезжаю далеко-далеко. "А-а!" - вскричал Пётр Иваныч. "Понял! Так вы к Льву Залмановичу Липкову в Канаду едете! Ох, хороший, достойный был человек! Привет ему там от меня!" Я рассказал Петру Ивановичу, что, как положено, виза у меня выдана в Израиль, но поеду я семьёй в Америку. Пётр Иванович сердечно пожал мне руку и пожелал хорошо устроиться в Америке, найти работу по специальности, и всяческого благополучия.
       Я, наверное, был четвёртым человеком, эмигрировавшим из нашего Института. Первым был физик Юра Меклер, работавший в лаборатории Лёни Марморштейна, моего однокашника по школе и по Горному институту. Предателя идеалов коммунизма, международного сиониста и жидо-масона Юру на собрании лаборатории с партийным пафосом и гражданским негодованием сурово клеймил сам Игорь Сергеевич Грамберг, сменивший добрейшего и порядочного Бориса Васильевича Ткаченко на должности директора института, из НИИГА превратившегося во ВНИИОкеангеология. (Сейчас профессор Меклер половину времени живёт в Израиле, половину - в Америке). Второго презренного эмигранта по фамилии Рафаевич, говорят, клеймили менее сурово. [Обратите внимание - физик Рафаевич тоже был из лаборатории Марморштейна. Лёня рассказал мне на днях по телефону из Сан-Франциско, где он живёт и работает, что директору НИИГА Б.В. Ткаченко тогда влепили выговор в райкоме из-за лаборатории Марморштейна, рассадника сионизма. Когда мне в своё время надо было идти к Ткаченко и выбивать приём в Полярную экспедицию какого-нибудь классного радиоэлектронщика-еврея, Борис Васильевич жаловался, что в райкоме его и так упрекают за то, что он наш прекрасный институт превратил в синагогу - 17 процентов только официальных евреев, а сколько полукровок и скрывающихся! "Нет, Вадим Арпадович, невозможно! Ищите русского классного электронщика!". Как я добивался своего - можете прочесть в докубайке "Русские - хамы. Американцы - нет!" (http://world.lib.ru/editors/l/litinskij_w_a/russkiekhamy.shtml)].
       Лёву Липкова и меня уже не клеймили и не прорабатывали на собраниях совершенно. Вероятно, на то было спущено во все конторы партийное указание сверху о прекращении проклятий. Когда слух о моём отступничестве прокатился по институту, небольшая часть сотрудников при встрече стала раскланиваться со мной только после того, как они, оглянувшись, замечали, что никого поблизости нет. Заместитель директора по научной работе Михаил Григорьевич Равич (Мойша Гиршевич, как было написано однажды в приказе директора по случаю его тезоименинства), которого я когда-то спас от физического надругательства со стороны трамвайного алкаша-антисемита (см. вышеупомянутую докубайку "Русские- хамы. Американцы - нет!"), после того случая проходил мимо меня, в упор не видя. А теперь, после моего предательства Родины накануне её светлого будущего, издалека заметив меня в коридоре, коммунист Равич, преисполненный партийного негодования, нырял в первую попавшуюся дверь. Друзья, в большинстве, не изменили своего отношения ко мне. Несколько малознакомых сотрудников, которые раньше ограничивались лёгким кивком при встрече со мной, наоборот, стали здороваться за руку с подчёркнутой приветливостью. Но поразил меня отставной полковник-танкист-орденоносец Пётр Иванович, чемоданщик Первого отдела. Завидев меня издалека, он, подняв над головой правую руку с разляпанной ладонью, пальцы веером, почти бежал по коридору ко мне с громким радостным криком: "Вадим Арпадычу!!" и долго тряс мою руку.
      
       Однако, для руководства института - упомянутого заместителя директора по науке М.Г. Равича, заместителя директора по геофизике Г.И. Гапоненко, и начальника отдела геофизики Р.М. Деменицкой, я оставался белоэмигрантом и врагом народа. Про Равича всё ясно - для его спасения я однажды выкинул из трамвая (не на ходу, побойтесь Бога! - на остановке) пьяного пролетария, преисполненного классовой ненавистью против ярко-выраженного жидо-масона. (В тот вечер директорская машина сломалась, и Равич попросил разрешения ехать на трамвае в компании со мной. Скажи, как будто предчувствовал, что попадёт в переплёт!). Ему, по-видимому, было неудобно перед трамвайными трудящимися, жадно наблюдавшими, как пожилой еврей будет выкручиваться из противостояния с пьяным пролетарием, за то, что его спутник так грубо обошёлся с представителем класса-гегемона. А, может, просто стеснялся меня, как свидетеля его трусливого поведения.
       А вот про коммунистов Деменицкую и Гапоненко надо рассказать особо. Всё началось с того, что по результатам работ Полярной экспедиции в 1963-65 годах, которой я был фактическим руководителем, я написал осенью 1965 года самую первую статью "Геолого-тектоническое строение дна морей Лаптевых и западной части Восточно-Сибирского по геофизическим данным". Эта статья послужила причиной разрыва Деменицкой со мной. Статью от А до Я написал я. Обосновал свою идею о платформенном строении шельфа этих морей, подробно изложил точку зрения геолога Якова Ивановича Полькина, принимавшего участие в интерпретации наших материалов, и примкнувшего к нему начальника одного из шести лётных отрядов Жоры (Георгия Ивановича) Гапоненко о продолжении геосинклинальных структур суши на шельфе (чушь, конечно). В качестве соавторов, помимо Полькина и Гапоненко, я включил ещё Д.В. Левина, чей отчёт об аэромагнитной съёмке я частично использовал, а также начальника ещё одного лётного отряда, Андрея Орлова, моего однокашника по Горному институту. Последние двое в обсуждении тектоники морей участия не принимали, я их вставил просто из уважения. А Раису Михайловну Деменицкую, принимавшую самое активное участие в создании Полярной экспедиции на самом первом этапе, но не принимавшей все эти годы никакого участия в приёмке наших полевых материалов и обсуждении предварительных результатов работ - именно из-за этого я начисто забыл вставить её в соавторы, склеротик! И вот я чувствую, что после сдачи ей, как редактору НИИГАвского геофизического сборника, этой злополучной статьи о первых геологических результатах наших грандиозных работ, она начинает относиться ко мне с каждым днём всё хуже и хуже. Я уж и так, и эдак - дальше совсем плохо, стала она меня подъедать со всем содержимым моей прямой кишки. На мое место главного инженера явно выдвигает Жору Гапоненко с партбилетом, рабоче-крестьянским лицом, пролетарским происхождением, и сильно выраженным южнорусским акцентом. (Жора, будучи рядовым начальником одного из шести лётных отрядов, на всех наших производственных совещаниях всегда просил слово после моего заключительного выступления, когда все уже начинали расходиться. Он путано повторял то, что я только что сказал. Народ удивлённо переглядывался и перешёптывался, потом некоторые подходили ко мне: Арпадыч, что с Гапоном? Он чего?! Я объяснял недогадливым, что Жора озвучивает партийную точку зрения по данному вопросу. Хорошо, что она полностью совпадает с моей).
      
       Пользуясь правами редактора, Деменицкая поставила фамилию Гапоненко в авторах статьи впереди моей. Статья была опубликована в сборнике НИИГА "Геофизические методы разведки в Арктике", выпуск 5, 1968.
       Более того, Деменицкая под разными предлогами запретила отправку в редакцию моей (персональной) статьи "Геотектоническое районирование шельфа морей Лаптевых и западной части Восточно-Сибирского по геофизическим данным", положительный отзыв на которую с рекомендацией опубликовать в журнале "Советская геология" дал доктор геол.-мин. наук Л.И. Красный, ведущий советский геотектонист, член-корр. АН СССР, лауреат Ленинской премии. Эта статья содержала основные результаты моих исследований, выполненных в 1963-67 гг., и являлась изложением главных выводов моей кандидатской диссертации. Статья так и не увидела свет.
      
       Но вот ещё что интересно. В 1998 году, через двадцать лет после моего смывания с просторов Родины чудесной, в моём родном НИИ геологии Арктики, в котором я оттрубил 28 лет, вышел сборник "НИИГА - ВНИИОКЕАНГЕОЛОГИЯ - 50 ЛЕТ НАУЧНОГО ПОИСКА. ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК". Так меня в этой книжке забыли записать даже в список кандидатов наук! Не было меня в НИИГА вовсе! Не стоял я у истоков применения геофизических и геохимических методов для поисков месторождений алмазов - кимберлитовых трубок! Не было меня и у истоков создания Полярной Высокоширотной Воздушной Геофизической Экспедиции, и не руководил гравиметрической и магнитной съёмкой этой экспедицией на дрейфующих льдах советских арктических морей по предложенной мной методике, потому как был я белоэмигрант за серебряники! А ведь ко времени выхода в свет той умолчательной книжки уже прошло 12 лет, как Михаил Великий ОРРК (Освободитель Рабов, Разрушитель Коммунизма) дал волю и свободу слова советскому народу... Ну, правда потом, в 2002 году, вышла книжка к 40-летию Полярной экспедиции под названием "ПОЛЯРНИКИ ПИШУТ САМИ", где мою красивую фотографию поместили аж 3 раза, а мою докубайку "Дрейфующая Америка", сократив самые интересные места и переименовав в "На дрейфующих льдах", поставили на первое место в этом сборнике. Так что электронные рукописи не горят! Ну, это очередное старческое брюзжание.
       Ну, ладно. Продолжу рассказ о нашем отъезде из страны. Получив из Израиля соответствующее приглашение, я подал в ОВИР (Отдел Выдачи Виз и Разрешений) заявление на получение разрешения на выезд в Израиль на своё имя, как главы семьи, несмотря на, то, что во всех подаваемых документах в соответствии с паспортом я писал, что я русский. Моя уверенность, что меня выпустят под любым соусом, была основана на том, что я, безусловно, был персона нон грата для родной советской власти. При обыске в связи с делом Якира-Красина в моей квартире 6 мая 1972 года нашли 13 страниц фотокопий книги Абдурахмана Авторханова "Технология власти". Как мне тут же объяснил руководивший обыском старший следователь по особо важным делам Следственного отдела Управления КГБ при Совете Министров СССР по Ленинградской области майор Виталий Николаевич Рябчук, "Эта антисоветчина - изготовление и хранение клеветнических измышлений, порочащих наш советский государственный строй - чистая 70 статья УК РСФСР 1960 г., то есть железно 7 лет и 5 по "рогам"".
       [Статья 70: Антисоветская агитация и пропаганда . Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно распространение либо изготовление или хранение в тех же целях литературы такого же содержания [выделено мной. - В.Л.] - наказывается лишением свободы на срок от шести месяцев до семи лет или ссылкой на срок от двух до пяти лет. УК РСФСР 1960 г.]
       Этот обыск и последующие допросы в Ленинграде и Москве описаны в докубайке "Обыск и допросы. (Самсонов. Якир. Буковский)"  (http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/obyskidoprosy.shtml).
      
       Большинство из вас люди занятые и на пустяки тратить дорогое время не намерены. Поэтому я привожу ниже выжимки из этой большой докубайки, только для тех, кто всё же заинтересуется более подробным описанием обыска и допросов Мины и меня. Но те из вас, кого интересует только процесс выезда из СССР, могут спокойно пропустить обыск и допросы. Я специально выделил эту вставку жирным шрифтом, чтобы у кого времени в обрез, могли, если хватает терпения дочитать байку про отъезд в эмиграцию до конца, пропустив эту вставку:
      
       Громко затренькал телефон. Трубку, как всегда, взяла Лида Вожакова. Она сидит у окна, единственный телефон на её столе. Лида - бывшая первая красавица института, сейчас заметно располневшая ("Вадим, приду домой с работы усталая, принесу молоко, батон, жрать охота, отварю картошки, намну с постным маслицем, да селёдочка! Да с батоном! Да молочко! Как с Егоркой (сыном) навалимся - красота, сам знаешь! Где уж тут!"). Но красивое чёткое лицо с плаката работницы-колхозницы, только кумачовой косынки на голове нехватает, по-прежнему - как у скульптуры, ни одной морщинки. А, нет, если приглядеться - на желтоватом мраморе лба две тонкие неглубокие трещинки появились.
       - Вадим, тебя! - и прижав ладонью микрофон трубки, полушепотом: - Борис Васильевич!
       Я с трудом вылезаю из-за своего стола справа от двери (в нашей небольшой 68-й комнате на втором этаже "нового" здания шесть тесно поставленных столов, да ещё и шкаф с книгами и папками) и иду по узкому проходу к Лидиному столу.
       - Да, Борис Васильевич, слушаю.
       - Вадим Арпадович, подойдите ко мне, прямо сейчас.
       - Иду, Борис Васильевич.
       Я вернулся к своему столу, заложил бумажкой открытую страницу своего отчёта по Момо-Зырянской впадине (я писал статью по тектоническому строению этой впадины по гравитационным данным в новой редукции). Диссертация была уже закончена и отправлена в Московский университет, так что дёргаться нечего. Мельком взглянул на перекидной календарь. Так, сегодня у нас 6 мая 1972 года, статью дописать успею. Что это я Ткаченке понадобился? Уж не снова ли ключ от сейфа потерял? Шутка. [Реальная история вскрытия директорского сейфа моим техником Юрой Жировым - Классиком описана в докубайке "Жировиана", http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/zhiroviana.shtml. Уже сколько - в шестьдесят девятом, сейчас семьдесят второй - три года, как начальник отдела геофизики Деменицкая выперла меня не только из главных инженеров, а потом из главных геофизиков Полярной экспедиции, но и вообще из отдела геофизики. Сейчас я работаю с Димой Вольновым, Димой Яшиным и Борей Кимом в отделе горючих ископаемых по этой самой Зырянской теме. Так что прямые контакты с директором стали совсем редкими. Я быстро шёл по переходному корпусу в старое здание Института геологии Арктики на Мойке, 120. Чего Борис Васильевич от меня хочет? За границу послать? Ходили слухи, что в Иран будут наших геофизиков посылать... Ну, не меня же, в самом деле... Послав воздушный поцелуй пожилой секретарше, подкрашивавшей губы за своим столом в приёмной, открыл тяжёлую, обитую чёрной "кожей" дверь с потемневшей латунной табличкой "Директор НИИГА Б.В. Ткаченко". Борис Васильевич сидел за "перекладиной" стола в виде буквы Т, покрытого выгоревшим тёмно-зелёным сукном. Справа от него, спиной к окнам, сидел какой-то белёсый мужчина в тёмно-сером пиджаке.
       - Здрасьте, Борис Васильевич.
       - Здравствуйте, Вадим Арпадович. Это представитель нашего райотдела КГБ, наш куратор, товарищ Дувакин.
       - Здравствуйте, Вадим Арпадович. Капитан Дувакин, - сказал, вставая, но не протягивая руки, мужчина в сером. - У нас есть постановление об обыске в Вашей квартире. Вы сейчас поедете с нами.
      

    0x01 graphic

       Ткаченко Борис Васильевич (1907-1990). Кандидат геолого-минералогических наук. Инженер-генерал-директор Северного Морского пути III ранга, почетный полярник, почетный разведчик недр, участник Великой Отечественной войны. Организатор и бессменный директор НИИГА с 1949 г. По 1974 г. Один из первых геологов-исследователей Центральной Арктики (Анабарский массив и Тунгусский бассейн).
       Фото из статьи Натальи Сивцевой в http://ilin-yakutsk.narod.ru/2005-6/62.htm

       0x01 graphic
       Б.В. Ткаченко на дрейфующей ледовой базе Полярной экспедиции, 1965 г.

       О-о. Ну, что ж. Вполне ожиданно. Нет сюрприза. Вражьи радиоголоса ещё в январе трендели об обыске у Петра Якира, основываясь на публикациях "Хроники текущих событий". А 24 февраля меня вызвали на первый допрос по его делу в Большой Дом на Литейном. Потом ещё были допросы в Ленинграде и Москве. Естественно, что я ещё до этого всю антисоветчину давно отвёз на дачу к Мининой подруге Наташке Бирбровер. Все книги (Авторханова "Технологию власти", и "Новый класс" Милована Джиласа, и "В круге первом" и "Раковый корпус" Солженицына, и "Доктора Живаго" Пастернака - это всё мне из Венгрии мой любимый двоюродный брат Андраш, профессор-экономист, привозил - и тэ дэ, и тэ пэ), и кипы машинописных "Хроник текущих событий", и всякую прочую машинописную макулатуру, плохо читаемые 5-й или 6-й экземпляры - полный тяжеленный рюкзак. Наташка сховала всё это добро на чердаке, завалив всяким барахлом, до лучших времён ("Это когда же у нас лучшие времена-то настанут?! Шутник ты, Димка!"). Так что обыска я ждал и не боялся. Удивительно только, что допрашивать меня начали в феврале, потом в Москве в марте, а с этим обыском так припозднились - это ж надо же, сегодня 6 мая! Ну, работнички! Типичное российское распиздяйство! Вот хрен чего теперь найдёте!
       - Хорошо. Вы разрешите только сдать отчёт в первый отдел?
       - Нет. Борис Васильевич, распорядитесь, пожалуйста, чтобы секретные материалы Литинского сотрудники сдали за него. Ну, там, пусть скажут, что Литинский сегодня не вернётся на работу. Но, естественно, не называя причины.
       Улыбнувшись неулыбчивому на этот раз Борису Васильевичу (я его называл про себя Чеширским котом из-за его вечной добродушной улыбки щирого украинца), без рукопожатия, я впереди капитана Дувакина вышел из кабинета. Во дворе Дувакин распахнул передо мной заднюю дверь чёрной "Волги", а сам сел на водительское место.
       "Волга" выехала на площадь перед Исаакиевским собором, около гостиницы "Астория" приостановилась рядом с запаркованной другой чёрной "Волгой", тихонько бибикнула, и покатила дальше. Вторая "Волга" последовала за нами. Миновав Дворцовую площадь, мы свернули направо и покатились по набережной до Литейного моста, потом выехали на Выборгскую сторону и поехали по проспекту Маркса. Около метро "Ланская" свернули на Новороссийскую улицу - капитан Дувакин хорошо знал, где я живу, остановил машину точно у нашей четвёртой парадной, на Институтском проспекте, дом 2. Вторая "Волга" тут же припарковалась рядом с нами. Из неё вышли четыре человека - двое взрослых в серых костюмах (ну, это, конечно, искусствоведы в штатском, мелькнуло у меня в голове) и двое, как мне показалось, пацанов лет по 14-16. Один из "взрослых" открыл дверь парадной, пахнуло застарелой мочой - тогда ещё никаких послеперестоечных домофонов не было - и уверенно стал подниматься наверх. Между четвёртым и нашим последним пятым этажом около парового отопления под окном возился водопроводчик, стуча ключом по батарее. Мне вспомнилось окончание одного еврейского анекдота: "A под окном замка стоял пролетарий и ковал чего-то железного". Когда "этот взрослый" в сером костюме приблизился, водопроводчик браво выпрямился и сказал ему:
       - Никто не приходил. Разрешите идти?
       - Свободен, - ответил "взрослый".
       Я открыл квартиру. Когда все вошли, тот же "взрослый", дружелюбно улыбаясь, представился, не подавая руки:
       - Майор Рябчук, это - лейтенант Аксаков, а это понятые. - Рябчук назвал их, взглянув на бумажку, но, естественно, их имена тут же вылетели у меня из головы. Понятыми оказались ребята из какого-то ПТУ. Я любезно сказал, что мне очень приятно со всеми познакомиться. Рябчук, высокий, чисто выбритый, так что ещё ощущался запах "Шипра", в тёмно-сером костюме с красноватым галстуком, показал мне бумагу, сказав, что это постановление об обыске, и что-то разъяснил о какой-то статье Уголовно-процессуального кодекса. Я слушал невнимательно, значит, немного волновался, а я-то думал, что слушаю с каменным, как у индейца, лицом. Затем Рябчук предложил мне добровольно сдать антисоветскую и самиздатовскую литературу, если у меня таковая имеется, для облегчения моей последующей участи. Конечно, таковая самиздатовская (но отнюдь не антисоветская!) литература у меня имелась. Перед тем, как отвезти к Наташке на дачу всю дорогую моему сердцу антисоветчину, я долго выбирал, чего бы такого оставить. Если ничего не оставить - будущие обысковики могут окрыситься, что ничего не нашли - начальство подумает, что они плохо искали. И я выбрал для них и специально оставил на видном месте в книжном шкафу машинописный экземпляр литературоведческой статьи Вениамина Теуша об "Одном дне Ивана Денисовича".
      
       Вот что пишет Григорий Померанец о статье об "Одном дне" в работе "Философский комментарий":
       "Покойный Вениамин Львович Теуш, сосед и друг четы Солженицыных в Рязани, написал комментарий к "Одному дню Ивана Денисовича". Из этого самиздатского текста мне запомнилось различие между человеческим и дьявольским злом: человеческое ожесточение перегорает и гаснет; дьявольское зло негасимо. Человеческое чувство различает врагов и друзей; дьявол с наслаждением мучает и истребляет свои собственные кадры... Моделью дьявола для Теуша явно был Сталин". Ну, это Померанец несколько перегнул. Теуш написал хорошую литературоведческую работу. Антисоветчину я бы намеренно предъявлять не стал.
       Майор Рябчук, оказавшийся впоследствии Виталием Николаевичем, полистал толстенькую пачку машинописных листов в зеленоватой папке-"скоросшивателе" и передал её лейтенанту Аксакову, который тоже полистал и показал Дувакину. Рябчук за столом устроился писать протокол обыска. Мальчикам предложили сесть на синий диван-оттоманку, служивший нам с женой супружеским ложем. Лейтенант Аксаков и капитан Дувакин, наш институтский куратор из Октябрьского райотдела КГБ, оказавшийся из последовавших реплик Леонидом Витальевичем, приступили к обыску. Я с безразличным видом (а чего мне бояться? Дома - чисто!) расхаживал по гостиной - она же спальня, она же мой кабинет в нашей "однобедренной" по американским понятиям или двухкомнатной по советским понятиям квартиры, пока офицеры КГБ очень тщательно изучали содержание ящиков моего письменного стола и стенного книжного шкафа. На его застеклённых полках и наверху стояли мои арктические трофеи - великолепный большой бивень мамонтёнка с Новосибирских островов, обломок винта АН-2, провалившегося под лёд в Чукотском море и тому подобные сувениры и фотографии. А в углу стоял якорь, доходивший мне до пояса, от экспедиционного судна (переделанного из морского буксира) "Владимир Обручев", на котором я начинал гравитационную съёмку в Карском море. Но не закончил - Деменицкая, воспользовавшись отсутствием Бориса Васильевича и его замов в институте - они были в отпуске, и директора замещал начальник отдела снабжения Р.П. Могендович, ничего не понимавший в дворцовых интригах - выперла меня со съёмки. Ну, а потом из экспедиции вообще. Офицеры поинтересовались происхождением всех этих сувениров, с уважением глядя на меня, выслушали мои объяснения и продолжили обыск.
       Из хриплых злобных вражьих голосов я узнал, что 14 января 1972 года в Москве был проведен ряд обысков. Вот как об этом было потом сказано в "Хронике" от 5 марта, выпуск 24:
      
       "Постановления об обыске были подписаны ст. следователем КГБ
       при СМ СССР по особо важным делам майором ФОЧЕНКОВЫМ. Санкция
       на обыск была дана заместителем Генерального прокурора СССР
       МАЛЯРОВЫМ. Обыски были проведены: у П. ЯКИРА (по ленинградскому
       делу N 38), у А.И. ГИНЗБУРГА, А.И. ОСИПОВОЙ (НАЙДЕНОВИЧ),
       Ю. ШИХАНОВИЧА, С. ГЕНКИНА, Ю. КИМА, Р. МУХАМЕДЬЯРОВА (по
       московскому делу N 24. <...>
       В постановлении на обыск по делу N 24 было сказано, что
       дело возбуждено в связи с преступлением, предусмотренным ч. 1
       ст. 70 УК РСФСР. На обысках изымалась самиздатовская
       литература, пишущие машинки, фотопленки и личная переписка.
       15 января был произведен обыск по тому же делу N 24 в
       поселке Черноголовка Московской области у астронома
       К. ЛЮБАРСКОГО. 17 января К. ЛЮБАРСКИЙ был вызван на допрос в КГБ
       и в тот же день арестован. По-видимому, ему предъявлено
       обвинение по ст. 70 УК РСФСР. Следствие ведет следователь КГБ
       при СМ СССР майор КИСЛЫХ."
      
       Когда я услышал по вражьим голосам, что у Якира обыск продолжался 18 часов, я на секундочку присел на копытах, и сообразил, что надо на всякий случай спрятать всю свою антисоветчину.
      
       23 февраля вечером я получил с нарочным бумажку, которая хранится у меня как сувенир:

    0x01 graphic

       ПОВЕСТКА: Управление КГБ при СМ СССР по Ленинградской области предлагает гр. Литинскому Вадиму Арпадовичу явиться для допроса в качестве свидетеля в " 10 " часов " 24 " февраля с. г. к струднику Кислых по адресу: Ленинград, Литейный пр., д. N 6 (Бюро пропусков, окно N 2).
       В соответствии со ст. 73 УПК РСФСР явка строго обязательна.
      
       П р и м е ч а н и е. При себе необходимо иметь паспорт.
      
       /Начальник отдела УКГБ при СМ СССР
       По Ленинградской области
       Г. Кислых
      
       Эту подпись и почерк, которым были вписаны в повестку моё имя и дата, я потом видел многократно.
       На следующий день я явился к указанному окну и был препровождён в соседнее здание на Литейном, 4, известное в Ленинграде как Большой дом. Меня ввели в кабинет, где я впервые встретился с майором КГБ Геннадием Васильевичем Кислых, старшим следователем по ОВД - особо важным делам - по делу Якира и Красина. Геннадий Васильевич оказался невысоким человеком с рабоче-крестьянским лицом, в тёмно-сером костюме с галстуком. Говорил он с лёгким сибирским акцентом (он был, если я правильно запомнил, из Томска. А может из Тюмени). Геннадий Васильевич рассказал, что мой вызов в качестве свидетеля связан с тем, что у Якира при обыске было изъято рекомендательное письмо ему от Н.Н. Самсонова, описывающее меня с лучшей стороны, с просьбой Якиру передавать мне любые самиздатовские материалы и "Хронику текущих событий". Так значит, Якир тогда в первый день нашей встречи не сжёг это письмо, как он делал со всеми подобными записками, вручаемыми ему при мне другими людьми, а сохранил для истории, как реликвию!
       Геннадий Васильевич объяснил мне, что лгать и запираться на следствии, утверждая, что "я не я, и лошадь не моя" бессмысленно при наличии такого документа. Я, зная, что чтение антисоветчины, вроде бы, строго не наказуемо, в отличие от изготовления, хранения и распространения таковой, честно признал, что, да, получал от Якира самиздат и передавал Самсонову, а более ни-ни. "Ну, не говорите мне, что уж более никому ни-ни! Жене-то своей, конечно, прочесть давали?" - Ну, жене давал, а более ни-ни, - сказал я, памятуя, что глухая несознанка в очевидных случаях процесс не улучшает.
       Когда я рассказал Мине, что выдал её, гнев её не знал границ.
       На следующий день допрос продолжался, но я держался, как Зоя Космодемьянская, и не признавался, что я поджёг сарай с сеном. Геннадий Васильевич вручил мне повестку для допроса Мины.
       25 февраля Мина познакомилась с Геннадием Васильевичем. "Мне? Вадим? Самиздат? Понятия не имею. Да, он как-то предлагал мне посмотреть какие-то машинописные странички, говорил, что интересно, про правозащитников. Или про татар. Но меня эти татары-правозащитники совершенно не интересуют. Я и смотреть-то отказалась. У меня и на поэзию-то времени не хватает, а не то, чтобы читать всякие глупости. Геннадий Васильевич, давайте лучше о поэзии Серебряного Века поговорим, я Вам такие интересные вещи о связи Ахматовой с Модильяни расскажу, Вы нигде это не прочтёте!" - самозабвенно врала Минка.
       - Димуля, хочешь верь, хочешь - нет, но Геннадий Васильевич на меня глаз положил, - рассказывала мне любимая жена после первого свидания со следователем по особо важным делам. - Ого-го, ещё как! Мы, же, бабы, это сразу чувствуем! Ты же знаешь, когда надо - я могу такой блеск в глаз пустить! Ты не ревнивый, с тобой можно об этом откровенно говорить. Вспомни, как когда ты ещё женихался со мной, твой Саша Городницкий тогда на вечере поэтов в Горном вокруг меня козликом скакал, помнишь? А ведь уже тогда вокруг Сашки столько баб крутилось, выбирай любую! Вот и тут! Когда я ему сказала, что больше на допросы к нему ходить не буду, знаешь, как он огорчился?!
       На следующем допросе Геннадий Васильевич сказал мне:
       - Какая умная женщина Мина Евсеевна! - И я с ним полностью согласился.
      
       8 марта нарочный вручил мне повестку о вызове на допрос теперь уже в Москву:
      

    П О В Е С Т К А

       Управление КГБ при СМ СССР по Ленинградской области
       предлагает гражданину ЛИТИНСКОМУ Вадиму Арпадовичу явиться для допроса в качестве свидетеля в 10 часов " 9 " марта 1972 г.
       В Следственный отдел КГБ при СМ СССР по адресу: гор. Москва, ул. Энергетическая, дом 3-а.
      
       В соответствии со ст. 73 УК РСФСР явка обязательна.
       При себе необходимо иметь паспорт.
      
       НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА УКГБ ПРИ СМ СССР
       ПО ЛЕНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ
       А Барс... [далее неразборчиво]
       " 7 " марта 1972 г.
      
      

    Аналогичная повестка была и на Мину:

    0x01 graphic

      

       - Ха! Да никуда я не поеду! Я же ему сказала, что больше с ним встречаться не хочу!
       - Минка, ты что, сдичала, что ли?! Это же не хаханьки, ты что, не знаешь, что 73 статья Уголовного Кодекса - это не шутки? Срок же припаяют! Не явишься - под конвоем приведут!
       - Меня Геннадий Васильевич под конвоем никуда не поведёт. Вот посмотришь.
       - Ну, мать, тебе жить. Я бы с нашим родным государством в кошки-мышки не играл.
       Но умная и хитрая еврейка Мина, как всегда, оказалась права.
      
       Я в тот же вечер поехал на Московский вокзал. Билеты были на все поезда. А вот хренушки вам! Никогда я не ездил на "Красной Стреле"! И возьму билет в вагон СВ! Вот хрен вам! Может в жизни больше не доведётся проехать в роскошном спальном вагоне, как какому-нибудь министру, "цеховику" или вору в законе! А тут и вообще могут в Москве в тюрьму сразу посадить! Тогда только в "столыпинском" вагоне и прокатишься!
       На Ленинградском вокзале я стал спрашивать, как проехать на Энергетическую, 3. "Так ведь это же Лефортовская тюрьма!" - пояснил мне осведомлённый москвич. Только мне этого и не хватало! Как в воду глядел! Хорошо хоть напоследок на "Красной стреле" в СВ прокатился!
       В Лефортовском следственном изоляторе в бюро пропусков ко мне спустился сам Геннадий Васильевич и проводил в свой кабинет. По дороге меня поразили широкие лестничные пролёты, закрытые доверху решёткой. А, чтобы никто вниз не прыгнул, как Савинков из окна на Лубянке, подумал я.
       - А где же Мина Евсеевна?
       - Она отказалась приехать.
       - Какая у вас замечательная жена! И какая умница!
       Я, зардевшись, скромно потупился.
       Геннадий Васильевич попросил у меня билеты для авансового отчёта. Увидев билет на "Стрелу", да ещё в спальном вагоне, майор Кислых крайне рассердился, так как мне, как оказалось, такие расходы совершенно не положены.
       - Геннадий Васильевич, а когда мне повестку-то вручили, Вы знаете?! Вчера вечером! Вы хотели, чтобы я, кровь с носу, был утром пред Ваши светлые очи? Билетов-то, окромя как на "Стрелу" вовсе около полуночи не было! Так что пусть ваше Управление раскошеливается за срочную доставку!
       Геннадий Васильевич, недовольно ворча, ушёл по начальству с моим билетом. Долго отсутствовал. Когда вернулся, хмуро сказал, что мне повезло, и билет, в порядке исключения мне оплатят. Но чтобы я никогда в будущем таких номеров не выкидывал. - Больше не буду, пообещал я.
       Геннадия Васильевича интересовали количество и номера выпусков "Хроники", которые я получал от Якира и передавал Самсонову. Ну, естественно, я не мог этого запомнить. Тогда Геннадий Васильевич принёс мне толстую папку-скоросшиватель "Дело N (какой - не помню) Кронид Любарский". Это имя было мне знакомо по ранним выпускам "Хроник" и по вражьим голосам. Кислых попросил меня быстро пролистать папку и записать, какие выпуски я читал. Я начал внимательно читать все выпуски. Некоторые были знакомые, некоторые я читал впервые. Знакомые я пробегал бегло, чтобы только восстановить в памяти наиболее интересные события, новые выпуски я прочитывал внимательно от корки до корки. Геннадий Васильевич неоднократно выходил из кабинета, возвращаясь, спрашивал, в каком месте я в данный момент просматриваю и скоро ли закончу. Наконец, через полтора часа Геннадий Васильевич взорвался:
       - Вадим Арпадович, здесь Вам не изба-читальня, а следственный изолятор! Быстро просматривайте и отмечайте знакомое, а незнакомое не читайте!
       - Геннадий Васильевич, шутить изволите! - окрысился я. - Да Вы же знаете, что все хроники на одно лицо - во всех генерал Григоренко, крымские татары, психушки и преследование верующих! Если внимательно не прочесть - как узнаешь, какую уже читал, а какую вроде бы нет? Хотите, чтобы я Вам точное число назвал - так дайте поработать! Иначе решайте за меня сами, что, по Вашему мнению, я читал, а что нет. А я умываю руки! Хотя в роли Понтия не я, а Вы! И, кстати, Вы на меня сейчас, кажется, голос повысили? [Юра Меклер из лаборатории Марморштейна, четырёхлетний сиделец в лагерях за четыре странички Доктора Живаго, учил меня, что следователь по нонешним либеральным временам не имеет права орать на подследственного или допрашиваемого, а об том, чтобы в морду дать - не моги даже и думать! Вот до чего докатилась советская власть при товарище Брежневе!].
       Геннадий Васильевич пустился в извинения, если он и вправду от раздражения повысил голос на меня. Он тут же вынужден был согласиться с моей логикой по поводу того, что не прочтёшь - не узнаешь, и я продолжал прорабатывать пропущенные выпуски. Жалко, что природная скромность не позволила мне потребовать разрешение законспектировать материал.
       Геннадий Васильевич опять ушел, на этот раз довольно надолго. А, в столовку, наверное, пошёл, догадался я. Меня предупреждал тот же сиделец Юра Меклер, что подследственному положен обед, но следователи обычно справедливо полагают, что испуганные подследственные не будут проситься покушать, и сами эту услугу не предлагают. Поэтому, когда Геннадий Васильевич вернулся, подсасывая остатки пищи между зубов, я демонстративно завернул рукав и посмотрел на часы:
       - Геннадий Васильевич, когда у нас обеденный перерыв?
       Кислых покачал головой, но проводил меня в Лефортовскую столовку. Она оказалась не ахти что, далеко не роскошный ресторан, без девушек в наколках и с длинными ногами, а обычная самообслуга, хотя и с вполне приличным выбором блюд. Я осведомился, не положена ли мне бесплатная кормёжка, и получив отрицательный ответ, выбрал себе обильный и вкусный обед - когда ещё придётся поужинать? Если ночевать поместят в камеру, то, может, сегодня кормить и не будут. Цены оказались на удивление умеренные. Я сел за свободный столик, Кислых подсел к соседнему столу и присоединился к другим сотрудникам поболтать, но сам ничего не заказал.
       До конца дня я читал "Хроники" Любарского. Геннадий Васильевич не захотел оставаться после рабочего времени, отобрал у меня интересное чтиво, забрал листок с моими пометками, и, несмотря на то, что я заявил, что список далеко не полный, и я должен продолжить свою работу завтра, Геннадий Васильевич сказал, что того, что я отметил, вполне достаточно.
       На обратную дорогу мне выдали аванс только на плацкартный вагон. Я уезжал огорчённый, что мне не удалось дочитать все "Хроники".
      

    * * *

      
       6 мая 1972 года был проведен ряд обысков: по делу N24 у
       П. ЯКИРА, А. ЯКОБСОНА, Г. ПОДЪЯПОЛЬСКОГО (все трое - члены
       Инициативной группы по защите прав человека в СССР), у
       И. КАПЛУН и О. ИОФЕ (см. "Хронику" N 16), И. КРИСТИ, В. ГЕРШОВИЧА...
       < ... > Изымались, в первую очередь, самиздатская литература,
       пишущие машинки и записные книжки. Однако, среди изъятого,
       любопытно отметить также доклад Н.С.ХРУЩЕВА на закрытом
       заседании XX Съезда КПСС (Госполитиздат, 1959 г. Брошюра - без
       всякого грифа), газету "Правда" от 7 ноября 1952 года (с
       докладом БЕРИИ), сборник стихов А. АХМАТОВОЙ (издан на русском
       языке в Мюнхене нейтральным издательством), обложку от книги
       БЕРДЯЕВА "Истоки и смысл русского коммунизма", пенсионную
       книжку, по которой П. ЯКИР получал в студенческие годы
       персональную пенсию за своего расстрелянного отца, командарма
       И.Э. ЯКИРА <...> ["Хроника текущих событий", вып.25].
      
       ... А в тот же день, 6 мая, и я был удостоен обыска, с чего и начался мой рассказ. Узнав позже из вражьих голосов, в какую компанию я попал, я несколько дней ходил, задрав нос от гордости, и на жену смотрел свысока и снисходительно.
      
       ... Обыск продолжался уже часа два с половиной. Когда мне надоедало шагать по своему кабинету - он же наша спальня, я подсаживался на синюю оттоманку к пацанам, которые сначала смотрели на всё настороженно, а потом потеряли бдительность и слегка перебрасывались шепотом короткими фразами, не глядя на работающих офицеров. Мне тоже было скучно. Я слегка оживился, когда Астахов нашёл в ящике моего стола пистолетные патроны. Капитан тоже был очень оживлён, но майор Рябчук как-то не выразил большой радости, и я понял, что шить мне дело по подготовке террористического акта против членов родного правительства не входит в его обязанности. Явно они искали чего-нибудь более существенного. Чего-то мне уже и скучно стало, господа...И вдруг наш капитан Дувакин быстро отошёл от книжного шкафа, держа в руках большой чёрный конверт от фотобумаги:
       - Виталий Николаевич, то, что надо! - передал он конверт Рябчуку.
       - Вадим Арпадович, понятые, подойдите сюда! - сказал, оживившись, майор, отрываясь от занесения в протокол предыдущих находок.
       - Вадим Арпадович, Вы узнаёте эти листы фотобумаги? Понятые, смотрите сюда. Вот раз, два, три... Пять, восемь, десять, всего тринадцать листов...
       Я сразу же узнал. И матка у меня опустилась... Мать твою за ногу! Ну, идиот! Это же Авторханов! Это я переснял "Зорким", а потом печатал для Самсонова всю книгу "Технология власти"! Отпечатанное передал ему, а с десяток отпечатков плохого качества сложил в этот сраный конверт в расчёте выбросить на помойку и забыл про него! Ну, идиот, етитская сила! Блядь, стрелять таких хреновых конспираторов надо! Засранец!
       - Вадим Арпадович, это же Авторханов! Вы наши расценки на эту книжку знаете - это же чистая семидесятая статья - семь лет и, как вы, правозащитники и уголовники, выражаетесь - пять лет "по рогам" - ссылка и поражение в правах, так ведь? Ну, всё, ребята, заканчиваем. Пока я дописываю, лейтенант, быстренько осмотрите детскую комнату. И по коням! - Майор Рябчук сладко, с хрустом, развёл руки в стороны и снова склонился над протоколом, записывая начало и конец фотостраничек.
       Ну, едрёна вошь! Слава Богу, эти лентяи, вроде бы, не собираются допрашивать меня, тёпленького, на месте. Чёрт, ничего в голову от волнения не приходит, что им соврать, откуда у меня этот сраный Авторханов. Если заберут в камеру, потом приду в себя и придумаю чего-нибудь удобоваримое - ну, хоть на помойке нашёл, докажите, что не так... Да нет, конечно, помойка - бред, надо чего-то получше...
       Астахов вернулся из Жениной комнаты, сказал, что ничего нет.
       Рябчук начал зачитывать мне протокол, но Астахов его перебил:
       - Да ладно, чего там читать, подписывайте, да и всё. Виталий Николаич, мне Кольку из детсада забирать надо.
       - Подождёт твой Колька, лейтенант. Вадим Арпадыч человек грамотный, порядки знает, без ознакомления протокол не подпишет.
       Вручив мне второй экземпляр-копию протокола, офицеры и понятые удалились, вежливо попрощавшись со мной с чувством отлично выполненного долга. Рябчук на прощание выписал мне повестку на завтра в Большой дом к 10 часам: "Я сейчас позвоню в Москву майору Кислых, он примчится, как на крыльях!"
      
       А я уселся прочитать протокол уже с чувством, с толком, с расстановкой, а не так, как пономарь читал мне уставший Рябчук. Вот этот документ:

    0x01 graphic

    Первая (из 4-х) страница протокола обыска.

    0x01 graphic

    Последняя страница протокола обыска.

      

    ПРОТОКОЛ ОБЫСКА

       " 6 " мая 1972 г. Гор. Ленинград
       Ст. Следователь по особо важным делам Следственного отдела Управления КГБ при Совете Министров СССР по Ленинградской области майор Рябчук
       с участием следователя того же отдела лейтенанта Аксакова и сотрудника УКГБ ЛО капитана Дувакина
      
       в присутствии понятых Галкина Александра Сергеевича, проживающего в гор. Ленинграде, проспект Стачек, 88, корпус 2, комн. 163, и Максимова Василия Александровича, проживающего по тому же адресу, комн. 257,
      

    Макси... [вторая подпись неразборчива]

       которым их права и обязанности, предусмотренные ст. 135 УПК РСФСР разъяснены
      
       на основании постановления от " 16 " марта 19 72 г., и руководствуясь ст. ст. 141 и 142 УПК РСФСР произвёл обыск у Литинского Вадима Арпадовича,
      
       проживающего по адресу: город Ленинград, Институтский проспект, дом 2, квартира 80,
      
       о чем с соблюдением требований ст. ст. 141 и 142 УПК РСФСР составлен настоящий протокол.
       Присутствующим при обыске лицам ст. 169 УПК РСФСР разъяснена.
      

    [Следуют подписи понятых и обыскиваемого]

       При обыске изъято следующее: После предъявления постановления о производстве обыска обыскиваемому Литинскому В.А. было предложено добровольно выдать имеющуюся у него антисоветскую и так называемую "самиздатовскую" литературу, документы и предметы, имеющие зна-

    [конец первой страницы, подписи обыскиваемого и понятых]

      
       чение для дела, на что он заявил, что антисоветской литературу у него нет, а "самиздатовская" литература имеется, и достал из книжного шкафа, находящегося в большой комнате, переплетённый в зеленоватый картон машинописный документ, который передал следователю, пояснив, что больше документов и предметов, имеющих значения для дела, у него нет.--------------------------------------------------------------------------
       После этого в квартире Литинского В.А. был произведён обыск, в процессе которого обнаружено и изъято следующее:
        -- Переплетённый в зеленоватый картон машинописный документ на 58 листах (два листа пронумерованы одним и тем же номером - 57), начинающийся словами: "Теуш Вениамин Львович. Некоторые черты ритмики и композиции поэмы об Иване Денисовиче. Литературный этюд. Светлой памяти мудрого тайноведа русской литературы Андрея Белого. 1964 г. 1. Вступление. Звуковой сигнал. Повесть-былина "Один день..." и заканчивающаяся: "... так кажется некоторым читателям". Фамилия, имя и отчество автора написаны от руки синим карандашом. - Машинописный документ передан следователю добровольно обыскиваемым Литинским В.А. ----------------------------
        -- Четыре патрона калибра 7.62 мм от пистолета "ТТ" - обнаружены в среднем ящике письменного стола в большой комнате. -----------------------------------
        -- Девять патронов калибра 7.62 мм от пистолета "ТТ" - обнаружены в правом ящике
      

    [Конец второй страницы, подписи]

       письменного стола.-------------------------------------------
       4. Четыре кассеты с фотоплёнкой, концы которой высовываются из кассет. Фотоплёнка жёлтого цвета. На свободных концах фотоплёнки во всех четырёх кассетах карандашом написано:"Снято". По заявлению обыскиваемого Литинского В.А. на фотоплёнке засняты технические тексты. Все четыре кассеты обнаружены в правом ящике письменного стола.---------------------------------------------
       5. Картонная коробка из-под 35-миллимертовой чёрно-белой киноплёнки, с надписями, исполненными красным карандашом "Снято" и "Венгрия". В коробке находится круглая металлическая коробочка с кинопленкой, обернутой в чёрную бумагу. - Коробка обнаружена в правом ящике письменного стола.
       6. Избирательный бюллетень по выборам в Верховный Совет СССР 14 июня 1970 года Ленинградского Городского избирательного округа N 19 по выборам в Совет национальностей от РСФСР. Фамилия, имя и отчество кандидата - Шелепин Александр Николаевич. - Обнаружен в томе 7-м собрания сочинений В.В. Маяковского на книжной полке письменного стола. ---------------------------------------
       7. Фотокопии типографского текста - 13 листов, причём на каждом листе сняты две страницы типографского текста. На первом листе имеется изображение обратной стороны титульного листа книги с надписью "Copyright"
      

    [Конец третьей страницы, подписи]

       by author", и страницы с типографским текстом, начинающимся словами:"Вместо предисловия. В предисловии к своей книге..." и заканчивающимся: "... но быть безучастным - не могу." А. Авторханов". ------------------------
       На остальных листах изображены страницы 18-19 (два экземпляра), 20-21, 26-27, 40-41, 56-47, 50-51, 60-61, 98-99, 134-135, 144-145 книги.-----------------------
       8. Машинописный документ на 46 листах, начинающийся словами: "Введение, Недавно Британская Ассоциация юристов..." и заканчивающийся: "... подходящего партнёра. Конец". Машинописный документ находится в картонной папке с типографской надписью: "Папка для бумаг". - Обнаружен в книжном шкафу. ----------------
       Больше ничего не обнаружено и не изъято. При производстве обыска жалоб и заявлений не поступало. ---------------------------------------------------------------
       При обыске опечатывание не производилось. -----------------------
       Обыск производился с 12 часов до 14 часов 50 минут.
       Протокол обыска прочитан вслух следователем. Записано правильно. Замечаний и поправок не имеем.
       Обыскиваемый: [моя подпись]
       Понятые: [две подписи]
       Ст. Следователь по ОВД Следотдела УКГБ ЛО
       майор [подпись] /Рябчук/
       Следователь Следотдела УКГБ лейтенант [подпись] /Аксаков/
       Сотрудник УКГБ ЛО капитан [подпись] /Дувакин/
      
       Копию протокола обыска получил:
       " " мая 1972 года,

      
       Да-а, хорошо пишет майор-писатель Рябчук, ни одной ошибки, все запятульки на месте, везде даже точки над Ё расставляет, не придерёшься. Не иначе наш Ленинградский универ кончал. У Геннадия Васильевича с грамматишкой заметно хуже. Ещё на первом допросе, подписывая протокол, я попросил у него разрешения поправить некоторые описки и расставить запятые. Геннадий Васильевич охотно согласился. На всех следующих допросах я, прежде чем подписать протокол, подправлял его, заслуживая искреннюю благодарность следователя по ОВД. Наверное, в Томском университете учат не так хорошо, как в Ленинградском.
       Закончив читать, я кинулся по лестнице вниз и примчался в детский садик, где мой Женюра оставался последним. Привёл его домой, а тут скоро и Мина пришла - её лесотехническая Академия совсем рядом, через Новороссийскую и в парк. Минуля серьёзно слушала рассказ об обыске и мои объяснения по каждому пункту протокола.
       - Всё, конечно, фигня, можно открутиться. Патроны, как видишь, их сейчас не сильно заинтересовали. Про избирательный бюллетень, который я спёрла в качестве сувенира, из-за того, что там написано "Вычеркните всех кандидатов и оставьте только одного", а там, как всегда, и есть только один кандидат нерушимого блока коммунистов и беспартийных. Скажешь, что перепутал и ошибочно опустил в урну повестку на избирательный участок, а сам бюллетень, ну, склерозник, засунул в Маяковского. Поди докажи, что ты издеваешься. Британская ассоциация юристов - это вообще порнуха, кагебешники будут взахлёб читать, ещё и спасибо скажут. А вот как выкрутиться с Авторхановым...
       - Минуля, есть идея. Я сейчас поеду к Юре Меклеру, он в лаборатории Лёни Марморштейна работает. Помнишь, я тебе рассказывал, что он схлопотал четыре года за четыре странички "Доктора Живаго". Точно то же самое - при обыске у него нашли фотоотпечатки. Он ещё перед лагерем психиатрическую экспертизу в ЛСПБ проходил, тогда с Ник Ником Самсоновым познакомился. Мы с Юрой чего-нибудь придумаем!
       И я поехал к Юре Меклеру, математику и физику. [Профессор Меклер живёт теперь в Израиле].
       И мы придумали всё валить на покойного Самсонова. Я думаю, что тот долго хохотал на небесах, когда ангелы рассказали ему эту правдивую историю.
       Утром я явился в Большой Дом перед светлые очи Геннадия Васильевича. Надо же, ради меня старший следователь по ОВД в Ленинград прилетел! (Или на "Красной Стреле" в СВ приехал?). Тепло поздоровавшись и справившись о здоровье дражайшей супруги, Геннадий Васильевич со скорбью в голосе выразил мне соболезнование, что у меня нашли страшную крамолу - "Технологию власти" Авторханова.
       - Геннадий Васильевич, - состроил я недоумённую рожу - а кто такой Авторханов и чем он провинился перед родной советской властью? За что мне вчера Рябчук обещал семь лет и ещё пять по чему-то, по яйцам, кажется?
       - Ой, Вадим Арпадович, ну передо мной-то не надо малограмотным прикидываться. Вы литературу читаете, у Вас нашли фотоотпечатки из книги Авторханова, не станете же Вы утверждать, что это Вам их кто-то передал или в шкаф подкинул. Безусловно, на этих фотоотпечатках есть Ваши пальчики, не будете же Вы настаивать, чтобы мы сей момент дактилоскопию делали, смешно ведь было бы, правда?
       - Геннадий Васильевич, вот крест на пузе, слухом не слыхал, видом не видал, кто такой Авторханов? Расскажите серому.
       Геннадий Василевич, лукаво покачав головой и шутливо погрозив мне пальчиком, рассказал мне про Абдурахмана Авторханова, про которого я, наверное, знал много больше, чем он.
       - Ну, ладно, если уж так хотите. Значит, Автандил, или как там его, на букву А, в общем, чучмекское какое-то имя, Авторханов был чеченец. Был член большевистской партии. Вроде бы был секретарём обкома. А потом, когда пришли немцы, он с ними бежал, воевал против Советской власти, ну а потом писал клеветнические книги против нашей страны. Ну, вот вы же его "Технологию власти" читали, раз Вы её перепечатывали, это же откровенно антисоветская книга!
       - Геннадий Васильевич, ну не читал а этого Автандила - витязя в Тигровой шкуре! Вот святой истинный крест на пузе! Хотите, буду землю есть, как Гаврик в "Белеет парусе"!
       - Так, Вадим Арпадович. Как Вы не читали, если признаёте, что фотоотпечатки страниц Авторханова - Ваши?!
       - Да, Геннадий Васильевич, во всеуслышание заявляю, что отпечатки изготовлял я! Вот как на духу!
       - Вот так и запишем в протокол!
       - Ну, хорошо, Геннадий Васильевич, так Вам не понять. Начну издалека. Вам, конечно, уже проявили четыре фотоплёнки, упомянутые в пункте 4 протокола обыска? Ну и что там обнаружилось? Антисоветчина? Отнюдь нет! Вы же видели уже, что на всех этих плёнках засняты странички из американского журнала "Geophysics". Покажите это любому геофизику, и он Вам скажет, что это статьи по гравиметрии. И никакой антисоветчины. Кто был Николай Николаич Самсонов, который, как Вы знаете из его записки, свёл меня с Якиром? Не было бы той записки, и мы бы с Вами никогда и не познакомились бы, о чём бы я искренне сожалел всю оставшуюся жизнь! Так вот, Самсонов-покойник был один из виднейших советских гравиметристов, лауреат Сталинской премии за изобретение первого советского гравиметра. Я тоже гравиметрист. Самсонов брал в библиотеке американские журналы, наиболее интересные статьи фотографировал, а потом просил меня, чтобы я эти статьи для него отпечатал, что я охотно и делал в двух экземплярах, оставляя себе второй экземпляр. Ваши ребята при обыске видели у меня стопки фотоотпечатков этих самых статей по гравике, но этот открытый материал их, естественно, не заинтересовал, поэтому они в протоколе ничего об этом не написали. А тут я как-то печатал для Самсонова статью из "Джеофизикс" по гравике с его плёнки, всё отпечатал, а смотрю - половина отпечатков на русском языке. Что за чёрт, ну, думаю, Самсонов что-то не то заснял. Посмотрел эти странички - чего-то не пойму про что, разрозненное что-то. На имя Авторханова даже и не посмотрел - мне этот чучмек не известен. Я и отложил эти 13 или сколько там страничек в отдельный конверт. Самсонову отдал его плёнку и нормальные английские отпечатки, а этот злополучный конверт заложил куда-то и забыл выбросить. Вот и вся история с этим антисоветчиком и его технологией. Был бы сейчас жив Самсонов - можно было бы спросить его, откуда на плёнке с английским текстом оказались эти русские странички. А так чего? С кого теперь спросишь?
       Геннадий Васильевич сидел секунд десять, глядя на меня с полуоткрытым ртом.
       - Гениально, Вадим Арпадыч - гениально! Не придраться! Неужели это Мина Евсеевна придумала?!
       - Геннадий Васильич, пошто незаслуженно обижаете?! Я что, дурак по-вашему? Я что, сам не мог придумать такую историю?! Это потому и гениально, что это святая истинная правда!
       Геннадий Васильевич весело выслушал Минкино объяснение по поводу происхождения у меня избирательного бюллетеня, про порнушную Британскую ассоциацию вопросов не задавал, я расставил запятые в протоколе допроса, и мы с ним расстались лучшими друзьями. Патроны мне шить не стали, так как дирекция дала справку, что Литинскому, как и другим руководителям работ, ежегодно на полевые работы в Арктике выдают боевые пистолеты с 15 патронами. Отчёт о расходовании патронов представлять не требуется. Больше Кислых с патронами ко мне не обращался.
      
       Все, кто читает эту мою байку - все старые ленивые склеротики, вроде меня. Подавляющее большинство из вас слышат фамилию Авторханов впервые. Вы же сами ни в жисть не полезете шарить в интернете, кто такой Авторханов. А это был замечательный человек. Ник Ник Самсонов, не читая ещё Авторханова, пришел к тем же выводам о Сталинской советской власти, что и он. Поэтому, чтобы вам, лентяям, облегчить задачу (а если вы смогли дочитать мою тягомотину до этого места, то вы - молотки и заслуживаете поощрения), то ниже я привожу сильно сокращённую, специально для вас, версию статьи из "Википедии"<...> [Кто заинтересуется узнать подробно об Авторханове, пойдите на мою байку "Обыск и допросы", и там приведены самые существенные выжимки о нём из интернета, чтобы вам не шарить. - В.Л.].
      

    * * *

      
       Итак, моя диссертация в начале мая была отправлена в МГУ. Ну, тут обыск 6 мая, беседа с майором Кислых на следующий день, туда-сюда, так что я с диссертацией пока не дёргался. Но потом звоню в Первый отдел МГУ узнать, как дела - нет, товарищ Литинский, Ваша диссертация ещё не прибыла, звоните. Я звоню через пару дней - нетути! Я ещё через пару дней - всё равно нетути!
       Я в наш Первый отдел к начальнице:
       - Клавдия Антонна, что за дела такие - уже сколько дней прошло, а моя совсекретная диссертация - ведь её же со спецкурьером отправляли в Москву? - до сих пор где-то гуляет? Не продал ли спецкурьер мою диссертацию за бутылку виски американцам?
       - Вадим Арпадыч, сама ума не приложу! Небывалый случай! Ну, давайте ещё недельку подождём!
       Я смотрю в правдивые глаза бывшей пулемётчицы или снайперши (а может, просто в СМЕРШе машинисткой работала) - нет, вроде нет скрытой ядовитой улыбочки: ну, куда же ты, враг народа, лезешь, какая тебе ещё диссертация, гад?
      
       Прихожу я как-то поздно домой с работы, а меня встречает Минуля, что-то очень уж оживлённая, глаза сияют. Говорит - садись быстренько, борщ и котлеты, а потом такую новость расскажу - описаешься! Я борщ хлебаю, прошу рассказывать, а она - нет-нет, ты доешь сначала, потом. Это очень интересно, голодным останешься. И компот, говорит, допей, не нервничай.
       - Ну, вот пришла я с работы, - начала свой рассказ Мина, когда я допил компот, - за Фимулькой в садик сходила [у нашего сына - два имени: Мина зовёт его Фимой в честь своего в детстве умершего брата, я - Женей. Когда вскоре после рождения сына я укатил в экспедицию, Мина нарушила наш договор о нейтралитете и окрестила его в ЗАГСе Ефимом. В Америке при получении гражданства, когда можно выбрать себе любое имя и фамилию, он записался Eugene Yefim - как у всех американцев, у него два имени. Но все зовут его на американский манер по первому имени - Джин]. Одела передник, стала Фимульку кормить, обед готовить. Вдруг звонок в дверь. Кого ещё чёрт несёт на ночь глядя? А вот сейчас, Димка, - сядь на попе ровно и держись за стол. Знаешь кто пришёл?! Догадайся! Ну ещё подумай! Слабо? Держись! Геннадий Васильич Кислых собственной персоной!!
       - Минка, ты что?!
       - Вот тебе крест на пузе! Провалиться мне на этом месте до первого этажа или даже в подвал! У меня поначалу глаза на лоб: Геннадий Васильич, Вы ли это?? - Да, говорит, Мина Евсеевна, это я, Кислых. Вадим Арпадович, спрашивает, дома? - Нет, говорю, ещё его нет, что-то задерживается. - Ох, говорит, он мне так нужен! - Я говорю - Геннадий Васильич, в чём проблема? Заходите, он, может, с минуты на минуту придёт. Жалко, что у нас телефона нет - и директор его института в телефонную сеть писал, и Федынский, начальник главка всей советской геофизики писал - хоть бы что! [Ларчик просто открывался. Когда вскоре после письма Федынского техник пришёл проводить нам телефон, нас в это время не было дома. А Верка из соседней квартиры увидела, что телефонист мается, пригласила подождать у себя, поставила пол-литру из заначки от Володьки-мужа, туда-сюда, семейные трусы сняла, да ещё и деньжат дала, ну и наш телефон чуть ли не от Совета Министров оказался у простой швеи-мотористки. Это уж она нам сама перед самым отъездом в Америчку рассказала, когда нам всё-таки после звонка из Москвы за три месяца до отъезда поставили телефон. Я даже заколебался - стоит ли Родину покидать? Сможем ли в Америке так быстро телефон получить? Оказалось, что ещё быстрее. На второй день после заявки поставили. Так что хорошо, что уехал, не прогадал].
       А он мне - Мина Евсеевна, я бы, говорит, с удовольствием, но никак нельзя - я же, говорит, при исполнении. Я говорю - Геннадий Васильевич, да бросьте Вы, проходите, я никому не расскажу, кроме мужа, что Вы при исполнении зашли подождать подследственного, ну, хорошо, пока свидетеля, в его квартире. Проходите, а то соседка у двери подслушивает, выйдет, увидит, с кем тут я разговариваю, и Вас засечёт. Страшно смущается, но проходит. Давайте Ваш плащ, говорю. Проходите на кухню, я сейчас котлеты дожарю. (Фимулька в это время, уже кормлёный, в своей комнате играет). Геннадий Васильевич, говорю, сейчас я Вас покормлю. Он в полной панике - Мина Евсеевна, категорически нет, я же при исполнении! Геннадий Васильевич, говорю, да бросьте вы, ну кто узнает?! Наливаю ему борщ, кладу сметанки, он: нет, никак не могу! Я ему: Геннадий Васильевич, но уже налито, Вы же целый день голодный, по глазам вижу, пожалуйста, ешьте! Придвинул тарелку, начал: Перед Вами, говорит, никто не устоит! Ну, тут я ему котлеты с пюре кладу, уже без уговоров, компот потом налила. Ну, он меня спрашивает, где я работаю, я ему объясняю, что я мэнээс на кафедре органической химии в Лесотехнической академии - вот через дорогу, через Новороссийскую, тут в парке. И рассказываю, что тема моей будущей диссертации - искусственное старение коньячных спиртов. Делаю коньяк из экстракта дубовой древесины. Рассказываю, как на Всесоюзной дегустационной комиссии в Одессе мой самодельный коньяк (а на этих комиссиях дегустируются пять-шесть коньяков разных заводов под номерами, никто из членов комиссии не знает, чей коньяк они пробуют), так мой пятиминутный коньяк получил пять звёзд, то есть, как пятилетней выдержки в дубовых бочках. И тут у меня, у хитрой еврейки, мысль - цок! Хорошо. Ну, и показываю ему мою колбочку - видите, коричневый порошок? Вот это и есть дубовый экстракт. Беру пустую колбу, насыпаю в неё на-глаз порошка, доливаю туда винного спирта - видите, совершенно прозрачный, понюхайте - почти никакого запаха. Попробуйте капельку языком - вот в рюмочку - чистый спирт. Взбалтываю, добавляю половину воды, снова взбалтываю, разливаю в две рюмки. Он робко начинает про исполнение, я, не слушая, беру свою рюмку, чокаюсь о его стоящую рюмку: Ну, Геннадий Васильевич, за Ваше будущее генеральское звание! Тут он взял свою рюмку: Ох, Мина Евсеевна, доведёте Вы меня до беды! Рывком подносит ко рту, рот открыл и готов хлобыстнуть! Я: Геннадий Васильевич, что Вы! Коньяк так нельзя! Сначала слегка взболтайте его в рюмке, видите, коньячные рюмки специальной формы в виде тюльпана, чтобы запах сразу не улетучивался? Поднесите к носу, понюхайте. Чувствуете запах ванили? А шоколада? Теперь сделайте маленький глоток, нет, не глотайте, а языком прогоните по рту. Чувствуете вкус? Да, говорит, чувствую, Вы - волшебница! Чокнулись, выпили, поговорили. Я чай разлила. Ну, тут уже совсем без исполнения. Дальше по второй рюмке выпили. И тут я говорю: Геннадий Васильевич, почему Вы Вадиму не даёте диссертацию защитить? Это же по Вашему указанию его диссертация якобы до МГУ не доехала? А он: Мина, Евсеевна, а как бы Вы хотели - чтобы явному антисоветчику, распространяющему антисоветскую литературу, мы бы зелёную улицу давали?! Я его перебиваю: Геннадий Васильевич, это Вадим-то - антисоветчик?! Да кто же тогда советчик, по Вашему?! Вадим - честнейший человек, замечательный комсомолец (был)! Он два года руководил комсомольской организацией НИИГА! При нём она, полудохлая, как и везде, не мне Вам говорить, расцвела! Он организовал комсомольские Вакар-походы многодневные! Спортивные соревнования! Народную дружину организовал! Бомжей, хулиганов и проституток ловил! Ему финку в бок чуть не воткнули! А Вы говорите! А какая была художественная самодеятельность! Они пригласили профессионального режиссёра Шевченко-Глаголь, они такое "Обыкновенное чудо" Шварца поставили! На их спектакле в Василеостровском ДК сам Акимов рыдал и на груди тельняшку рвал - какого артиста он пропустил - Вадим Короля играл! А Вы говорите!.. Ну, короче, Димка, когда я Геннадию Васильевичу плащ подала, он буркнул: Хорошо, пусть Вадим Арпадович завтра позвонит в МГУ. Но не рано, мне с дороги выспаться завтра надо, дел будет невпроворот, часиков так не раньше двенадцати пусть звонит. Тут я его в щёчку поцеловала, а он мне так галантно ручку поцеловал!
      
      

    0x01 graphic

    Моя любимая жена Мина (и по совместительству хитроумная еврейка).

      
       На следующий день я, с нетерпением глядя на часы, позвонил с работы в Москву в 12:30. "Ой, товарищ Литинский, вот только сейчас пришла Ваша диссертация, поздравляю! Договоритесь с Всеволодом Владимирычем о дне защиты, и можете приезжать!"
       У меня в это время голова совершенно шла кругом. Из-за допросов в Ленинграде и Москве и из-за того, что мне надо было готовиться к полевым работам в июне - на острове Котельном я должен был руководить гравиметрической съёмкой масштаба 1:200 000 на вездеходах в Восточно-Сибирской комплексной партии, куда меня взяли на время полевых работ. (Все Новосибирские острова мы засняли в 1965 году, когда Полярная экспедиция делала съёмку западной части Восточно-Сибирского моря, но по редкой сети. А сейчас - точки через 2 километра). Поэтому, всё, что связано с защитой диссертации - у меня в полном провале. Я не помню даты защиты (в имеющейся у меня характеристике, представленной Институтом в ВАК для получения "учёного звания старшего научного сотрудника", сказано только, что диссертацию я защитил в мае 1972 года). Я даже не помню, как мы отмечали защиту. Друзья рассказывали, что это было в одном из ресторанов гостиницы "Россия". Говорили, что я там лихо отплясывал со всеми дамами. Из всей защиты у меня чётко сохранился в памяти только один важный эпизод. Заключение головной организации ВНИИГеофизика писал и зачитывал доктор А.А. Борисов. Он очень хвалил мою работу и в заключение зачитал, что диссертация В.А. Литинского должна быть квалифицирована как докторская. При этих словах я увидел, что Деменицкая вскочила со своего места, подбежала к председательствующему Федынскому и что-то стала ему шептать. Всеволод Владимирович, хмурясь, выслушал её, встал и объявил десятиминутный перерыв. Он удалился вместе с Деменицкой. После перерыва Федынский сказал, что он детально ознакомился с диссертацией Вадима Арпадовича, что он давно хорошо знает соискателя, как отличного научного и технического руководителя Полярной экспедиции и много плодотворно работал с ним по организации этой экспедиции. Он полностью согласен с выводами ведущей организации, что работа Литинского заслуживает докторской степени. Но! Институт геологии Арктики в ближайшее время предоставит на нашу кафедру к защите кандидатскую диссертацию Георгия Ивановича Гапоненко, члена партии, теперешнего главного инженера Полярной экспедиции. Дирекция института выдвигает товарища Гапоненко на должность заместителя директора НИИГА по геофизике. Эта должность требует докторской степени. Я смотрел работу Гапоненко и считаю, что её тоже можно будет рассматривать в качестве докторской диссертации. Но, безусловно, ВАК не пропустит две кандидатские диссертации от одного и того же института с разрывом всего в несколько месяцев в качестве докторских. Поэтому я рекомендую диссертацию Вадима Арпадовича принять как очень хорошую кандидатскую диссертацию и пожелать ему в течение ближайших нескольких лет защитить докторскую диссертацию.

    * * *

      
       С п р а в к а: ГАПОНРНКО Георгий Иванович (1926-1994). Участник Великой Отечественной войны [в боевых действиях по-малолетству не участвовал. - В. Л.]. Окончил геофизический факультет Ленинградского горного института (1957). Доктор геолого-минералогических наук (1972). Лауреат премии Совета Министров СССР. Работал в НИИГА-ВНИИокеангеология с 1964. Прошёл путь от начальника отряда до директора [зам. директора по геофизике. - В. Л.]. Основные интересы научной деятельности: исследование геофизических полей шельфа России, гравитационного поля континентальной окраины, разработка принципов создания технической базы морской геофизики и научно-исследовательских судов нового типа. Автор около 80 научных публикаций, в т.ч. 2 монографий, 8 изобретений. Награждён орденом Трудового Красного Знамени, 7 медалями.
       "Геофизики России". Информационно-биографический сборник. ЕАГО, М., 2005.
      

    0x01 graphic

    Из книги "Полярники пишут сами (юбилейные воспоминания"

    СПб, Ломоносов, ПМГРЭ, 2002.

      
       С п р а в к а: ДЕМЕНИЦКАЯ Раиса Михайловна (1912-1997). Окончила геологоразведочный факультет Ленинградского горного института (1935). Доктор геолого-минералогических наук (1963), профессор. Лауреат Государственной премии СССР, почётный академик РАЕН. Почётный полярник. В 1948-1979 работала в НИИГА-ВНИИОкеангеологии главным инженером, начальником партии, старшим научным сотрудником, заведующим отделом, с 1982 - в Ленинградском отделе института океанологии РАН - директором, научным консультантом. Основные направления научной деятельности - исследование земной коры и мантии по геофизическим данным, изучение рельефа дна и геофизических полей Северного Ледовитого океана и создание геодинамических моделей его развития. Автор и соавтор около 250 научных публикаций, в т.ч. 8 монографий, 2 научных открытий, 12 изобретений. Награждена орденами Трудового Красного Знамени, "Знак почёта", медалями "За трудовую доблесть", "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.".
       "Геофизики России". Информационно-биографический сборник. ЕАГО, М., 2005.
      
       [Новый директор НИИГА-ВНИИОкеангеологии И.С. Грамберг "выжил" Р.М. Деминицкую из Института в 1979 (сразу после моего отъезда в Америку, но не подумайте, что этот шаг был как-то связан с моей персоной. Просто совпадение). Никто, кроме добряка Ткаченко, не мог терпеть рядом эту гремучую змею. И она вынуждена была уйти из родного Института. Через три года она устроилась в ЛО института Океанологии. К концу жизни Раиса Михайловна почти ослепла. Умерла она всеми покинутая - близкие знакомые на любили её за коварство и злобность характера. - В. Л.].
      
      

    * * *

      
      
       Х Р О Н И К А Т Е К У Щ И Х С О Б Ы Т И Й
      
       Каждый человек имеет право на
       свободу убеждений и на свободное
       выражение их; это право включает
       свободу беспрепятственно
       придерживаться своих убеждений и
       свободу искать, получать и
       распространять информацию и идеи
       любыми средствами и независимо от
       государственных границ.
      
       ВСЕОБЩАЯ ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА,
       статья 19
      
       ВЫПУСК ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ
      
       5 июля 1972 г.
      
       ГОД ИЗДАНИЯ ПЯТЫЙ
      
      
       АРЕСТ ПЕТРА ЯКИРА
      
       21 июня в Москве был арестован ПЕТР ИОНОВИЧ ЯКИР.
      
       П.И. ЯКИР (1923 года рождения) - сын расстрелянного
       СТАЛИНЫМ героя гражданской войны командарма ИОНЫ ЭМАНУИЛОВИЧА
       ЯКИРА; 17 лет (с 1937 по 1954 год) он отсидел в сталинских
       тюрьмах и лагерях. П.И. ЯКИР - член Инициативной группы по
       защите прав человека в СССР.
      
       21 июня днем, когда П.И. ЯКИР во время обеденного перерыва
       вышел на улицу, его усадили в машину и увезли. Примерно через
       час на работу к ВАЛЕНТИНЕ ИВАНОВНЕ САВЕНКОВОЙ, жене П.И. ЯКИРА,
       приехала та же бригада сотрудников КГБ, которая производила
       обыск на квартире у П.И. ЯКИРА 14 января ("Хроника" N 24), и 6
       мая с. Г. ("Хроника" N 25). Бригада отвезла В.И. САВЕНКОВУ
       домой и провела третий в этом году обыск. В ордере на обыск
       была указана статья 70 УК РСФСР. Обыск продолжался 4 часа.
       Присутствовала на обыске только В.И. САВЕНКОВА. Несколько
       граждан, пожелавших присутствовать при обыске (в частности,
       зять П.И. ЯКИРА Ю. КИМ и академик А.Д. САХАРОВ), не были допущены
       в квартиру. В тот же день были проведены обыски и на рабочих
       местах П.И. ЯКИРА и его жены. Никто из семьи ЯКИРА не видел
       протоколы этих обысков. "Хронике" они тоже не известны.
      
       21 июня вечером следователь КГБ при СМ СССР майор
       ГЕННАДИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ КИСЛЫХ звонил В.И. САВЕНКОВОЙ и сообщил ей,
       что П.И. ЯКИР арестован, ему предъявлено обвинение по статье 70
       УК РСФСР. Находится он в Лефортовской следственной тюрьме КГБ
       при СМ СССР. Между прочим, уже днем иностранным
       корреспондентам в Москве официально сообщили, что П.И. ЯКИР
       арестован "за антиконституционную деятельность" и ему
       предъявлено обвинение по статье 70 и статье 210 (вовлечение
       несовершеннолетних в преступную деятельность) РСФСР.
      
       В.И. САВЕНКОВА обратилась к Генеральному прокурору СССР с
       просьбой изменить П.И.ЯКИРУ меру пресечения, например - на
       подписку о невыезде. 1 июля с аналогичным призывом обратилась
       к Генеральному прокурору СССР Инициативная группа по защите прав
       человека в СССР. В письме Инициативной группы, в частности, говорится:
      
       "...Общественная деятельность Петра Якира целиком
       исходит из идеи десталинизации нашего общества.
       Антисталинизм Якира органически связан с его биографией,
       профессиональным знанием нашей истории, непримиримым
       отношением к общественному злу. Деятельность Якира
       отражает его убеждения и абсолютно бескорыстна.
       ...Единственным стремлением Якира было способствовать
       демократизации нашего общества...".
      
       Ответ на эти письма еще не получен.
      
       В письме, подписанном "Группа советских граждан" и
       датированном "июнь 1972 г.", в частности, говорится:
      
       "Брошен в тюрьму Петр Якир.
       Власти решили вписать новую мрачную страницу в
       трагическую судьбу одного из самых замечательных наших
       современников, человека редкостного гражданского таланта,
       великой силы духа, неукротимой энергии, ни перед чем не
       отступающего мужества.
       Это еще один - и быть может кульминационный - этап в
       тактике таких, ползучих, но систематических репрессий,
       которую вот уже несколько лет проводит режим, пытаясь
       удушить демократическое движение.
       Можно и нужно протестовать против этой акции.
       Важнее, однако, понять суть новой ситуации и серьезно,
       сосредоточенно и без истерии (будь то истерия бросания на
       штыки или истерия капитуляции) приспособить жизнь и
       борьбу каждого демократа, а значит и всего движения, к
       нынешней действительности.
       Арест Якира, человека, сознательно оказавшегося на
       острие борьбы, не означает, что "все потеряно", что
       политика властей принесла им победу.
       ...Арест Якира - не начало и не конец. Это важная
       веха.
       ...Сохранить людей и сохранить Самиздат, сохранить и
       укрепить движение за демократизацию - вот главная цель
       сегодня, вот лучший ответ на арест Якира...".
      
      
       [Желающих узнать, как я познакомился с П.И.. Якиром, и о моих многократных посещениях его дома на Автозаводской улице в Москве, отсылаю к вышеупомянутой докубайке "Обыск и допросы (Самсонов. Якир. Буковский.)"].

    * * *

      
       ... У меня не сохранилось повестки на вызов в Москву, в Лефортово, на допрос по делу Якира. (Сохранились только те повестки, которые по той или иной причине мне не пришлось предъявлять в бюро пропусков Большого Дома или Лефортово). Поэтому, я не помню точной даты, когда это произошло. Вероятно, после моего возвращения с острова Котельный - это значит, осенью 1972 года. Геннадий Васильевич из своего кабинета повёл меня куда-то в другую часть здания тюрьмы. Мы вошли в пустой кабинет, и через несколько минут в него впустили... Петра Ионовича Якира! Не в костюме, а в какой-то тюремной робе, не помню какого цвета. Сильно располневшего, заросшего черной с проседью бородой! Кислых объявил Якиру, что это его первая очная ставка. Затем Кислых сказал, что ему нужно на минуточку выйти. Я кинулся и обнял Петра. Он пальцем показал на потолок, и я догадался, что это знак того, что Кислых вышел не случайно, а в надежде, что я выдам что-нибудь полезное для следствия. Пётр спросил, знаю ли я что-нибудь о его семье. Я сказал, что сведениями о его семье на располагаю, так как долго отсутствовал - был в экспедиции в Арктике. (Много позже из "Хроники" N 28 от 31 декабря 1972 года я узнал, что 4 ноября дочери Петра ЯКИРА Ирине ЯКИР разрешили свидание с отцом в Лефортовской тюрьме. Свидание проходило в присутствии следователей КИСЛЫХ и ВОЛОДИНА). Таким образом, моя очная ставка с Якиром была, видимо, в конце октября.
       Геннадий Васильевич сидел за письменным столом, а мы с Петром на стульях. Я не запомнил в деталях, что конкретно спрашивал нас Кислых. Ну, естественно, знаем ли мы друг друга. Я рассказал, что приехал на Автозаводскую по совету Самсонова, привёз от него рекомендательное письмо, которое сохранилось у Якира и было обнаружено при обыске. Даты встречи я не помнил. Пётр всё подтвердил, числа он тоже не помнил, но зато назвал год и месяц моего первого появления у него, чего я не помнил! Мы оба подтвердили, что я забирал от Якира машинописные выпуски "Хроники" и самиздатовскую литературу. С одной стороны, я поразился великолепной памяти Петра Ионовича при перечислении самиздата, который я, действительно, получал от него, что я и подтвердил следователю, но с другой стороны, он называл такие вещи, которые я, якобы, получал от него, с которыми я совершнно не был знаком и никогда не видел. Я сказал Геннадию Васильевичу, что, касаемо вот этих конкретных работ, Пётр Ионович абсолютно точно ошибается, явно спутав меня с кем-то другим. Кислых всё детально записывал в протокол. Очная ставка продолжалась, вероятно, не более часа. Перед подписанием протокола Геннадий Васильевич не попросил меня, как обычно, проверить описки и расставить запятые. Наверное, постеснялся Якира. Расстались мы с Якиром без рукопожатия. Кислых предупредил меня, что я буду вызван на суд Якира и Красина в качестве свидетеля. Суд состоится, по-видимому, через несколько месяцев, так что я не должен летом уезжать ни в какие экспедиции.
      

    0x01 graphic

    Повестка вызова на суд Якира и Красина в качестве свидетеля 31 августа 1973 г.

       Это было моё последнее свидание с Петром Ионовичем Якиром и Геннадием Васильевичем Кислых. Я не присутствовал на суде Якира-Красина, начавшемся в августе 1973 года, на котором я, по замыслу майора Кислых, получившего за этот процесс подполковника, должен был выступать в качестве главного свидетеля. Почему этого не произошло - вы при желании сможете прочесть в моей следующей байке "Побег от КГБ в лес за грибами с сиамским котом и собакой" (http://world.lib.ru/editors/l/litinskij_w_a/pobeg.shtml). Главной героиней этой байки является моя любимая и очень умная жена Мина, которая по совместительству была ещё и хитрой еврейкой. Когда в день начала суда я узнал, что Мина обманным путём не допустила меня на суд, я устроил ей грандиозный скандал, потому что на такие суды никого, кроме "представителей общественности в штатском" и свидетелей не допускают. У меня был единственный шанс поведать о процессе городу и миру. Мне она тогда сказала: "Дуррак ты, Димка! Ты же знаешь, что после процесса свидетелей часто переквалифицируют в обвиняемые. А твои 13 фотоотпечатков Авторханова и семидесятую статью никто не отменял. В тюрьме бы ты тогда писал свои мемуары! А я тебя всё ещё люблю, и ты мне нужен как тёплый муж под бочком, а не как народный герой на далёких холодных нарах!". Она констатировала тогда, более полувека тому назад, начало моей умственной деградации. Поэтому она и бросила меня в Америке. Теперь моя последняя жена Лена (последняя у попа жена, гласит народная мудрость, а мне ещё только 80, какие мои годы!) называет меня постоянно идиотом, который только и занимается байкописательством.
      
       Из упомянутой выше "Хроники текущих событий" N 28 от 31 декабря 1972 года много позже я узнал, что 4 ноября при свидании с дочерью Ириной Якир впервые заявил, что
       он "изменил свое отношение к демократическому движению и к своей деятельности. Стало очевидным активное сотрудничество П. ЯКИРА со следствием. По заявлению ЯКИРА, предъявленные ему следствием материалы убедили его в тенденциозном характере и объективно вредном направлении "Хроники текущих событий", в наличии в ней фактических неточностей и даже прямых искажений. Он заявил также, что каждый следующий выпуск "Хроники" будет удлинять ему и КРАСИНУ срок заключения; с выходом "Хроники" последуют также новые аресты. Следователи подтвердили последнее заявление, указав, что
       арестованы будут не обязательно прямые участники выпусков.
       Как известно, свидания с подследственными, обвиняемыми по
       "политическим" статьям, разрешают крайне редко." ("ХТС", вып 28, 1972 г.)
      
      
       СУД НАД ПЕТРОМ ЯКИРОМ И ВИКТОРОМ КРАСИНЫМ (Хроника Текущих событий, вып. 30, 31 дек. 1973 г.)
      
       27 августа 73г. В Москве в помещении Люблинского нарсуда
       начался судебный процесс по делу ЯКИРА и КРАСИНА, обвиненных в
       преступной антисоветской деятельности по ст.70 ч.1 УК РСФСР.
       Судья - зам. Председателя Мосгорсуда МИРОНОВ. Прокурор -
       помощник Генерального прокурора Солонин. Защитники - ЮДОВИЧ и
       ШВЕЙСКИЙ.
       Процесс длился без перерыва почти неделю. В зал суда
       допускались представители различных государственных и
       общественных организаций по специальным билетам, причем
       контингент допущенных ежедневно обновлялся. В зал были
       допущены также родственники обвиняемых. Любой из свидетелей
       после допроса мог остаться в зале до конца процесса. Этим
       правом воспользовались 2-3 человека. Друзья и знакомые
       подсудимых в зал попасть не смогли. Дежурные в красных
       повязках говорили им, что свободных мест в зале нет. В конце
       концов от собравшихся на улице потребовали, чтобы они отошли
       от здания суда. Иностранных корреспондентов в зал также не
       пустили, но о ходе процесса их регулярно информировали.
       Дело ЯКИРА и КРАСИНА составило 150 томов. Есть основания
       полагать, что в начале следствия обвинение предъявлялось по
       ст.64. В период предварительного следствия было допрошено
       свыше 200 человек. Чтение обвинительного заключения заняло 4
       часа. ЯКИРУ и КРАСИНУ инкриминировалось: составление и
       подписание, хранение, размножение и распространение многих
       документов политического содержания, писем-протестов,
       листовок, а также "Хроники текущих событий"; передача этих
       документов на Запад через иностранных корреспондентов или
       иностранных туристов; получение и последующее хранение
       различных материалов НТС и другой изданной на Западе
       литературы, квалифицируемой обвинением как антисоветская;
       получение 4000 рублей от НТС через представителя итальянской
       организации "Эуропа Чивильта"; получение от иностранцев
       портативных магнитофонов для дальнейшего их использования "во
       враждебных целях"; заявления и интервью для иностранной прессы
       и телевидения.
       Оба подсудимых полностью признали свою вину и выразили
       раскаяние по поводу содеянного. Оба признали также свой умысел
       против советской власти.
       В суде было допрошено около 30 свидетелей, среди них
       многие - не москвичи. Был допрошен, в частности, психиатр
       СНЕЖНЕВСКИЙ, который среди прочего заявил, что за весь его
       50-летний опыт работы в психиатрических учреждениях не было ни
       единого случая помещения здорового человека в психиатрическую
       больницу.
       Судья МИРОНОВ во время допроса стремился, главным
       образом, к подтверждению и уточнению тех фактов, которые вошли
       в обвинительное заключение, от каких-либо оценок
       воздерживался, предоставляя это обвинителю.
       Прокурор СОЛОНИН в своей речи потребовал в качестве меры
       наказания 3 года лишения свободы и 3 года ссылки каждому из
       подсудимых.
       Адвокаты в своих выступлениях признали правильность
       квалификации действий своих подзащитных. Оба адвоката подробно
       рассказали о тех незаконных репрессиях, которым подверглись
       ЯКИР и КРАСИН в период культа личности, а также о тяжелом
       состоянии здоровья своих подзащитных. В заключение они просили
       суд ограничить наказание уже отбытым сроком.
       В коротком последнем слове ЯКИР просил о наказании, не
       связанном с лишением свободы. "Хочу умереть не за колючей
       проволокой", - сказал он. КРАСИН также просил о смягчении
       наказания.
       1 сентября был вынесен приговор - 3 года лишения свободы
       и 3 года ссылки каждому.
       После приговора подсудимым и их родственникам
       предоставили краткое свидание в зале суда. ЯКИР и КРАСИН
       просили передать адвокатам наряду с благодарностью свой отказ
       от их дальнейших услуг. Кассационную жалобу каждый писал сам.
      
       *****
      
       5 сентября в Доме журналистов в присутствии иностранных
       корреспондентов была проведена пресс-конференция с участием
       ЯКИРА и КРАСИНА. В отрывках она транслировалась телевидением в
       этот же день.
       Оба выразили раскаяние в своих преступных действиях,
       объективно способствовавших враждебной деятельности зарубежных
       антисоветских организаций. ЯКИР назвал клеветой сообщения о
       психиатрических репрессиях в Советском Союзе.
       Впоследствии пресс-конференция широко освещалась в
       прессе.
      
       *****
      
       28 сентября Верховный Суд РСФСР в кассационном заседании
       пересмотрел решение Мосгорсуда. Обвинение поддерживал прокурор
       ИЛЮХИН (по поручению РУДЕНКО). ИЛЮХИН признал решение суда
       правильным; он представил медицинское заключение о состоянии
       здоровья ЯКИРА и КРАСИНА. Главный вывод медиков сводился к
       тому, что дальнейшее содержание подсудимых под стражей может
       привести к тяжелым последствиям для их здоровья. На этом
       основании ИЛЮХИН просил сократить срок лишения свободы для
       ЯКИРА до 1 года 4 месяцев, для КРАСИНА до 1 года 1 месяца, что
       практически равнялось сроку уже отбытому обоими в Лефортовской
       тюрьме с момента ареста. Ссылку прокурор просил оставить.
       Верховный Суд РСФСР согласился с этим предложением.
      
       *****
      
       В середине октября КРАСИН отправлен отбывать ссылку в
       Калинин, ЯКИР - в Рязань.
      
       *****
      
      
       "Хроника" приводит список известных ей лиц, допрошенных в
       процессе следствия по делу ЯКИРА-КРАСИНА-БЕЛОГОРОДСКОЙ (этот
       список далеко не полон - всего было допрошено более 200
       человек):
      
       Л.АЛЕКСЕЕВА, Г.АЛТУНЯН (Харьков), А.АЛШУТОВ, В.АЛЬБРЕХТ,
       А.АМАЛЬРИК, З.АСАНОВА, Т.БАЕВА, В.БАЛАКИРЕВ, В.БАТШЕВ,
       В.БАХМИН, А.БОЛОНКИН, В.БУКОВСКИЙ, Н.БУКОВСКАЯ, Т.ВЕЛИКАНОВА,
       В.ВОЙНОВИЧ, А.ВОЛЬПИН, Г.ГАБАЙ, И.ГАБАЙ, Е.ГАЙДУКОВ
       (Хабаровск), Ю.ГЕНДЛЕР (Ленинград), С.ГЕНКИН, Л.И.ГИНЗБУРГ,
       Г.ГЛАДКОВА, С.ГЛУЗМАН (Киев), З.М.ГРИГОРЕНКО, В.ДЕЛОНЕ,
       М.ДЖЕМИЛЕВ, Т.ДИБЦЕВА (Сочи), В.ДРЕМЛЮГА, А.ДУБРОВ,
       Р.ДЖЕМИЛЕВ, Н.ЕМЕЛЬКИНА, о. С.ЖЕЛУДКОВ, Т.ЖИТНИКОВА (Киев),
       Л.ЗИМАН, Ю.ИВАНОВ, И.КАЛЫНЕЦ (Львов), А.КАПЛАН, И.КАПЛУН,
       Л.КАРДАСЕВИЧ, Ю.КАРЯКИН, Ю.КИМ, С.КОВАЛЕВ, В.КОЖАРИНОВ,
       Д.КОЗИЛО, С.КОЗИЛО, Е.КОСТЕРИНА, Н.КРАВЧЕНКО, Ю.КРАСИН,
       И.КРИСТИ, Е.КУШЕВ, Л.КУШЕВА, А.ЛАВУТ, А.Э.ЛЕВИТИН-КРАСНОВ,
       П.ЛИТВИНОВ, ЛИТИНСКИЙ (Ленинград), Ю.М.ЛОТМАН (Тарту),
       Г.МАКУДИНОВА, Ю.МАЛЬЦЕВ, Д.МАРКОВ (Обнинск), В.МИЛАШЕВИЧ,
       Б.МИХАЛЕВСКИЙ, Р.МУХАМЕДЬЯРОВ, Б.НАЙДОРФ (Новосибирск),
       А.НЕНАРОКОВ, Е.ОЛИЦКАЯ (Умань), Б.ОРЛОВ, С.ПАВЛЕНКОВА
       (Горький), О.ПАУЛЬСОН (Смела), Л.ПИНСКИЙ, Г.ПОДЪЯПОЛЬСКИЙ,
       В.ПОНОМАРЕВ (Харьков), В.РОКИТЯНСКИЙ, И.РУДАКОВ, В.САВЕНКОВА,
       Т.СВИРЕПОВА, В.СЕВРУК (Вильнюс), СЕМЕНДЯЕВ (Мелитополь),
       Л.СЕРЕДНЯК (Киев), В.СЛЕПАК, М.СМОЛЯНСКИЙ, Е.СМОРОДИНОВА,
       А.СНЕЖНЕВСКИЙ, В.СОКИРКО, Г.СОЛДАТОВ (Таллинн), П.СТАРЧИК,
       Н.СТРОКАТАЯ (Одесса), Г.СУПЕРФИН, Л.ТЕРНОВСКИЙ, В.ТИМАЧЕВ,
       Л.ТКАЧЕНКО, В.УБОЖКО, УСТИНОВА, ФОРСЕЛЬ (Петрозаводск?),
       В.ХАУСТОВ, Т.ХОДОРОВИЧ, В.ЧАЛИДЗЕ, В.ЧЕРНОВОЛ (Львов),
       Н.Я.ШАТУНОВСКАЯ, Ю.ШИХАНОВИЧ, Б.ШРАГИН, Ю.ЮХНОВЕЦ,
       Г.ЯБЛОНСКИЙ, С.ЯКАС (Вильнюс), И.ЯКИР, А.ЯКОБСОН, В.ЯНУШЕВИЧ.
       [Обратите внимание, что все фамилии допрошенных сопровождаются инициалом имени (а некоторых, нестойких, и даже буквой отчества). Лишь один замечательный советский (или всё же американский?) разведчик Литинский остался безымянным!].
      

    [Конец цитаты из байки "Обыск и допросы"].

      
       Кто пропустил чтение этой цитаты, но ещё не потерял интереса к моему рассказу, можете читать дальше. Про отъезд.
      
       Вот только, извините, маленькое добавлении к описанию обыска и допросов:
       После обыска и находки у меня Авторханова (статья 70 УК РСФСР, 7 лет и 5 "по рогам"), я решил проверить, смогу ли я в случае посадки на нары держать голодовку, если потребуется. Прочитавши соответствующую самиздатовскую литературу на предмет грамотного голодания, я сделал себе очистительную клизму и перестал есть, только пил воду. Мина и Женя сочувственно смотрели на меня, когда я за ужином садился с ними за стол с чашкой тёплой воды. Так я не принимал пищи семь дней и понял, что элементарно могу продержаться и ещё 30 дней. Поэтому я стал, в соответствии с рекомендациями самиздата, постепенно выходить из голодовки. Полагалось сначала пить разбавленные соки, потом есть кашку и добавлять понемногу твёрдую пищу в течение тоже семи дней, но я понял, что у меня вполне здоровый организм, и я уже на пятый день заправился умеренным количеством картошечки с котлеткой. Господи, какой вкусной оказалась обыкновенная отварная картошка, а уж про котлету я молчу!

       Когда я подавал в ОВИР документы на эмиграцию, я отлично сознавал, что вместо самолёта на Запад мне может быть предоставлен бесплатный проезд на Восток в "столыпинском вагоне". Мой приятель Юра Меклер получил 4 года лагерей всего лишь за 4 страницы - фотокопии из безобидного "доктора Живаго" Пастернака. А "Технология власти" Авторханова (http://lib.ru/POLITOLOG/AWTORHANOW/tehnologiq.txt) - это без балды, настоящая сильнейшая взрывчатка против Родной Советской власти. И, конечно, моя версия, придуманная вечером после обыска с помощью опытного сидельца Юры Меклера, как я сделал эти 13 копий, которую я преподнёс старшему следователю по особо важным делам майору КГБ Геннадию Васильевичу Кислых, - не прошла бы ни в жисть, если бы не Геннадий Васильевич. Он специально, получив сообщение о результатах обыска, прилетел на следующее утро из Москвы в Ленинград для того, чтобы допросить меня, ещё тёпленького. Выслушав моё объяснение, как эти фотокопии оказались у меня, Геннадий Васильевич воскликнул: "Гениально!", но приписал всю заслугу за разработку этого варианта Мине Евсеевне, вызвав моё поддельное негодование, вроде того, что "А я сам дурак, что ли?!" (См. "Обыск и допросы").
       И другой серьёзный предлог, по которому меня могли не выпустить из Союза - это допуск к секретным материалам.
       Когда после окончания Горного Института проходило узкое собеседование по распределению на работу студентов-выпускников (меня - в Институт геологии Арктики), я с удивлением узнал, что у меня первая, высшая, форма допуска к секретной работе - ОВ, "Особой важности". Об этом заявил мне и членам комиссии по распределению декан геологоразведочного факультета Ахат Шагиевич Усманов. Обычно для геологических секретов была вполне достаточна третья форма "секретно", а у студентов, занимавшихся поисками урана - вторая форма ("совершенно секретно"). Я тогда не задумывался, за какие такие мои красивые глаза, если Усманов не ошибся, мне дали первую форму. Сейчас я думаю, что может быть из-за того, что я ещё в Горном институте какое-то недолгое время был невольным стукачом, "дятлом"? Я тогда заполнял очень серьёзную длиннейшую анкету и давал подписку о неразглашении. Как я тогда думал, меня направляют в школу разведчиков. Но оказалось, что я должен был докладывать раз в две недели, что говорили два моих приятеля по детскому дому (интернату) в эвакуации 1941-1944 г. по поводу передач Голоса Америки и БиБиСи... Я жил с этим позорным пятном в своей биографии, пока через 60 лет публично не покаялся (См. "Эволюция от дятла к человеку, или как я чуть не стал отважным разведчиком", http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/evolyutsia.shtml).
      
       С 1962 по 1966 год я был главным инженером и фактическим руководителем Полярной Высокоширотной Воздушной Геофизической Экспедиции (ПВВГЭ) ленинградского НИИ геологии Арктики. Начальником экспедиции был назначен А.П. Витязев, высокий и представительный отставной капитан первого ранга, совершенно незнакомый с геофизикой, но взятый на эту должность начальницей отдела геофизики Р.М. Деменицкой, как член партии (а я был беспартийным) и для поддержания дружеских отношений с ГУНиО - Главным Управлением Навигации и Океанографии ВМФ. (См. докубаки "Отважные дрейфуньи" http://www.polarpost.ru/Library/Litinskiy/main-otvazhniye.html и "Будни дрейфующей ледовой базы" http://www.polarpost.ru/Library/Litinskiy/ice-base/main-icebase.html). А всё у нас было шибко секретное из-за того, что экспедиция производила авиадесантную гравиметрическую съёмку на дрейфующих льдах всех советских арктических морей и их островов на основании совершенно секретного постановления Совета Министров СССР в 1961 году о проведении Мировой Гравиметрической съёмки (МГС). Гравиметрические данные нужны для введения поправок в вычисление траекторий межконтинентальных баллистических ракет, нацеленных на города Америки. И я был основным исполнителем в период создания Полярной экспедиции, работая под руководством Начальника Главгеофизики Министерства геологии профессора Федынского, ответственного за планирование и проведение МГС (см. "Россия отстаёт от Америки на 9 секунд. (К 50-летию МГС)" (http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/9sekund.shtml).
       А до создания Полярной экспедиции я работал один сезон в 1962 году на дрейфующей ледовой базе гидрографической экспедиции "Север-14" Краснознамённого Северного Флота в районе Северного полюса над подводным хребтом Ломоносова. Там, в качестве начальника гравиметрической партии отдела геофизики НИИГА, я отрабатывал предложенную мной методику авиадесантной гравиметрической съёмки на дрейфующих льдах и внедрял её в работы военных моряков-гидрографов (см. докубайку "Дрейфующая Россия" (http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/sever-67.shtml).
       Для проведения гравиметрической съёмки весь Северный Ледовитый океан был разделен на две части: Центральный Арктический Бассейн - Военно-Морскому Флоту (поменьше), а все Советские арктические моря (побольше) - нашей Полярной экспедиции НИИГА. Моря Федынский отдал Институту геологии Арктики из-за того, что вся их акватория располагается на шельфе. А шельф, как вы все знаете - это, прежде всего, нефть и газ. Геофизические методы - главный инструмент геологического изучения морских шельфов. Ну, а военным морякам-гидрографам он отдал глубоководья, по принципу - бери, убоже, что нам не гоже. Они же всё равно занимались батиметрическим картированием дна океана для подводных ракетоносцев. А разработка методики всей гравиметрической съёмки на дрейфующих льдах - это обязанность наша, геофизиков.
       После того, как начальник отдела геофизики Р.М. Деменицкая выперла меня с должности главного инженера, то есть фактического руководителя Полярной экспедиции, я в специально созданной для меня должности главного геофизика экспедиции (директор НИИГА Б.В.Ткаченко не соглашался удалить меня из экспедиции совсем, как настаивала Деменицкая) проводил комбинированную морскую и авиадесантную гравиметрическую съёмку по предложенной мной методике на ледоколе "Киев" в Карском море в 1967 году. В 1969 году я проводил отдельным отрядом авиадесантную съёмку Байдарацкой губы Карского моря, в то время, как вся экспедиция, впервые без меня, делала съёмку Чукотского моря (уже без дрейфующей ледовой базы). Случилось так, что наш отряд из-за дерьмового пилота вертолёта, опасающегося летать над полыньями и разводьями и садиться на дрейфующий лёд, попал в катастрофическое положение с выполнением плана съёмки. Дело ещё усугублялось тем, что координаты точек определялись астрономическим способом, на что уходило от часа до полутора на каждой точке посадки вертолёта. Мне удалось добиться замены трусливого пилота на высшего класса вертолётчика, асса-еврея Игоря Шайдерова, летавшего, где угодно, и садившегося на что угодно. И я нашёл блестящий выход для мгновенного определения координат, предложив метод пеленгования нашего вертолёта с использованием береговых радиолокационных станций! Я лично обратился к генералу, командующему противовоздушной обороной Северо-запада страны, объяснил нашу ситуацию, и он дал команду всем радиолокационным станциям на побережье выдавать нам кодом по радио координаты нашего вертолёта. И мы выполнили план на 120 процентов, выше, чем все остальные 4 отряда, работавшие в том сезоне на Чукотском море! Наш отряд на 30 процентов сделал больше точек наблюдений, чем самый производительный из отрядов, работавших в это время на Чукотском море. Точность гравиметрических измерений в моём отряде была самая высокая среди всех отрядов. Ну, конечно, Деменицкая потребовала, чтобы Витязев сократил мне премию в том году на 35 процентов, что он и сделал, при том, что нескольким пьяницам и дебоширам в том году Витязев сократил премию на 10-15 процентов. Ну, коммунисты, что с них взять! Я написал рапорт директору, и премию мне вернули (http://world.lib.ru/editors/l/litinskij_w_a/obyskidoprosy.shtml).
       В том году мне посчастливилось быть на одной из локационных станций, когда американский самолёт-разведчик летал над морем с целью засечки наших локационных станций, не пересекая нашу 25-мильную территориальную зону. Все станции были выключены, работала только одна эта станция, и я следил за полётом американа на большом прозрачном вертикальном планшете, на котором солдат каждую минуту или две отмечал местоположение американского самолёта... Едрёна мать, какая потом будет байка об этой работе!... Боженька, спасибо Тебе (хоть я в Тебя и не верю), что дал мне прожить такую интересную жизнь! (За рацпредложение нового способа определения координат с помощью радиолокационных станций я получил грамоту и рублей 25 премии).
       Таким образом, я неоднократно лично соприкасался с командованием Северного и Тихоокеанского флотов, пробивая различные разрешения на плавания в закрытых районах, на использование морских карт и радиочастот, и т.п.
       То есть, как видите, я был напичкан секретами свыше головы. Как и вся наша многострадальная (от нашей российской извечной дурости) страна. Но на самом деле, если по-честному, все наши секреты были таковы, что если бы я захотел их продать американцам, то намёрзся бы у пятого угла Пентагона, пока продал бы их за бутылку "Абсолюта".
       Для иллюстрации приведу вам забавный рассказ, связанный с работой совсекретной Высокоширотной Воздушной экспедиции "Север-14" ВМФ, в которой я принимал участие. После окончания авиадесантной съёмки на дрейфующих льдах над подводным хребтом Ломоносова в районе Северного полюса в 1962 году её начальник, капитан первого ранга Леонид Иванович Сенчура, ставший впоследствии учёным секретарём Всесоюзного Географического общества, именем которого (Сенчуры) назван какой-то объект дна СЛО (Северного Ледовитого океана), приехал в Ленинград из Архангельска, где базировалась экспедиция, на доклад к начальнику ГУНиО вице-адмиралу Анатолию Ивановичу Россохо, именем которого тоже назван какой-то объект СЛО. Доложился хорошо, рассказал о проделанной экспедицией работе, продемонстрировал предварительные карты. А Анатолий Иванович подходит к стенке, отдёргивает шторку, за которой оказалась какая-то карта, подзывает к ней Леонида Ивановича, и спрашивает его: "Это ваши точки посадок самолётов на лёд для измерений? Все или нет?" - Сенчура сравнил со своей картой. - Вроде все. А как они к вам попали?! - Враг не дремлет! Американцы за вами со спутников следили, - ответил адмирал. - Так это что - вор у вора дубинку украл? - удивился каперранг. - Тс! Это гостайна! Возьми, откорректируй свои координаты. У них со спутников твои точки поточнее будут, чем по астрономии и по вашим "Рымам" (Байка "Дрейфующая Россия. Посещение американцами секретной дрейфующей станции "Север-67" http://www.polarpost.ru/Library/Litinskiy/main-drifingrossiya.html).
       Всем известно высказывание мадам Анны-Луизы Жермены де Сталь (1766-1817): "В России всё секрет, и ничего не тайна". Мудрая была бабулька-писательница!
       А вот ещё характерный пример: Все топографические карты Советского Союза, начиная с масштаба 1:1,000,000 (в 1 см - 10 км) имели гриф "секретно". (В Америке государственные топографические карты любого масштаба на всю страну свободно продаются всем трудящимся охотникам, рыбакам и туристам по очень низким ценам - пара долларов за лист. Изданные USGS - Государственной геологической службой США - гравиметрические и магнитометрические карты стоят несколько дороже). Советским же геологам для публикации своих результатов в открытой печати приходилось использовать специально созданную для этих целей "карту-основу СССР 1967 г." в масштабе 1:25,000,000 (в 1 см - 25 км). Но не простую, а "золотую" - искажённую! Все горы и веси - реки, города, берега морей и океанов были произвольно растянуты и сдвинуты от истинного положения в разные стороны километров на 25. И геологам, если необходимо было опубликовать небольшой кусок геологической карты, или какую-нибудь структурную схему, например, в масштабе 1:500,000 (в 1 см - 5 км), приходилось увеличивать в пять раз разрешённую к публикации искажённую "карту-основу" масштаба 1:25,000,000 и на неё переносить с истиной карты геологические черты. Да, но истинная река, вскрывшая породы, на истиной геологической карте совсем не совпадает с положением и конфигурацией искажённой реки на разрешённой к публикации "карте-основе"! Значит, надо геологию искажать применительно к нереальной реке! Ну, чистый дурдом! Мы называли эту систему "наш простой советский идиотизм". Сколько мне и другим коллегам крови попортила специальная комиссия в нашем институте (и подобные комиссии во всех геологических учреждениях Союза) во главе с геологом В.М. Лазуркиным-старшим, когда я приносил в эту комиссию свои карты расположения открытых нами кимберлитовых трубок или структурно-тектонические карты по данным геофизики на район Момо-Зырянской впадины и на район Предверхоянского прогиба! (По гравитационным данным на основе новой "универсальной" редукции я установил, что Верхоянский хребет до 80 км надвинут на Предверхоянский прогиб, то есть прогиб продолжается под хребтом, что значительно увеличивает объём запасов углеводородов в этом прогибе!) А после заключения комиссии мы должны были идти за окончательным заключением к начальнику картографо-геодезического отдела Роману Павловичу Васильеву, что прилагаемые карты созданы на основе "карты-основы 1967 года", являются несекретными, и разрешены к публикации в открытой печати. И весь этот наш родной советский идиотизм был создан нашими родными секретными органами только для того, чтобы пиндосы-америкосы, собирая карты по нашим открытым публикациям, слепили бы из этой разномасштабной мозаики единую детальную карту Советского Союза, полетели бы бомбить наши города или нацелили бы на них свои межконтинентальные ракеты - и, вуаля, промазали бы мимо на 25 километров!
       И Боженька сподобил меня однажды показать Р.П. Васильеву, какой дерьмой мы все занимаемся. По понедельникам я обычно с утра шёл в нашу институтскую библиотеку, чтобы посмотреть новые поступления. Однажды листаю известный американский геологический журнал (сейчас уж не помню, какой именно) и вдруг вижу статью о намеренном искажении советских топографических карт! Представлен кусок нашей "карты-основы 1967 года" в районе Каспийского моря, а рядом такой же кусок американской карты, созданной по спутниковым данным, и дано подробное описание, насколько очертание советского берега моря, Волги, и городов искажено и смещено от истинного положения!! То есть пиндосы-америкосы разгадали главный секрет нашего дурдома! Я злорадно схватил журнал и побежал на второй этаж в картографо-геодезический отдел к Роману Павловичу. И знаете, чем всё кончилось, чем сердце успокоилось?! Разгневанный Роман Павлович вырвал у меня из рук американский журнал, побежал в Первый отдел на этом же этаже, и потребовал, чтобы журнал прошнуровали, скрепили сургучной печатью, поставили на нём гриф "совершенно секретно", и изъяли из библиотеки!
       Конечно, у меня была масса самых серьёзных претензий к родной Советской власти, но даже и этот пустячок кричал - уходи ты от этого идиотизма, пока окончательно не построили коммунизм в отдельно взятом дурдоме!
      
       После подачи заявления на эмиграцию, я как-то разговорился с Даней (Даниилом Соломоновичем) Сороковым, начальником отдела нефти (горючих ископаемых) и членом парткома НИИГА, по поводу моих шансов на получение разрешения на эмиграцию. И Даня мне откровенно поведал, что Гапон (Георгий Иванович Гапоненко, сменивший меня на должности главного инженера Полярной экспедиции, когда на меня обрушилась начальница отдела геофизики НИИГА Р.М. Деменицкая, а потом с её подачи ставший замом директора НИИГА по геофизике), написал на запрос КГБ такую телегу на меня, что я, мол, такой страшный носитель всех советских секретов, что о том, что меня когда-нибудь в обозримом будущем выпустят из Союза - не моги и думать!
       Но я уже закусил удила шёл ва-банк. Если не на Запад - хер с вами, давайте на Восток. Родную советскую власть я уже не мог переносить.

       Я понимал, что лучший способ для родной коммунистической партии и дорогого правительства избавиться от меня - дать мне по-тихому слинять в эмиграцию. Вы, Юра, настоящий писатель-фантаст. Я не писатель, к моему огромному сожалению, а докубайкописец, или, попросту, докубаечник - и поэтому ничего из пальца сочинить не способен. А всегда выезжаю только на документах и фотографиях. В данном случае чудо с разрешением на мой отъезд из Союза произошло. Объяснить его рационально я не могу. Поэтому позвольте и мне пофантазировать. Итак:
              
               Леонид Ильич, нервно хрустнув сцепленными пальцами вывернутых ладоней, снял трубку одного из шести телефонов на его огромном письменном столе. "Валечка, соедини-ка меня с Андроповым... Спасибо, доченька... Юрий Владимирович, мы уже здоровались, у меня срочное дело. Кто там у Вас занимался делом Якира-Красина? Как его? Васильевич? Сейчас запишу... Подполковник? Он же майором был?... А, ну правильно, в порядке поощрения за блестящее проведение дела, одобряю... Соедините меня с ним, пожалуйста, это я по поводу Литинского, в свете предстоящих событий... Вот спасибо... Подполковник Кислых? Здравствуйте, Геннадий Васильевич, это Брежнев Вас беспокоит. Я по поводу Литинского. Я помню, он во время процесса Якира-Красина должен был быть главным свидетелем, но слинял, на суд не явился. Так говорите, что у него жена очень симпатичная?... Ну, и хорошо, ну и хорошо, я только за. Так как там у него дела в Ленинградском ОВИРе? Бюрократы не чинят? Постарайтесь ускорить. А то события назревают, придётся еврейскую эмиграцию на неопределённый срок прикрыть. Но это говорю только для Вас, зная Вас как ответственного товарища. Мы тут с товарищами посоветовались и решили оказать братскую помощь афганским товарищам. Ну, Вы знаете, что президента Афганистана Мухаммеда Дауда и всю его семью убили революционеры НДПА где-то в начале прошлого года. Лидер Народно-Демократической Партии Афганистана товарищ Тараки уже в этом, 1979 году, раз пятнадцать просил нас о братской помощи войсками братскому афганскому народу. Потом товарищ Хафизулла Амин убил товарища Тараки, стал лидером НДПА, и тоже уже седьмой раз просит нас оказать братскую помощь братскому афганскому народу. А вот теперь товарищ Бабрак Кармаль просит разрешения убить товарища Амина, как агента ЦРУ. Мы посовещались с товарищами в Политбюро и на этот раз решили принять предложение товарища Кармаля и оказать братскую помощь братскому афганскому народу, послать в Афганистан наши братские войска и убить товарища Амина. Намеченная дата нашей братской помощи - где-то в самом конце декабря. Так что постарайтесь помочь Литинскому выехать не позднее, чем до начала декабря, а уж после его отъезда мы, благословясь, окажем братскую помощь афганскому народу и официально прикроем жидовскую эмиграцию. Если до конца года мы не окажем - то пиндосы и американские жидо-масоны точно окажут. А нам это надо? А зохен вэй! Вы совершенно правы! Вот и я тоже! Так что, Геннадий Васильич, давайте, проявите большевистскую боевитость, и выставляйте Литинского поскорее. Ну, как говорил Владимир Ильич - с комприветом. Привет супруге".
        
       Как я избежал участия в суде над Якиром-Красиным в качестве главного свидетеля, подробно изложено в фото-докубайке "Побег от КГБ в лес за грибами с сиамским котом и собакой" (http://world.lib.ru/editors/l/litinskij_w_a/pobeg.shtml).
               Так ли обстояло дело с Леонидом Ильичом или иначе - науке не известно, но я, вопреки всем прогнозам, получил разрешение на эмиграцию. При этом известно, что я поставил, вероятно, абсолютный рекорд по скорости оформления в ОВИРе документов на выезд в Государство Израиль. В среднем по Ленинграду этот процесс занимал 12 месяцев. Нам дали разрешение на выезд на постоянное место жительства 19 сентября, через три с половиной месяца с момента подачи заявления. Мы с Миной уверены, что этот рекорд напрямую связан с Геннадием Васильевичем Кислых, главным следователем по делу Якира и Красина, допрашивающим меня несколько раз и Мину один раз в ленинградском Большом Доме и меня дважды в московской Лефортовской тюрьме (следственном изоляторе). Геннадий Васильевич был очень впечатлён первой встречей с Миной на допросе. Потом он как-то пришёл к нам домой (sic!) для встречи со мной, но меня дома не оказалось. Мина уговорила его найти мою совершенно секретную диссертацию, которая бесследно исчезла по дороге из Ленинграда в Москву. Я предположил, что спецкурьер, везший мою 600-страничную диссертацию в спецотдел МГУ, продал её за бутылку виски американцам. И Геннадий Васильевич, наш благодетель, нашёл эту пропавшую грамоту! На следующий день мне сообщили из Первого отдела МГУ, что диссертация чудесным образом нашлась, и я могу приезжать в МГУ на защиту. Всё это подробно описано в докубайке "Обыск и допросы".

       0x01 graphic
    ,dd>     0x01 graphic

    Наши визы в Израиль.

       Разрешение на эмиграцию мы получили, как это видно на визах, 19 сентября. 8 октября я приехал в Москву и направился в голландское посольство. Так как Израиль с СССР не имел дипломатических отношений, то его интересы представляло посольство Королевства Нидерландов. На оборотной стороне наших советских выездных виз голландцы любезно поставили штамп въездной визы в Израиль. То же самое я проделал в посольстве Австрийской республики - получил штампы въездных виз в Австрию.
       А заодно - кутить, так кутить! - я заглянул в ВАК, где мне в срочном порядке, за один день, узнав о моём отъезде из страны, оформили "корочки" старшего научного сотрудника! Вот! А вы говорите, что в СССР была бюрократия!
       Билеты на самолёт мы заказали на 14 октября. Но кто-то из нашей семьи (не помню, кто) заболел, и действие визы было отсрочено до нового дня вылета, 11.11.79.
      
       Теперь я расскажу, как проходили наши сборы в дальнюю дорогу. Мы продали нашу двухкомнатную ("однобедренную" - односпальную по американским понятиям) кооперативную квартиру. Вырученных денег хватало только на оплату лишения нас советского гражданства (700 рублей с носа, включая 12-летний нос нашего Жени, при стоимости доллара в то время 66 копеек), плюс оплату багажа, ну, и, естественно, оплата авиабилетов. С собой разрешалось вывезти на человека только 90 долларов, обмениваемых на рубли. Моя зарплата старшего научного сотрудника составляла 280 рублей, Минина (м.н.с.) - 110 рублей в месяц. Так что с деньгами у нас была серьёзная напряжёнка.
       Но у меня был мамонтовый бивень. Когда мы с Липковым работали на Новосибирских островах (я - в течение трёх полевых сезонов - 1972, 1976 и 1977 годы), делая гравитационную съёмку масштаба 1:200,000, мы носились по тундре на раздолбанных вездеходах по маршрутам через 2 километра, собирая по весне дохлых замороженных песцов и, если повезёт, мамонтовые бивни. Откуда взялись мороженные песцы? - недоуменно спросите вы. Так вот. По всей Арктике, от тайги и до британских морей, водятся маленькие бесхвостые мышки - лемминги. В тундре водятся песцы - полярные лисицы по-английски. Они питаются леммингами. По неизвестной мне причине (космические лучи или что там ещё?) лемминги вдруг начинают размножаться раз в несколько лет со страшной силой. Тогда же происходит вспышка популяции песцов, для которых кругом навалом вкусной свежей еды. Осенью такого множительного года все лемминги по указу свыше идут топиться в Ледовитый океан, переплывая иногда широченные реки, типа Оленека. Многие, конечно, гибнут, не достигнув океана. Вдоль  широких рек, насколько хватает глаз, вода выносит на берега мокрые трупики бедных мышат, не выполнивших своего предназначения. Мы обычно ловили тайменей на кусочек оленьей шкуры, насаженный на большой крючок. Так вот, поймаешь большущего тайменя с раздутым брюхом, вспорешь его, а в внутри него штук 40-50 леммингов. Так нахрена, спрашивается, ему ещё и оленья шкура?! Жадность фраера сгубила! Ну, ладно. Так из-за того, что в такой множительный год почти все лемминги осенью погибают, дойдя или не дойдя до океана, размножившимся песцам зимой кушать нечего. И они тоже погибают - от бескормицы. Вот поэтому все "танкисты" на вездеходе, кроме меня, смотрят только по сторонам, и, увидев белое пятнышко на ещё серо-рыжей, но уже почти бесснежной тундре, "водила" поворачивает вездеход к этому пятнышку, не спрашивая моего разрешения. А мне на дохлых песцов смотреть нельзя, разве что украдкой брошу беглый взгляд. Я смотрю на компас, одометр (который километраж показывает), на аэрофотоснимок и на почти безориентирную тундру, чтобы не потеряться и выйти к следующей проектной точке через 2 километра, где мы вытащим из вездехода гравиметры и будем измерять силу тяжести (гравитационное поле) и определять, кому из нас по очереди полагается найденный замороженный песец. Но не долго музыка играла. Через две или три недели весеннее солнце разогреет песцов, они оттают и начнут подванивать. Охотничий сезон окончен. Найденных песцов мы оттаиваем, снимаем с них шкурки, отскребаем с них жир и мездру, обрабатываем мукой (мы все профессиональные таксидермисты) и везём прекрасных белых песцов в Ленинград. Каждый везёт 2-4 шкурки, в зависимости от урожайности этого года. Подружки моей жены умоляют её: "Минка, ну подари, Димка же на следующий год тебе опять привезёт!" - Так у Мины не оставалось за всё время моей работы на Новосибирских островах ни одного песца. А 1977 год оказался для меня последним на островах...
      

    0x01 graphic

    Я с мамонтятиной (справа - лопатка?).

      

    0x01 graphic

      

    Лев Липков с бивнем.

      
      

    0x01 graphic

    Pollice verso! (Добей его!)

    Не паникуйте, на самом деле мы не жестокие. Олень был убит первым выстрелом из карабина, а сцену добивания мы разыграли с мёртвым оленем с помощью растяжки.

       0x01 graphic
      
       Разделка оленя. Лев - мой учитель (присел слева) затрачивал на снятие шкуры
       и полную разделку туши 15 минут. Мой личный рекорд (я режу справа) - 25 минут.

    Новосибирские острова, 1972 г.

      
       0x01 graphic
      

    Это не дрова, дров на территории острова Новая Сибирь нет. (Есть только на берегах - 'плавник'). Мы пилим бивни мамонтов. 1977 г. 1977 г.

    0x01 graphic

    Дров нет, зато есть песцы. Остров Новая Сибирь, 1977 г.

    0x01 graphic

    Как видите - я, ко всем моим другим достоинствам (эх, не ценят меня жёны!),

    ещё и классный таксидермист. Остров Новая Сибирь, 1977 г.

      
       Кроме песцов и бивней, иногда попадались кости и других вымерших животных. Я нашёл нижнюю челюсть лошади со всеми зубами и с двумя настоящими клыками длиной около четырёх-пяти сантиметров. Я окрестил эту хищную скотину саблезубой лошадью. Мы находили ещё какие-то кости, но сейчас я уже забыл, каких именно зверей. Членов моего "танкового" экипажа интересовали только бивни мамонта, всё остальные останки отдавалось мне. Большие бивни, весом 100 и более килограммов, мы распиливали двуручной пилой, и делили чурбаки по жребию на четверых "танкистов". В Ленинграде мы продавали чурбаки в комиссионку на Невском. Как теперь я понимаю, по баснословно-смехотворным ценам. Сравнительно небольшой круто изогнутый бивень великолепной сохранности диаметром у основания сантиметров десять и весом около 20-30 килограммов (мамонтёнка? Или мамонтячьей девушки?) украшал "стенку"-шкаф нашей однобедренной (двухкомнатной) квартиры вместе с обломком винта Ан-2, затонувшего на тонком льду Восточно-Сибирского моря. Украшали стенку и другие полярные трофеи, как например 1/3 огромной берцовой кости мамонта и челюсть упомянутой саблезубой лошади. С Лёвой Липковым, командиром второго экипажа, написавшим великолепную байку о нашей работе на Новосибирских островах под названием "Транспортные средства на острове Котельном" (http://www.polarpost.ru/Library/Lipkov/main-kotelniy.html), мы придумали остроумную гипотезу о происхождении этих саблезубых лошадей. По нашей версии получалось, что древние чучмеки, жившие когда-то на Новосибирских островах, вывели путём селекции новый вид саблезубых боевых коней, которые во время битвы загрызали обычных саврасок противника. Во всяком случае, я полагал, что этой находкой я сделаю переворот в зоологии вида Equus семейства Equidaes Solidungula (лошадиных или однокопытных), и это будет подвид Equus Smilodon (саблезубый) litinsikii. Пржевальский на том свете умрёт от зависти.
       Когда, вслед за первопроходцем Лёвой, отправившемся в Канаду, я намылился в Америчку, я понял, что мамонтятина и саблезубая лошадь - достояние республики, и вывезти их мне не удастся. Я повесил на окрестных столбах объявления о продаже великолепного бивня. Спроса не было. Наконец, объявился какой-то кавказец из села Кубачи, предложивший "чейндж" - обмен бивня на два великолепных кинжала в позолоченных ножнах, потрясающей красоты, отделанных золотом и полудрагоценными камнями. Обмен состоялся. Но оказалось, что и кинжалы - достояние республики, вывозу за рубеж не подлежат. Пришлось их второпях продать совсем дёшево директору комиссионки на Невском, чтобы деньги он выдал тут же, не отходя от кассы. До отъезда оставалось всего несколько дней.
       Челюсть саблезубой лошади я отнёс в Зоологический музей, встретился с кураторшей арктических животных. Увидев челюсть, она аж закудахтала от восторга - такой она (челюсть) была хорошей сохранности. А уж таких лошадиных клыков она не видела никогда. Но мою с Лёвой смелую гипотезу о селекции боевых чучмечьих коней она отмела с порога. Оказывается, даже теперь иногда рождаются обычные клячи с небольшими атавистическими клычками (но редко). А мой лошак являл собой великолепный экземпляр саблезубой вымершей породы.  Кураторша заверила меня, что под челюстью будет табличка с названием лошади и указанием места находки и припиской "Даритель В.А. Литинский". Когда я дружески прощался с симпатичной кураторшей, она попросила меня подождать в её кабинете, а сама удалилась. Вернувшись через пять минут, она смущённо передала мне две литровые бутылки, сказав, что у них нет средств на оплату экспонатов, а это спирт, хороший, этиловый. Я очень обрадовался - на завтра мне должны были привезти домой большие деревянные ящики для упаковки громадного количества наших книг и прочего эмигрантского скарба (говна пирога! Я, стыдно признаться, вёз в Америчку по серости своей разные слесарно-столярные инструменты и даже ржавые советские гвозди! Ну, и электрический самовар, конечно. Ехали-то не в Тулу. Жалко только, что он на 220 вольт). Я знал, что работяги-упаковщики заламывают с отъезжантов очень большую сумму - деваться-то жидам некуда, сколько пролетариат запросят, столько жиды и заплатят! И точно. Запросили за ящики и за их упаковку и отправку на таможню три месячные зарплаты старшего научного сотрудника, с учётом надбавки за полевые работы в Арктике. Такой суммы у нас, конечно, не оказалась. Не нравится - не ешь, сказали мне работяги (в смысле - не эмигрируй). Но когда я показал им бутылки, работяги согласились только на одну зарплату. Так саблезубая лошадь способствовала тому, что мы оказались в Америке.
      
       За неделю до намеченного вылета я проходил таможенный досмотр в аэропорту Пулково-2 - нескольких наших больших деревянных ящиков с книгами, слесарными инструментами, шмутками и ржавыми гвоздями, которые летели в Вену грузовым самолётом. Всё прошло, но таможенник предложил мне распилить цилиндрический корпус небольшого электрического лодочного мотора, работающего от автомобильного аккумулятора, на предмет обнаружения в нём бриллиантов. Ножовкой по металлу таможенник обеспечить меня отказался, а повелел отправиться в город и купить инструменты за свой счёт. Предыдущее поколение эмигрантов писало в Союз, что такие лодочные моторы легко продаются в Риме по воскресеньям на барахолке "Американа". А так как Родина отпускала своих лишённых гражданства сыновей-дочерей практически без валюты, то эмигранты везли с собой для продажи в Вене и Италии всякое барахло - матрёшки, хохлому, гжель, деревянные ложки, баночки икры, и т.п., говна пирога. А некоторые умники, вроде меня, кроме ложек, везли лодочные моторчики. Окрысившись, я пошёл к начальнику таможни на втором этаже и сказал, что я мотор распилю, но в аэропорту в Вене сразу же устрою пресс-конференцию с демонстрацией распиленного мотора. Выслушав меня, начальник поднял телефонную трубку: "Ковалёв. Я по поводу Литинского... Да... Да... Понятно... Не переусердствуй... Пропусти его... Всё! Всё, я сказал!". Так нераспиленный мотор с двумя килограммами бриллиантов (шутка!) прилетел со мной в Италию, где я его и ухитрился продать за 60 долларов за два дня до вылета в Америку на барахолке "Американа". Ну, про Италию - это отдельная байка.
      
       Наконец, настал день отлёта, 11.11.79. Снова таможенный досмотр личных вещей. Меня попросили пройти в небольшую пустую проходную комнату, положить пальто на канцелярский стол, и проследовать в другую комнату для дальнейшего досмотра. Так как эту операцию пришлось проделать затем Мине и Жене, а потом и другим вылетавшим в Вену пассажирам, то я догадался, что это была "проверка евреев на вшивость". В столе наверняка был смонтирован чувствительный металлоискатель. Действительно, одного пожилого еврея вывели из этой комнаты с трясущимися руками и перекошенным от страха лицом. В подкладке его пальто обнаружили золотые предметы. Затем мы подверглись тщательному персональному осмотру. Я слышал впоследствии, что некоторым евреям даже в анус заглядывали. Нам - нет, мороз в попу зря нагонять и клеветать на родную Советскую власть я не буду.
       У Мины в ушах обнаружили небольшие малахитовые серёжки, память о её матери. Не положено! Достояние республики! Пришлось отдать серёжки провожающим. (Через несколько лет жизни в Америке разбогатевшая владелица русской художественной галереи под влиянием потери малахитовых серёжек стала закупать прекрасные изделия из конголезского малахита. Мне Мина подарила малахитового слоника размером с кулак, а себе купила большого слона. О Мине в Америке и её Sloane Gallery of Art любопытствующие могут прочесть в очерке писательницы Надежды Кожевниковой здесь: http://chayka.org/node/1814).
       Запретили к вывозу фотографию, на которой запечатлены мои друзья по интернату из-за того, что Володя Морев был в форме курсанта артиллерийского училища. Форма - госсекрет! (Вспомните про старушку Анечку де Сталь). Пришлось тут же сделать Вовке обрезание. Слава Богу - моя горняцкая форма секрета не представляла. А обрезанного Вовку я отдал провожающим. Так он и затерялся где-то.
      
       Вылетели мы в Вену 11 ноября, так что я, благодаря Геннадию Васильевичу, успел прорваться почти накануне обещанного партией и правительством окончательного построения коммунизма в нашей стране. А 25 декабря советские войска начали захват Афганистана, и еврейская эмиграция, достигшая пика в 1979 году (свыше 51 тысячи человек, из них 34 тысячи - в США), резко упала в последующие годы.
       [А вот в Вене ХИАС засомневался в моём еврействе. Подозрение вызвало отчество моей мамочки - Николаевна. Много вы знаете евреев по имени Николай? Я - ни одного. Порядочные евреи категорически избегают давать своим чадам это имя, не знаю, из каких таких соображений. Был поставлен вопрос о снятии нас с Хиасовского довольствия и о передаче в другие организации, помогающие не-евреям иммигрировать в Америку - в Толстовский фонд или католическую благотворительную организацию Каритас. (Кстати, из-за того, что к ним обращалось гораздо меньше людей, денег и материальных благ они предоставляли своим иммигрантам много больше, чем ХИАС. И не требовали, в отличие от ХИАСа, позже возместить расходы на авиатранспорт в Америку). Но тут бразды взяла в руки Мина. Хвост огромный в кабинет из людей, пожалуй, ста. Мне вот там сказали "нет", ну а ей - "пожалуйста". И я не кричал: "Ошибка тут, это я - еврей!.." И никто мне не сказал: "Не шибко тут! Выйди, вон, из дверей!". Но напрасно мы не обратились в Каритас! ХИАС выпер нас из Италии в Америку через полтора месяца, а Каритасовцы или Толстовцы наслаждались халявными Римскими каникулами по 6 месяцев, а кто и по полтора года!].
       ...И вот, наконец, мы в воздухе! Курс - на Вену! Двое суток из-за последних сборов, прощаний, срочных неожиданных дел - мы почти не спали. Но сейчас в самолёте - сна у меня ни в одном глазу. Навсегда покидаю Родину. Никогда. Никогда больше мне не удастся вернуться в страну победившего коммунизма, встретиться с друзьями, побродить по прекрасному городу в белые ночи... Правильно ли мы перевернули нашу судьбу? Как я стал антисоветчиком и антикоммунистом? Когда? Ведь я же раньше был преданным пионером, комсомольцем и патриотом, свято верил с детства в торжество нашего правого дела! Как я в детстве преданно любил нашего замечательного вождя, лучшего полководца всех времён и народов! Когда всё перевернулось? Ну, конечно же, когда он умер! Самый первый удар нанесла моей вере наша интернатская любимая руководительница, МарьСанна Александровская, сказавшая нам в день похорон тов. Сталина: - Сдох тиран! Это он сгубил твоего отца, полковника, - сказала МарьСанна своей поражённой племяннице Маритке, - это он уничтожил почти всех командиров Красной Армии накануне войны! Поэтому немцы и разгромили нас в сорок первом! - ... А потом, когда после похорон Вождя, я вернулся из Москвы домой, моя мамочка дала мне прочесть письмо её брата, моего любимого дяди Коли, капитана Николая Николаевича Литинского. Письмо Наркому Обороны СССР. Оказалось, что дядя Коля не погиб геройской смертью в первые дни войны, как мне говорила мамочка и лично подтвердил товарищ Сталин, а умер в лагере в 1942 году. И в этом письме дядя Коля описывал, как его пытали в тюрьме в 1938 году, приговорили к расстрелу, но потом, в связи с отсутствием состава преступления, дали 5 лет лагерей. Вот после этого письма в первый раз я затаил какашку в душе на прежде обожаемого Вождя (http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/evolyutsia.shtml). Ну, а дальше - пошло-поехало. Хриплые вражьи голоса из-за бугра, самиздат, "Хроники Текущих Событий", антисоветские книги... Из вражьей пропаганды я узнал о практически полном уничтожении военного корпуса страны накануне Великой Отечественной войны... В результате репрессий на момент начала войны ни один из новых военачальников СССР не имел достаточной степени профессиональной компетентности - отсюда тяжелейшие поражения 1941-42 годов... А уничтожение конструкторов вооружений... А разгром науки... А разгром сельского хозяйства и уничтожение, как класса, самых трудолюбивых крестьян... Партайгеноссе Адольф Алоизович был дитём невинным по сравнению с нашим паханом! Подумаешь, перевёл на навоз шесть миллионов евреев, сколько-то там цыган и гомосеков, а из 300 тысяч членов родной Германской коммунистической партии и всего лишь 24 (или 28? Тысяч, не помню точно) послал в лагеря - делов-то куча! Большинство остальные германских коммунистов вступили в НСДАП, поняв, что национал-социализм и коммунизм - братья навек! А наш-то пахан-коммунист разгромил всех зарубежных эмигрантов-коммунистов - от 80 до 90 процентов перевёл на навоз, а часть германских коммунистов выслал Гитлеру... А уж своих советских людей перевёл на навоз по самым скромным подсчётам 65 миллионов! Эх, да что говорить! Шесть миллионов евреев с одной стороны и шестьдесят пять - с нашей!... А создание класса стукачей, повсеместное доносительство... Откуда всё это? Россия дольше всех в Европе сохраняла рабство, въевшееся в гены русского народа. После отмены крепостного права в 1861 году прошло слишком мало времени, чтобы выдохлась рабско-воровская психология народа, как в 1917 году наступило многократно более страшное рабство большевиков... А брошенный в психушку на восемь лет мой учитель, а потом друг нашей семьи, Николай Николаевич Самсонов, умнейший человек, лауреат Сталинской премии... Ой, да сколько умнейших людей прошли через психушки! И всё это под знаменем коммунизма...
       Ай-яй... Да чего далеко ходить - окружающие меня члены нашей родной коммунистической партии... Помните старый советский лозунг: "Коммунисты - это ум, честь и совесть нашей эпохи!" Так вот, когда Боженька создавал "новую общность людей - советский народ", то он наделял трудящихся, вступающих в компартию, именно этими тремя качествами. Но, учитывая, что в Советском Союзе во всё время его существования был вечный дефицит всего, то и Боженька, приноравливаясь к философской категории коммунистического "дифсита", наделял совлюдей, вступающих в ВКП/б/ - КПСС только двумя качествами из этой триады. То есть такой получался расклад: если человек становится коммунистом, то, если он умный, то тогда, значит, он бесчестный (бессовестный), и вступает в говно только из меркантильных соображений. Если человек вступил в партию, и при этом он честный и совестливый, то тогда он не умный (дурак). Если человек умный и честный, то тогда он не может стать коммунистом. Третьего не дано. Сколько передо мной прошло членов партии... Ну, ладно, кто вступал во время войны, коммунисты - вперёд! - тому простительно... А мои-то сверстники - все же всё знали, если не полные дураки про дела нашей родной партии... Значит, сознательно вступали в говно ради карьеры... Ну, ладно - евреи, им же иначе не пробиться. Вот есть один знакомый - был же он очень умный, нормальный человек, как и все в моём близком окружении - антисоветчик, так ведь вступил же в говно, рассчитывая на продвижение, даже партийным секретарём института стал, ан, хрен тебе - докторскую не утвердили...
       Опять же - моральный облик моих ближайших "старших товарищей"... "Облако морали" коммунистки Деменицкой - по её доносу загремел на десятилетку на лесоповал топограф Ларичев за клевету на товарища Сталина, якобы не сражавшегося в окопах Сталинграде... Она скоммуниздила у Люси Самуиловны Вейцман данные о толщине земной коры, легшие в основу докторской диссертации Деменицкой... А как она гнобила меня и выперла из Полярной экспедиции за то, что я забыл вставить её в соавторы моей статьи... А как она принимала подношения от сотрудников, которых она рекомендовала в заграничные рейсы... Попробуй, не сделай ей подарка - в следующий раз заграница для тебя будет закрыта... А моральный облик коммуниста Витязева, ставленника Деменицкой... Бравый каперранг, а как прогибался перед взбалмошной начальницей! Нахально приписал себе 427 рублей за липовый налёт часов на вертолёте в Чукотском море - чистый казнокрад!... Ой, да что говорить...
       А жизнь-то наша нищая накануне построения коммунизма?! Когда я читал накладные на продукты, которые я нашёл на покинутой американской дрейфующей станции "Чарли" в 1966 году - мне было смешно! Когда же работать-то - если у американских полярников такая жратва?! (Докубайка "Дрейфующая Америка", http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/drejfujushajaamerika.shtml). А у нас же, накануне окончательной победы коммунизма, сплошной дефицит! Всё только по блату! Да чего говорить! У меня, главного инженера крупной арктической экспедиции, было всего три костюма - два поношенных повседневных фабрики "Большевичка" и один, финский - парадный. А обуви - тоже три пары, все хорошо поношенные... Ан нет, вру, вот ботинки, в которые я сейчас обут, вполне приличные... А как я, старший научный сотрудник, частенько "стрелял" накануне зарплаты пятёрку или трульник у своего начальника партии Димы Вольнова... Ай, да херня всё это, не в этом дело, с голоду же не помирали, не от бескормицы мы уезжаем... Вот только коммунисты эти лживые и лицемерные, жулики, всё от...
       "Граждане пассажиры, наш самолёт пересёк границу Советского Союза!"
       Ну, всё!! Песец! Этот летучий пароход жопного хода не имеет!! Прощай навсегда, родной Советский Союз! Прощай, Родина! Прощай, рабский народ! Гуд бай, коммунисты, гуд бай КГБ! Прощай, Россия! Прощай, немытая Россия! Страна рабов, страна господ! И вы, мундиры... Какие? Голубые? Почему голубые? КГБешники же в форме не ходят - "искусствоведы в штатском"!... И вы, мундиры КаГеБые! И ты, послушный им народ!!... Минка, Минка, проснись, я такие классные стихи сочинил!!! Да проснись же ты! Вот слушай!
      
       ... Прекрасный знаток русской поэзии, знавшая наизусть всё "Облако в штанах", кучу стихов Ахматовой, Лермонтова, Гумилёва, Бёрнса, даже турка Орхана Вели, и массу других советских и зарубежных поэтов, Мина не оценила моё поэтическое творчество. Сказала, что эти стихи были написаны задолго до меня. "И не мешай мне спать!" Вот так всегда. Все жёны видят в своих мужьях только плагиаторов и графоманов!
      
      
       11.11.79 - 11.11.11.
      
      
      

    ПЕРВЫЕ ОТКЛИКИ НА ЭТУ ДОКУБАЙКУ.

      
        
       From: Yury Nesterenko
       To: VADIM LITINSKY
       Sent: Saturday, November 12, 2011 8:58 PM
       Subject: Re: FW: Моя новая фото-докубайка "Отъезд в эмиграцию"
      
       Greetings,

    Я родился в 1972, так что объяснять мне, что такое советская власть,
    не надо. А ОМОНовцы с дубинками впервые гонялись за мной при вашем
    любимом Горбачеве, разгоняя запрещенные митинги Демсоюза. Правда,
    тогда так и не догнали, впервые меня арестовали на митинге уже при
    Путине.

    Еще раз повторяю, Горбачев никоим образом не освободитель рабов и не
    разрушитель коммунизма, а (тут, как и во многом другом, я полностью
    согласен с Буковским), преступник, которого надо судить за убийство
    мирных жителей в Тбилиси, Вильнюсе и Риге. Он такой же "освободитель",
    как Николай II - большевик, создатель революционной ситуации (по
    старому анекдоту). Т.е. создалась она при нем и во многом благодаря
    его действиям, но отнюдь не в соответствии с его желани    ем. Горбачев
    пытался сохранить     коммунистическое рабство ценой некоторых уступок.
    С рабов сняли ножные кандалы (но никоим образом не ошейники) и
    разрешили поругивать надсмотрщиков (но никоим образом не самого
    хозяина - за оскорбление величия лично Горбачева (самозванного
    "президента СССР") полагалось до 6 лет тюрьмы, и несколько уголовных
    дел по этому, принятому им, закону успели возбудить, правда, вроде,
    никого не успели посадить - случилось ГКЧП, и совок рухнул). А уж
    приписывать Горбачеву заслуги люто ненавидимого им (до сих пор!)
    Ельцина (который, собственно, и разрушил коммунизм и дал подлинную, а
    не ограниченную одной лишь критикой Сталина и местных начальников,
    свободу слова) тем более смешно. Вы в то время уже жили в Америке, а я
    все это наблюдал изнутри.

    Ельцин дал столько свободы, что ее недодавленные ошметки сохраняются
    до сих пор, но, конечно, это уже именно ошметки. Прецедентов уголовных
    дел, возбужденных за высказывания в интернете и на митингах (в
    основном по ст.282, это нынешний аналог ст. 70, хотя и более мягкий),
    становится все больше, самый свежий - дело против моего соавтора по
    роману "Юбер аллес" К.Крылова за речь на митинге "Хватит кормить
    Кавказ". Хотя тут уже, конечно, Горбачев ни при чем.

     YuN                                mailto:comte@au.ru

    http://yun.complife.ru - фантастика, стихи, юмор, публицистика, игра FIDO
      
       Наш ответ Керзону:
      
       Дорогой Юрий,
       Я очень рад за Вас, что Вы, родившись в 1972 году, в 13 лет познакомились с подлой советской властью ненавидимого ВамиГорбачёва, пришедшего к этой власти в 1985 году. Вам было 17 лет, когда ОМОНовцы с дубинками начали гоняться за Вами на несанкционированных митингах ДемСоюза опять же при моём любимом Горбачёве в1989-1990 г.г. В мои 13 лет я был в эвакуации в Курганской области и был всей душой предан родной Советской власти, боровшейся с подлыми немецко-фашистскими захватчиками. В 17 лет я учился в школе в Ленинграде и был также пылко предан нашему государству рабочих и крестьян и лично ВВВВиН (Величайшему Вождю Всех Времён и Народов) дорогому тов. И.В. Сталину. Глубокое разочарование в нём и в родной Советской власти произошло со мной гораздо позже, чем это случилось с Вами - только в 1953 году, после похорон Величайшего Вождя, когда мне было уже 24 года. И только уж к 1956 году я стал полным антисоветчиком (с фигой в кармане), когда мне было уже 27 лет. Так что моё социальное развитие произошло на десять лет позже, чем это случилось с Вами. Такие вот дела.
       Вы меня не смогли убедить, что Горбачёв не ОРРК - не Освободитель Рабов и Разрушитель Коммунизма. Если бы тов. Громыко (да святится имя его!) не проголосовал за Горбачёва, и к власти пришёл бы верный ленинец тов. Романов - то не было бы гласности, и верный ленинец тов. Ельцин лизал бы анус и гениталии верного ленинца тов. Романова, а не клал бы героически свои гениталии на свой партбилет 12 июля 1990 года на 28 съезде КПСС. И пока лет двадцать царствовал бы дорогой генсек тов. Романов (не дай ему Бог здоровья), весь Советский народ, как положено, пел бы осанну Великому Вождю, сидя в "глубокой заднице", как поёт Великий бард Тимур. И не вышли бы Вы и даже Великая Валерия (Новодворская) ни на какой несанкционированный митинг, как вышли те Великие Восемь в 1968 году, тут же схлопотавшие срока и психушки за двухминутное поднятие весьма умеренных лозунгов. И двадцать лет с тех пор, без Горбачёвской Гласности, ни одна собака не смогла бы поднять хвост на родную Советскую власть. А уж тем более собираться на несанкционированные митинги ДемСоюза. Так что о даровании Ельциным "столько свободы, что ее недодавленные ошметки сохраняются до сих пор", о разрушении коммунизма и Совка прохиндеем, как и все коммунисты, Ельциным, не могло бы быть не только речи, но и крамольной мысли, не будь Гласности, которую даровал людям Совка МВ ОРРК. Как не могло бы быть речи о Вашем свободном выезде из СССР в США на ПМЖ. Потому как нет у Вас еврейских корней. Разве что стали бы Вы, как стал я, персоной нон грата для родной Советской власти, нарушив статью 70 УК РСФСР, по которой полагалось 7 лет и 5 "по рогам".
       Вадим.
      
        
       From: Nikolay Rzhevsky
       To: VADIM LITINSKY
       Sent: Monday, November 14, 2011 3:31 AM
       Subject: Re: Моя новая фото-докубайка "Отъезд в эмиграцию"
      
       Привет Вадим
       Я не думаю, а, вернее, уверен в том, что тебе нет необходимости в чем-то оправдываться, и что-то объяснять Нестеренко. Я всегда имею лишь одну претензию к тем, кто уехал. Но не ко всем, а только к таким честным, активным и порядочным людям, как ты. Это даже не претензия, это сожаление: "жаль, что уехали, жаль, что в России осталось меньше порядочных людей....".
       Я прочитал часть твоей новой байки. Все изложенные факты ты уже описал и раньше, но для меня была новой схема, по которой получали вызов из Израиля. Очень интересен обрывок бумаги  с именами, который ты сохранил. Это просто артефакт. Очень интересно.
       И зачем ты объясняешь, что "давно имел претензии к власти Советов..."? Я думаю, что это выдумка, "дань Нестеренко". Раньше ты писал, что верил во всё и даже пытался стать "помощником" этой власти. Если бы ты изначально не верил в эту власть, ты бы обязательно стал революционером. С твоим характером ты бы не вытерпел. Вот это правда.
       Мы все, особенно в молодости, верили, ибо ничего другого просто не знали. И нам нечего стыдиться. Мы ничего плохого никому не делали.
       Ты понял, узнал что-то и разочаровался раньше других. Многие разочаровались позднее, когда появилась возможность читать  письма Горького,  указы Сталина и Ленина,  Солженицына и многое другое. Ты нашел в себе мужество, чтобы уехать, другие - не нашли, хотя и хотели. Кто-то остался и терпел и терпит.  Кто-то нашел в себе мужество остаться и пытаться что-то сделать для себя, своих близких и для своего  народа. Кто-то открыто борется, кто-то делает что-то по мере сил. Таких становится все меньше и меньше, все больше и больше просто уезжают. Больше становится и тех, кто пристроился к новой власти и разваливают страну, не понимая, что "пир во время чумы всегда заканчивается крахом".
        
       Вчера был на 40 дней у Третьяковых в Дубровке. Видел Фрейдкина, Грикурова, Маркову, Женю, Мосолова. Поминали Николая Дмитриевича, вспоминали всех, кого он знал, с кем работал. Тебе большой привет от всех.
       Посылаю тебе фотку с могилы Николая. Выпей за упокой, или поставь свечку. Он был очень хорошим человеком. Ну, не боролся, не "возникал", не уехал, а тихо и мирно работал, показывая пример порядочности и доброты к людям. Это тоже многого стоит. На мой взгляд, это значительно полезнее, чем "поливание" Нестеренко. Это я к тому, что не обращай на него внимания. Береги свое здоровье.
       Николай. 
       [Н.Д. Третьяков - мой самый близкий друг и товарищ по работе в Биректинской и Полярной экспедициях НИИГА. Его портрет есть в докубайке "О положительном влиянии алкоголя на кучность стрельбы" (http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/alkogol-1.shtml)].
        
       PS. У Нестеренко есть один очень важный аргумент: "мы сами генерируем свое рабство, поэтому у нас нет никаких перспектив....".
       Т.е., он пытается внушить нам, что мы люди даже не второго, которые терпят, а еще более низкого сорта (расы, национальности), которые сами генерируют, сами хотят рабства. Естественно, себя он считает человеком высшей расы (национальности), хотя вышел из нас. Это же типичный фашизм. Неужели не понятно? Неужели он сам этого не понимает? Мне жаль, он же не глупый парень. Мне понятно, что ему надо как-то жить, как-то отрабатывать средства, которые ему кто-то дает, но ведь не таким же способом, становясь, по сути, фашистом.
       А вопрос о менталитете славян - дело очень серьезное, и заниматься им надо серьезно, начиная с Рюрика и заканчивая Сталиным, Хрущевым, Горбачевым, Путиным - лидерами, которые и формируют менталитет нации.   А до Рюрика и много лет после него - это были самые свободолюбивые, драчливые, смелые, но очень жестокие люди - славяне. Как из таких жестоких, свободных людей сделали рабов - "вот в чем вопрос", а не в том, что они "сами такие"?
       Привет
       Николай
      
       Наш ответ Чемберлену:
      
       Дорогой Коля,
       По-видимому, ты так и не смог прочесть всю эту докубайку, раз ты пишешь, что "И зачем ты объясняешь, что давно имел претензии к власти Советов? Я думаю, что это выдумка, дань Нестеренко. Раньше ты писал, что верил во всё и даже пытался стать помощником этой власти". Я верил этой власти в школе и пока был студентом. После похорон товарища Сталина и ознакомления через пару дней с письмом моего дяди Коли Наркому Обороны из СевУраллага, у меня возникли первые претензии к власти Советов. Под влиянием хриплых (от глушилок) вражьих голосов из-за бугра, самиздата и бесед с ещё не посаженным в психушку лауреатом Сталинской прении геофизиком Н.Н. Самсоновым, а уж после его посадки в 1956 году, вскоре после разоблачения культа личности Сталина - мои претензии к Советской власти стали расти, как снежная лавина. И году в 1957 или 58 я стал уже полным антисоветчиком. Ну, а через десять лет я сошёлся с Петром Якиром, а там дальше были обыск и допросы... А ты в это время сознательно вступил в КПСС, наивно веря в идеалы коммунизма...
       Ты ошибаешься, когда пишешь, что "ты даже пытался стать помощником этой власти". Вот уж чего никогда не было! Только если уж считать моей помощью гнусной власти рабочих и крестьян "работу" в качестве стукача в течение полугода во время учёбы в Горном институте - то это произошло отнюдь не из-за моей попытки стать помощником этой власти. Я искренно верил в первые дни моей вербовки, что меня собираются послать в школу разведчиков. Прозрение пришло только после третьей встречи с ведущим кагебешником. И дальше я, сексот (секретный сотрудник) Сергеев, в своих отчётах "Источник сообщает" старался докладывать так, чтобы не повредить двум трепачам, Косте Паневину и Роме Радзиховскому. С ними я был вместе в интернате во время эвакуации. А должен я докладывать, о чём они мне говорили о прослушивании ими радиопередач БиБиСи и Голоса Америки (см. докубайку "Эволюция от дятла к человеку, или как я чуть не стал отважным разведчиком" http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/evolyutsia.shtml). Так что, Коля, твоя фраза про мой антисоветизм: "Я думаю, что это выдумка, дань Нестеренко" - ошибочна. Мой антисоветизм - не выдумка, а совершенно реальная вещь.
       Я по многим вопросам согласен Нестеренко, но расхожусь с ним кардинально в предвидении дальнейшей судьбы русского народа. Я верю, что через 3-4 поколения ближайшие потомки продажных коммунистов, кагебешников и вертухаев, зараженных рабством, вымрут, и рабско-воровская психология россиян сойдёт на-нет, и Россия Рабов войдёт в семью свободных народов. И, следовательно, я не считаю, как Нестеренко, что Россию ждёт смрадная смерть. Я считаю, что, когда вымрет последний раб, русский народ покается в своём преступном прошлом, как это сделали немцы, и будет жить честной и достойной жизнью свободных людей. В этом моё главное расхождение с Юрой Нестеренко (http://world.lib.ru/editors/l/litinskij_w_a/nesterenko.shtml). Так что мне нет необходимости и не за что платить ему дань, как ты предполагаешь.
       И ещё: "Если бы ты изначально не верил в эту власть, ты бы обязательно стал революционером. С твоим характером ты бы не вытерпел. Вот это правда". Нет, Коля, это не правда. Революционеров - борцов против гнусной советской власти - большевики выбили во время Гражданской войны и Антоновского восстания. А потом были 37 и 38 годы. Но тогда выбивали уже не революционеров, а миллионы преданных этой власти людей, поверивших в бредовые идеи коммунизма, и простых, нейтральных, рабочих и крестьян, отдавая предпочтение на уничтожение наиболее трудолюбивым из них. Гнусность власти "рабочих и крестьян" после 38-го года видели миллионы людей. Но революционеров среди них уже не осталось. Остались одни рабы. (В 1941 году около пяти миллионов наших бойцов сдались в плен немцам - во многом потому, что ненавидели родную Советскую власть. Но, к сожалению, попали к такому же рабовладельцу, которому нечем было кормить в лагерях эти миллионы. И половина из них была обречена на смерть). Пожалуй ты прав в одном: если бы я жил в Москве, то, скорее всего, осмелился бы выйти девятым на площадь 25 августа 1968 года. Но и эта восьмёрка отнюдь не состояла из революционеров, и они не призывали к революции, а только на одну или две минуты успели поднять плакаты: "За вашу и нашу свободу!", "Да здравствует свободная и независимая Чехословакия!", "Позор оккупантам!". Ну, и, естественно, наша родная Советская власть предоставила им кому срок, кому психушку - в назидание другим, чтобы рабы знали своё место. Да, скорее всего, я бы осмелился выйти на площадь. Но не как революционер. А просто как человек, выдавивший из себя раба.
      
       Вадим.
      
      
       From: LEONID Bruk
       To: VADIM LITINSKY
       Sent: Saturday, November 12, 2011 4:55 PM
       Subject: Re: Моя новая фото-докубайка "Отъезд в эмиграцию"
      
          Вадим, уверен, что если ты не опубликуешь все двои докубайки отдельной книгой, ты совершишь преступление. Библиотека Мошкова - это не то место, где они должны быть в качестве свидетельств той нашей жизни. <...>.  Кстати, на тряпке с именами два моих друга: Имка [? ИМКА Пресс? - В.Л.] Ревуцкий (Ефим!) и ВНИГРИвец Витя Резник.
                                   Алик - Лёня.
      
       Без комментариев.
      
       Вадим.
       
  • Комментарии: 3, последний от 22/11/2011.
  • © Copyright Литинский Вадим Арпадович (vadimlit1@msn.com)
  • Обновлено: 18/03/2015. 262k. Статистика.
  • Статья: Россия
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка