Литинский Вадим Арпадович: другие произведения.

Эволюция от дятла к человеку, или как я чуть не стал отважным разведчиком

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 8, последний от 02/03/2011.
  • © Copyright Литинский Вадим Арпадович (vadimlit1@msn.com)
  • Обновлено: 18/03/2015. 175k. Статистика.
  • Байка: США
  • Иллюстрации: 48 штук.
  • Скачать FB2
    • Оценка: 6.54*4  Ваша оценка:

    Вадим Литинский

    Денвер, Колорадо

    ЭВОЛЮЦИЯ ОТ ДЯТЛА К ЧЕЛОВЕКУ,

    ИЛИ KAK Я ЧУТЬ НЕ СТАЛ ОТВАЖНЫМ РАЗВЕДЧИКОМ

    Документальная байка с крупицей мата, но почти без стёба

      
       ЧАСТЬ 1. ДЯТЕЛ
      
       Другу детства Роберту Радзиховскому (литературный псевдоним Разумник) с извинением за 60-летнее молчание.

       Я смотрю на свою "Победу". Циферблат у неё красноватый, а цифры светло-зелёные, светятся в темноте (недавно проверял на радиоактивность, так радиометр почти зашкаливал!) Я её купил сразу после первой производственной практики, ну, когда на Рудногорском железорудном месторождении в Иркутской области работал, магнитную съёмку делал. На первые свои заработанные деньги я купил тогда мамочке в комиссионке тёмно-синее драповое демисезонное пальто и чёрный шерстяной костюм, а себе купил эту "Победу" и фотоаппарат "Зоркий". Мы же тогда совсем нищие были, жили только на мамочкину пенсию по инвалидности 41 рубль и на мою стипендию (правда, всегда повышенную). У мамочки же совершенно нечего было одеть. А теперь могли ходить с ней в филармонию, как приличные люди. А до этих часов у меня были первые, карманные, воронёного цвета, штамповка, на тонком чёрном ремешке. Отец мне прислал их в сорок седьмом году, когда я учился в девятом классе, а он в это время в Венгрию насовсем уезжал. Смотрю я на свою "Победу"... Ой, что я, нет, конечно, сейчас это совсем другая "Победа", наградная, с надписью на циферблате "За боевые заслуги". Нет, "За службу Родине". "За беззаветную службу Родине". На "Победе" без одной минуты три. Я энергично... Нет, я решительно стучу в дверь. "Войдите!". (Приглушённо прозвучало из-за обитой чёрным дерматином двери. Нет, обитой чёрной кожей). Я решительно открываю тяжёлую дверь.
       Вот я вхожу в приёмную товарища Сталина в Кремле. Комната большая, стены до моего роста отделаны коричневым деревом, выше - белые. Прямо - большая дубовая дверь. Тёмно-коричневая. Ручка позолоченная, красивая, изогнутая. Это, конечно, вход в кабинет товарища Сталина. Наверняка это только первая, наружная дверь. За ней - маленький тамбурчик, и вторая, внутренняя дверь. Для звукоизоляции. Слева от видимой наружной двери - деревянная перегородка до моей груди, а выше - стекло, как в сберкассе. За перегородкой за массивным столом сидит человек в форме. Генерал-майор. Это секретарь товарища Сталина, Поскрёбышев. Нет, Власик. Да, конечно, Власик, начальник охраны нашего вождя. Поскрёбышев ведь не военный. Или военный? "Здравия желаю, товарищ генерал! Па-алковник Литинский..." Нет, у меня же партийная кличка есть. Ну, конечно, я же член партии! Разведчик не может быть беспартийным. Да, но почему же кличка? Это только у революционеров были партийные клички. Секретная, наверное. Но тогда не кличка. Секретное прозвище? Тьфу ты, какое ещё прозвище?! Псевдоним? Ну, ладно, потом... Секретное имя должно быть не броское, без закидонов, обычное... Ну... Ну как... Ну, что - Иванов-Петров-Сидоров? Смех один! Надо простое, но не совсем уж частое. Простенько, но со вкусом. А! Пусть Сергеев! "Товарищ генерал! Полковник Сергеев по Вашему вызову явился!" Нет, не надо, полковник пока слишком сильно. Пусть, как дядя Коля - капитан. "Капитан Литинский по Вашему..." Чёрт, опять... "Капитан Сергеев по Вашему вызову явился!"
       Генерал Власик встаёт из-за стола, протягивает мне руку. Нет, обходит перегородку, широко улыбаясь, и протягивает мне руку. Крепкое рукопожатие. На мне такой же красивый китель защитного цвета со стоячим воротником, как и на нём. У него четыре ряда орденских колодок, у меня три. Нет, два. У него беспросветные золотые погоны с большой плетёной звездой. У меня - один просвет и четыре маленькие металлические капитанские звёздочки. Ну, может всё-таки майор - два просвета и одна большая? Нет, нет, как дядя Коля, капитан. Четыре маленьких. У меня голубой просвет и голубой кант на погонах - Министерство Государственной безопасности, а у него какой кант? И лампасы? Да тоже синий. Подожди, а как же у лётчиков? Голубой? Да хрен с ним, не важно. "Товарищ Ли... Товарищ Сергеев, товарищ Сталин Вас ждёт". Нет, не будет товарищ Сталин меня ждать. "Иосиф Виссарионович Вас сейчас примет. Присядьте, пожалуйста". Нажимает кнопку на пульте с многими разноцветными огоньками, сообщает товарищу Сталину, что капитан Сергеев прибыл. Ага, вот тут круглый столик для посетителей, около него два, нет три кресла. Нет, не кресла, чтобы не разваливаться, а стулья с высокой спинкой. Сиденье стула обшито чёрной кожей, спинка тоже. На стене передо мной портрет товарища Сталина в белом кителе... Нет, в мундире с отложным воротником, с погонами генералиссимуса. Я сажусь, не разваливаясь, спина совершенно прямая, кладу на стол коричневый кожаный бювар с важными секретными документами. На бюваре серебряная пластинка: "Капитан Литинский. Для Доклада". И ниже: "Совершенно секретно".
       "Товарищ Ли... Тьфу ты, опять! Товарищ Сергеев, позвольте Ваше оружие". "Да, товарищ генерал, сейчас, вот, пожалуйста!" Я достаю свой Парабеллум... Да нет, конечно, какой ещё Парабеллум, Парабеллум слишком большой, он носится в наружной кобуре на поясе. Нет, конечно. Я из кармана брюк достаю маленький Вальтер PP - PolizeiPistole 7.65 мм или даже ещё меньший PPK - PolizeiPistole Kriminal калибра 6.35 мм: "Пожалуйста!" Власик берёт пистолет. Нажимает кнопку на рукоятке, магазин выскакивает, Власик кладёт в выдвинутый ящик своего стола пистолет отдельно, магазин отдельно: "Вы понимаете, товарищ Литинский, что это необходимая формальность". "Конечно, товарищ генерал".
       Я сажусь на стул. Китель на мне со стоячим воротником. Сидит очень хорошо. На груди подложена вата. Так что вид у меня внушительный. Это китель Сергея Евгеньевича, генеральский. Тьфу ты! Да нет, же, конечно! Какой ещё Сергея Евгеньевича! Его китель я носил с девятого или десятого класса. В нём я и пошёл в Горный институт. Потом уже, со второго курса, стал горняцкую чёрную форму носить. А тогда, на первом курсе, тётя Нелли отдала мне также тёмно-синие брюки Сергея Евгеньевича. Мамочка спорола с них генеральские лампасы, но всем было видно, что лампасы раньше были - на их месте остались невыгоревшие более яркие две синие полосы. А пальто у меня в первый год после возвращения в Ленинград не было вообще, из моего довоенного интернатского пальтишка я сильно вырос, кому-то отдали его донашивать. А я весь седьмой и восьмой классы ходил в настоящей горской или казачьей чёрной бурке, которая оказалась у нас в наследство от моей любимой Бабы Мари, мамочкиной тёти. Баба Маря умерла в самом начале блокады, в декабре сорок первого. И мамочка тащила её тело, завёрнутое в одеяло, на Пискарёвское кладбище через весь город на моих саночках. Бурка была с широченными и высоко задранными вверх плечами, без рукавов. Мамочка рассказывала, что эта бурка принадлежала её деду, Бабы Мариному отцу. Он же был командиром Третьего Оренбургского казачьего полка, ещё до того, как стал генералом. Но сначала он был полковником Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича гренадерского... Нет, драгунского, всё время путаюсь, полка. Конечно, драгунского! Он же был кавалеристом! Какое название красивое! "Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича драгунского полка"! Хотя и длинное. Только почему мой прадедушка Александр Гаврилович потом оказался в Оренбурге и командовал простым казачьим полком, да ещё и третьим? За какие прегрешения? Ну, ладно, не отвлекаться. На голове у меня тогда, в седьмом-восьмом классах, была дяди Борина, старшего мамочкиного брата, студенческая фуражка дореволюционного Политехнического института. Сильно великовата, пришлось толстый газетный жгут вставлять. А когда я был в десятом, кажется, классе, Сергею Евгеньевичу сшили новую шинель, а его старую тётя Нелли отдала мне, наказав спороть красные канты и не щеголять с красной подкладкой. Подкладку-то мамочка заменила, вставив вместо неё мою тёмно-серую курточку, которую мне выдали в ремеслухе при заводе имени Сталина - я же завербовался в ремесленное училище, чтобы из эвакуации, из Курганской области, вернуться в Ленинград. А красные генеральские канты на шинели мамочка выпороть не смогла. Представляете - это же невозможно! Ну, ничего. Так в генеральской шинели весь первый курс в Горном я и проходил. И фуражка Сергея Евгеньевича также на первом курса перешла ко мне, только золотой шнур над козырьком я заменил на чёрный ремешок. На козырьке тогда ещё золотых листьев генералам не делали. Хорошо, что Сергей Евгеньевич был небольшим, одного со мной роста и телосложения (или про нас с ним лучше сказать теловычитания), на мне вся его форма сидела идеально. Так во всём военном я и ходил до второго курса, когда уже горняцкую форму одел. Да и ничего особенного - у нас в институте было много фронтовиков, тоже в мундирах или гимнастёрках и шинелях ходили. Ну, конечно, не в генеральских. Но сейчас-то я был, конечно, в своём родном офицерском кителе, сшитом мне на заказ специальным портным МГБ.

    []

      
       Геофизики-первокурсники группы ГФ-48 (потом переименованной в РФ-48).
       Сидят: генерал-майор Дима Литинский (форма, по крайней мере, генеральская), сержант (без балды, натуральный, участник последних дней ВОВ) Лёва Цывьян, Лариса Сироткина, Лидочка Веселова (Ушакова). Слева направо стоят: Володя Золотницкий, Коля Боровко, Юра Ильинский, Дима Парижер, Миша Жуков, Женя Саврасов, Марк Столпнер, Нина Бушкова.
      
      

    []

    Заместитель командующего зенитной артиллерией Ленинградского фронта

    генерал-майор С.Е. Прохоров.

    []

    Елена Алексеевна Прохорова (моя тётя Нелли), вдова дяди Коли, Н.Н. Литинского.

      
       В это время тяжелая дверь легко, без скрипа, открывается, и в приёмную входит товарищ Сталин. У меня колотится сердце. У товарища Сталина седеющие виски. Нет, и в волосах тоже проглядывает седина. Лицо в лёгких рябинках, совершенно его не портящих. На большом портрете, который мне подарил Сергей Евгеньевич - Сталин в маршальской форме, лицо абсолютно моложавое, гладкое, но я-то знаю, что оспенные рябинки есть, вот и Яковлев писал, и Фейхтвангер, и Барбюс, и у других тоже... Этот портрет прекрасно нарисовал пастелью пленный немец-художник. А нет, на этом портрете форма была маршальская, а Сталин же генералиссимус. Значит, у живого Сталина звезды на погонах побольше. И на портрете, который у меня, золотая маршальская звезда с бриллиантами под стоячим воротником. Нет, сейчас у него форма не как на том портрете - китель со стоячим воротником - а с отложным воротником. На воротнике красные петлицы. И форма белая, как на портрете в приёмной у Власика. А где же маршальская звезда прикреплена? А, он её в обычной жизни не одевает. И ордена "Победа" сейчас тоже нет. Только золотая звезда Героя одета. Но не Союза, а соцтруда. А других орденов нету.
      

    []

    Генералиссимус И.В. Сталин

    Картина Константина Васильева

       Товарищ Сталин, придерживая дверь, пропускает меня вперёд. Ростом он не большой, с меня. "Товарищ Сталин! Капитан Сергеев по Вашему вызову прибыл! Нет, явился!"
       - Здравствуйтэ, товарыщ Сэргеив! Ми Вас давно ждём! Прахадите, дарагой! Гостэм будэшь!
       Нет-нет-нет, акцент у Иосифа Виссарионовича совсем слабый, небольшой, не такой. И голос довольно тонкий, как он звучит при выступлениях по радио.
       - Здравствуйте, Вадим Арпадович. Садитесь, пожалуйста. - (С лёгким акцентом).
       Рука у него не крупная, но рукопожатие крепкое. Он садится за верхнюю перекладину буквы Т - это стол у него в виде буквы Т. Стол покрыт красной скатертью. Нет, синей. Или лучше тёмно-зелёной. Я сажусь близко к нему, около "ножки" буквы Т. По обеим сторонам "ножки" обычно сидят члены политбюро или главные конструкторы танков и самолётов. На стене за товарищем Сталиным известная картина под стеклом - Владимир Ильич читает газету "Правда". В Смольном.
       Иосиф Виссарионович придвигает к себе коробку папирос "Герцеговина Флор". (Странное какое название. Это же советские папиросы? Почему же тогда Флор, а не Флоры? Или не "Флора Герцеговины"? Да хрен с этой Флорой). Он достаёт одну папиросину, обламывает бумажный мундштук, в руках у него небольшая изогнутая трубка. Табачную головку папиросины Иосиф Виссарионович выдавливает в трубку. Пальцы у него слегка жёлтые от табака. Он достаёт из стола спички... Или зажигалку? Зажигалку. Хрупает колёсиком красивой трофейной зажигалки, как у Сергея Евгеньевича (но Сергей Евгеньевич не курит), и раскуривает трубку, слегка прищуриваясь. Потом Сталин встаёт и начинает медленно ходить вдоль стола. Трубка в правой руке. Левая у него малоподвижная. Повреждена пулей при перестрелке с царскими полицейскими во время экса Тбилисского банка? Не помню точно, почему малоподвижная. Тёмно-синие брюки с двумя широкими красными лампасами, как у Сергея Евгеньевича, заправлены в невысокие кавказские сапожки на низком каблуке. Нет, сапожки не хорошо, не по форме. Наверное, он носит не сапожки, а ботинки, ну, штиблеты чёрные. Нет, но все обычно пишут, что Сталин мягко ходит в кавказских сапожках. Ну, ладно.
       - Я осведомлён, товарищ Сергеев...
       Нет, конечно, он знает мою настоящую фамилию.
       - Я осведомлён, товарищ Литинский, что вы учитесь в Ленинградском горном институте на геологоразведочном факультете. Но Вы, я знаю, всегда мечтали быть отважным советским разведчиком. Это очень хорошо - из геофизика-разведчика Вы сейчас превращаетесь в нормального, настоящего разведчика. Даже более того. Я знаю, что у вас было полное освобождение от военной службы по зрению, белый билет, очень высокая близорукость, но Вы, как патриот Родины, пошли на военную кафедру института, отказались от белого билета, убедили завкафедрой, и стали проходить военное обучение в качестве сапёра. Нет, военно-инженерные войска. Подрывное дело - это полезно для Вашей будущей специальности... Мы с товарищами в Политбюро знаем, что все Ваши предки были военными - пра-пра-прадед полковник Гаврила Иванович Литинский погиб под Бородином, его сын, Александр Гаврилович, дослужился до генерала. Ваш дед, Николай Александрович, был поручиком. Мне известно, что Ваш отец, Арпад Арпадович Сабадош (товарищ Сталин заглянул в лежащую перед ним бумагу), венгерский коммунист, принимал самое активное участие в венгерской революции в боевом 1918 году, повёл восставших рабочих Будапешта на Арсенал. Солдаты, охраняющие Арсенал, после обращения к ним офицера, вся грудь в орденах, приведшего восставших рабочих, отказались стрелять и пропустили рабочих в Арсенал. С этого и началась венгерская революция. Из обер-лейтенантов товарищ Сабадош сразу был произведён в генералы, стал революционным генералом, командующим Румынским фронтом. Я знаю, что как офицер-артиллерист Австро-Венгерской армии, Ваш отец был награждён высшими австрийскими и венгерскими орденами. А ещё у него был германский Железный крест первого класса - высшая военная награда в Германии, как у нас Герой Советского Союза, и даже больше. Гитлер тоже имел Железный крест первого... (Нет, товарищ Сталин не будет говорить о Гитлере). После поражения революции товарищ Сабадош сначала был приговорён к повешению, но потом его полковник, председатель военного трибунала, который лично знал Вашего отца... За храбрость и боевые заслуги... Предложил заменить смертную казнь на тринадцать лет каторжной тюрьмы... (Нет, пожалуй, товарищ Сталин не будет вдаваться в такие подробности). Отсидев в каторжной тюрьме три года из тринадцати, Ваш отец был обменен на венгерских военнопленных, и с двадцать второго года находился в Советском Союзе. Конечно, очень прискорбно, что Вашего отца арестовали в 1924 году и посадили в лагерь в Соловках. Это дело рук преступной банды Ягоды-Ежова, троцкистско-бухаринских двурушников. Партия своевременно разоблачила их, как жалкую кучку шпионов, диверсантов, и они понесли заслуженное наказание. В том числе и за посадку Вашего отца, настоящего проверенного коммуниста. Но, Вадим Арпадович, - тут Иосиф Виссарионович сделал жест рукой с трубкой в мою сторону и улыбнулся в усы, у него такая добрая улыбка - согласитесь, что если бы не этот прискорбный эпизод - Арпад Арпадович не поселился бы после освобождения из лагеря в Петрозаводске, не встретился бы там с Ниной Николаевной Литинской, и у Вас не было бы ни одного шанса появиться на этом свете! - В глазах товарища Сталина мелькнули озорные огоньки. Я тоже широко улыбнулся шутке вождя.
       - Вы, как известно, племянник Николая Николаевича Литинского, - продолжал он.
       - Да, Иосиф Виссарионович. (Нет, он не любит, когда его по имени-отчеству. Только товарищ. Это многие писали). Да, товарищ Сталин. Дядя Коля, капитан, командир лучшего батальона Белорусского особого военного округа, погиб, вероятно, в первые дни войны. Мамочка говорила, что он как предчувствовал свою гибель. В тридцать седьмом году он приезжал к нам с мамочкой в санаторий Красный Вал в Лужском районе, где мамочка работала бухгалтером, давал мне играть со своим ТТ. Отсюда и пошло моё увлечение оружием. Тогда он рассказал мамочке, что золотые коронки заменил на стальные нержавеющие, чтобы, если его убьют, враги не выдирали бы у него зубы. Мамочка говорила, что тёте Нелли сообщили, что дядя Коля, это её муж, пропал без вести. Это потом уже, в сорок втором году она вышла замуж за генерала Сергея Евгеньевича Прохорова...

    []

    Н.Н. Литинский - гардемарин.

      
      
      

      

    []

    Капитан Н.Н. Литинский (на фото с петлицами старшего лейтенанта)

    []

    Что-то он грустноватый на втором снимке - предчувствовал свой близкий конец?


      
       - Товарищ Вадим Арпадович (Сталин остановился рядом со мной и сказал это очень торжественно), капитан Николай Николаевич Литинский погиб, выполняя особое задание командования, Ставки. Ему посмертно было присвоено звание полковника. Вот мы на ближайшем заседании Политбюро посоветуемся с товарищами и будем рассматривать вопрос о присвоении ему посмертно звания Героя Советского Союза. А сейчас давайте перейдём с Вами к обсуждению непосредственно Вашего задания. Товарищ Берия информировал Вас о том, что мы Вам собираемся поручить. Я знаю, что Вы из пистолета стреляете очень хорошо...
       - Эй, студент, заснул, что ли? Конечная, Горный. Ты один в вагоне остался. На лекцию опоздаешь! Сейчас в обратный путь отправляемся.
       Я потряс головой. Сталин исчез. Вместо него передо мной стояла пожилая кондукторша с кожаной сумкой через плечо и двумя рулончиками трамвайных билетов на груди. Я улыбнулся ей в ответ на её добродушную улыбку и выскочил из вагона, захватив свою кожаную командирскую полевую сумку (естественно, Сергей Евгеньевич подарил, новенькую, причём). Моя зеленоглазая "семёрка", на которой я ехал через весь Невский аж от самого Суворовского проспекта, звякнув дважды, со скрежетом стала разворачиваться на кольце. А я вприпрыжку побежал по широкой лестнице к тяжелой высокой двери Горного института, подмигнув на бегу статуе Плутона с похищаемой им Прозерпиной. Это надо же - уже не первый раз у меня такое! Я же не спал на самом деле! Это у англичан есть такое выражение - "дэй дрим" - сон наяву или грёзы. Вот уже второй или третий раз я по дороге в институт встречаюсь со Сталиным. Отважный советский разведчик капитан Сергеев! Ладно, шутки шутками, но надо больше внимания уделить стрельбе из пистолета. Из винтовки у меня явно нет прогресса - при стрельбе лёжа смотришь через верхнюю, самую утолщённую часть очков, а у меня на правом сейчас минус девять диоптрий, конечно, большое искажение. Выше третьего разряда не прыгнуть. А стреляешь стоя из "Марголина", так смотришь через центр очка, поэтому искажение меньше.
      
       Я всю жизнь, с раннего детства, был воспитан мамочкой, октябрятской, потом пионерской организациями и комсомолом в духе патриотизма и верности нашей великой Родине и её передовому отряду - ленинско-сталинской коммунистической партии и лично Вождю всего прогрессивного человечества товарищу Сталину. Если бы у него вдруг бы отказало сердце и если бы тогда делали операции по пересадке сердца - я бы растолкал всех, чтобы отдать жизнь за величайшего Вождя всех времён и народов. У меня, правда, были теоретические расхождения со Сталиным по вопросу борьбы за мир, которые я подробно изложил в сочинении по литературе, не помню - в восьмом или девятом классе. Я доказал, что по мере построения коммунизма в нашей отдельно взятой стране и улучшения благосостояния трудящихся, рабочие и трудовое фермерское крестьянство зарубежных стран наглядно убедятся в преимуществах социалистического строя. Сталин же давно уже сказал, что жить в Советском Союзе стало лучше, жить стало веселее. Естественно, они захотят перемен в своих странах, чтобы жить такой же обеспеченной и счастливой жизнью, как живут трудящиеся в СССР. Также естественно, что капиталисты и компрадорская буржуазия не захотят терять свои богатства и преимущества. Единственный выход для них - это развязать новую мировую войну против СССР и стран народной демократии. Так что нам надо не борьбой за мир заниматься, а, затянув кушаки, готовиться к войне. Учительница литературы, Софья Николаевна, попросила меня остаться после уроков и подойти к ней. Перед ней лежало моё сочинение. Она сказала, что ставит мне за него отличную оценку за хороший язык и грамотность. Но содержание противоречит нашим устоям (Софья Николаевна демонстративно разорвала мой труд на мелкие куски), и мне не следует ни с кем обсуждать эту проблему. Кроме этого, больше у меня никогда не было никаких противоречий с генеральной линией партии.
       Мамочка сохранила мои детские рисунки, созданные в период борьбы нашей родной коммунистической партии, всего советского народа и лично товарища Сталина с фашистскими предателями, двурушниками, троцкистско-бухаринскими приспешниками, змеёнышами, и пр., и пр.
      
       []
      
       Я надеюсь, что вы великодушно простите меня за орфографические ошибки, в частности, что я написал ТРАДЦКИСТЫ (мамочка чернилами исправила А на О и зачеркнула косым крестом букву Д). Из второго рисунка вы поймёте, что я с детства мечтал стать отважным советским разведчиком, для чего, разумеется, надо было научиться хорошо стрелять из пистолета.
      
      
       []

    "Честь и слава Советской разведке!" Одина из ранних работ В.А. Литинского

    (ура-патриотический "Оранжевый период", до заключения пакта Риббентропа-Молотова).

    []

    Но пассаран! Отважные республиканцы на подступах к Санаториум дель Роха Валья (Красный Вал) готовы отразить нападение подлых фашистов-франкистов.

    Третий справа Вадим-Хуан Литинский-и-Родригос, слева от него боевая подруга Ирина-Хуанита Корец-и-Эстремадура. Боевой 1937 год.

       [Написал я этот кусок сейчас и ясно понял, что совершенно так же мог думать немецкий парень одного со мной возраста, прошедший "Гитлерюгенд", о Великом вожде германской нации. Такая вот се ля ви. Все мы люди, все мы человеки...]
      
      

    * * *

       После лекции (не помню - в тот же день или на следующий) ко мне подошёл староста Иван Николаев:
       - Дима, в деканат позвонили, тебя в отдел кадров вызывают, пропустишь вторую лекцию, я тебя отмечу.
       Вот чёрт, математику неохота пропускать, никто хорошо лекции не записывает. У Маркони, что ли, потом взять переписать. Или у Смысла...
       У дверей в отдел кадров на первом этаже главного здания на двух деревянных старинных скамьях с высокими резными спинками сидело человек пять. Всё незнакомые, наверное, буровики, или даже горняки, у нас, геофизиков и геологов, с ними нет общих лекций. Ан нет - вот одна высокая красивая гидрогеологиня сидит, мы её с моим другом Генкой Тузиковым называем "белокурая лошадка хайдроджеолоджи". У неё прямые длинные белокурые волосы, редко кто такие носит, сейчас все более короткие и завитые причёски, "венчик мира". Я поинтересовался, кто последний в отдел кадров. У меня спросили фамилию, и, узнав, кто я, сказали, что меня велено пропустить без очереди. Когда минут через пятнадцать из кадров вышел какой-то незнакомый студент, я вошёл в большую комнату с высокими окнами, выходящими на Неву. В комнате было несколько канцелярских столов, за одним из которых сидел коротко-стриженный белобрысый мужчина средних лет в белой рубашке с галстуком. Его пиджак висел на спинке стула. Других сотрудников отдела кадров в этом кабинете не было. Мужчина спросил мою фамилию, назвал своё имя-отчество, привстав, поздоровался со мной за руку, предложил мне сесть перед его столом, и придвинул к себе какие-то бумаги. Несколько листов он передал мне и попросил заполнить анкету. Так я же заполнял такую же очень подробную анкету при поступлении! "Нет, эта анкета более подробная, вот, сядьте за этот стол и аккуратно заполните. Что не уверены, как ответить, спрашивайте меня".
       Я придвинул к себе чернильницу, выбрал ручку с пером "лягушка" и начал заполнять анкету. Ну, моё ФИО, дата и место рождения - это просто. Национальность - русский. Соц. происхождение - из служащих. В ВКП(б) ранее не состоял, в других партиях тоже, в Белой армии не служил, в их правительствах не участвовал, не состоял, не был, не привлекался, в оппозициях не участвовал, в плену или на оккупированной территории не находился, не награждён... Ну, конечно, член ВЛКСМ... Так, со мной пока всё. Отец... Национальность - венгр (или венгерец?), юрист, соц. происхождение - не знаю, нет, наверное, из служащих, так и запишем... Высшее, Будапештский университет, даже больше - доктор юридических наук... В ВКП(б) ранее не состоял... В Белой армии не служил... Но зато член Венгерской коммунистической партии, принимал участие в Венгерской революции 1918 г., произведён в генералы, командующий фронтом, после поражения революции приговорён к смертной казни, заменили на 13 лет каторжной тюрьмы, обменен на венгерских военнопленных в 1922 году... В Советском Союзе сидел, статью не знаю (наверное, какая-то из пятьдесят восьмых, пусть сами разбираются), пять лет, Соловецкий лагерь, освобождён, кажется, в 28 году. После лагеря жил в Петрозаводске, трест "Кареллес", экономистом, потом работал на "Электрозаводе" в Москве, тоже экономистом... Во время Великой Отечественной войны работал в Казахстане, в плену и оккупации не был... В 1947 году получил разрешение вернуться на родину, работал в Будапеште юрисконсультом в советско-венгерской акционерной компании...
      

    []

      
      

       Обер-лейтенант Арпад Сабадош.

    []

    Заключённый Арпад в Соловках. Для фотографирования зекам-иностранцам выдавали эту куртку, белую рубашку, "бабочку" и кепочку (весь комплект один для всех). Фотокарточку разрешали посылать родственникам за границу. Эта фотокарточка была послана матери Арпада, Лауре Блау.

      

    []

      
       Арпад Сабадош с сыном Вадимом. Москва, 1934 г.

    []

    Арпад в Будапеште, 1958 г.

      
       [Желающих поближе познакомиться с жизнеописанием моего отца, начиная с итальянского фронта в 1917 году, когда его за антивоенную агитацию отправили в психушку, и кончая февралём 1947 года, когда он из СССР вернулся в Венгрию, отсылаю к его мемуарам "25 лет в Советском Союзе" (http://world.lib.ru/s/sabadosh_a/szabadosmemoirdoc.shtml). Кому эта увлекательная история покажется слишком длинной, можете перейти только к описанию его пребывания в лагере в Соловках (http://www.solovki.ca/camp_20/sabadosh.php). А уж кому совсем некогда, посмотрите мой опус на одной страничке "Мемуары моего отца" (http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/memuaryarpada.shtml). - В.Л.].
       Мать - Литинская Нина Николаевна, русская, бухгалтер, соц. происхождение из дворян (лучше было бы написать из служащих, но я не помню, как я писал в анкете при поступлении, не подумали бы, что я пытаюсь замести следы). Да хрен с ним, дети за родителей не отвечают, это ещё Сталин говорил. Незаконченное высшее (ну, что её вычистили из университета за дворянское происхождение - писать не обязательно)... В 1929 году работала бухгалтером в тресте "Кареллес". Беспартийная, не состояла, не привлекалась, в Белой армии не служила, в оппозициях не участвовала, постоянно в Ленинграде, награждена медалью "За оборону Ленинграда", во время войны работала в госпитале старшим бухгалтером, в оккупации не находилась, сейчас на инвалидности.
      
      

    []
    []

    Нина Николаевна Литинская (1896 - 1977) с сыном.

       Другие родственники - ну, дядя Коля, из дворян, капитан, в белой армии не служил, с первых дней создания в Красной Армии, в оппозициях не участвовал, не состоял, не привлекался, погиб в первые дни ВОВ. Дядя Боря - не состоял, не служил, не привлекался, не находился, до войны - главный архитектор Петрозаводска, во время ВОВ - майор, после войны главный архитектор города Пушкин, потом снова главный архитектор Петрозаводска.
       Дед Николай Александрович Литинский, из дворян, не участвовал, не привлекался, в каком году умер - не помню. Про деда со стороны отца вообще ничего не знаю, но точно умер.

    []

    Дед - поручик Николай Александрович Литинский

    []

    Прадед - генерал-майор Александр Гаврилович Литинский.

       Ну, моя биография коротенькая - 9 октября 1929 в Петрозаводске, был с 1941 по 44 год в эвакуации в интернате со 158 школой в Ярославской, потом в Курганской области, вернулся в июле 44 года в Ленинград, окончил 155 школу в 48 году с серебряной медалью, поступил в Горный институт на геологоразведочный факультет по специальности геофизика... Подпись, дата, всё!... Уф! Полчаса, наверное!
       Протягиваю анкету (да, она, действительно, больше, чем та, которая при поступлении) этому дядьке в белой рубашке. Он её внимательно прочитывает и кладёт в папку "Дело". Долгую минуту пристально смотрит на меня.
       - Вадим Арпадович! (Ко мне ещё никто кроме, пожалуй, Сталина, не обращался по имени и отчеству.) Я сотрудник Министерства Государственной безопасности. Мне поручено предложить Вам работать в наших органах...
       Ё!! Ё-моё!!! Тра-та-та-там! Тра-та-та-там!! Это первая фраза Пятой Бетховенской бьёт мне по мозгам! Так что - разведчиком?!! Вуй, блядь!!! Ну, дают! Ну, дают!!
       - Вот прочтите и подпишите эту бумагу.
       Руки дрожат, буквы скачут, прочесть ничего не могу, трясущимися руками ставлю свою закорючку.
       - И дату, пожалуйста.
       Ставлю дату.
       - Вы будете фигурировать у нас как секретный сотрудник Сергеев. Так и будете подписывать Ваши донесения...
       Ёп!! Ну, совсем!! Быля-aдь! В точку! Тара-ра-рам, тара-ра-рам - это вторая фраза Пятой! Что, сразу капитаном? Да нет, конечно, сначала в разведшколу, учиться, учиться и учиться! Как завещал нам вождь мирового пролетариата! Ур-рра!!
       Этот белобрысый что-то ещё говорит, но я совершенно его не слышу - в моих ушах гремят литавры! Почти не глядя, подписываю ещё какую-то бумагу... И вторую - о неразглашении... Опять чего-то он говорит, встаёт, протягивает мне руку, сильно, дружески пожимает её...
       - Значит, завтра, в семь часов, улица Некрасова, Виктор Иванович, запомнили?
       - Ой, извините, пожалуйста, я так взволнован, повторите, пожалуйста.
       Белобрысый без улыбки повторяет мне, что на завтра мне назначена встреча по такому-то адресу с сотрудником органов Виктором Ивановичем. Быть строго в семь часов, без опозданий. Он явно неодобрительно повторил мне то, что сказал две минуты тому назад, а я пролопушил. Ай-яй. С первого же раза отважный разведчик обделался, как мальчишка. Да ладно, простительно, ведь такое событие! Но надо в дальнейшем быть внимательным!
       Я вылетаю из отдела кадров, тьфу, чёрт, чуть не забыл: "Тебя просят зайти", - говорю я "белокурой лошадке" из гидрогеологии (она ещё не знает, что мы вместе будем учиться в разведшколе!) и мчусь по длинному коридору с портретами знаменитых геологов и горняков. Конечно, никакие оставшиеся лекции не идут мне в голову. Во мне всё поёт! Ну, надо же - Сергеев! Почему вдруг? Это же надо же такое совпадение! Приглашают в МГБ работать в разведке и дают выдуманный мной же самим псевдоним Сергеев! "Так судьба стучится в двери!" - это опять же из Пятой, - думаю я в трамвае на пути домой. Вот тебе хрен, Володька Смирнов, из параллельного десятого класса! Он поступил в училище МВД - это значит, что будет милиционером. Районное отделение милиции в лучшем случае будет возглавлять. А у меня - школа разведки! За границей буду работать! Эх, вот плохо, что у меня в школе был язык немецкий, конечно, против американцев нужен английский! Сейчас-то в Горном у меня английский, но ведь нас учат только геологические тексты читать, "тысячи" сдавать, совсем произношением не занимаемся, а тут же нужно идеальное произношение, какой-нибудь "куин инглиш" или оксфордский... Нет, ни в коем случае, наоборот, какой-нибудь техасский, фермерский... Известна история, как английский разведчик, выдававший себя за американца, погорел в немецком плену, сказав по-британски "лефтенант" вместо американского "лютенант". Да, ладно, конечно, в разведшколе научат правильному произношению... Надо завтра же попросить нашего руководителя стрелкового кружка, Нефёдов его фамилия, чтобы дал мне возможность заниматься пистолетом не раз в неделю, а ежедневно. Да чёрт меня побери, нафиг мне это надо, ведь я же буду теперь учиться не в Горном институте, а в школе разведки, там же не только стрельба будет навскидку из обеих рук и от бедра, но и самбо, и подрывное дело, уже не говоря о радиоделе, азбуке Морзе, тайнописи, шифрах, ядах и всём остальном...
       От трамвая по Суворовскому до своей Красной Конницы я летел марш-броском, как пташка, напевая:
      
       Широка страна моя родная!
       Много в ней, лесов полей и рек!
       Я другой такой страны не знаю,
       Где так вольно дышит человек!
       Всюду жизнь привольна и широка,
       Словно Волга полная течёт!
       Молодым везде у нас дорога,
       Старикам везде у нас почёт!
       Но сурово брови мы насупим,
       Если враг захочет нас сломать!
       Как невесту Родину мы любим,
       Бережём, как ласковую мать!
      
       Какие у нас замечательные песни! Какие гордые, свободолюбивые у нас люди! И ещё очень хорошая песня:
      
       На просторах Родины чудесной,
       Закаляясь в битвах и труде,
       Мы сложили радостную песню,
       О великом друге и вожде!
       Сталин - наша слава боевая,
       Сталин - нашей юности полёт!
       С песнями борясь и побеждая,
       Наш народ за Сталиным идёт!
      
       Но эта песня очень торжественная, для марш-броска не годится...
      

    * * *

    []

    Вадим в шинели

      
       На следующий день вечером я в своей форменной горняцкой шинели в без четверти семь был уже у назначенного дома на улице Некрасова. У парадной стояли две бабы в каких-то кацавейках, явно дворничихи этого и соседнего дама, и точили лясы. Мне нужна квартира 12-А. Я вошёл в первую парадную, поднялся на последний этаж. Чёрт, тут только квартиры 11 и 12, двенадцатой "А" нет. Прошёл мимо дворничих в следующую парадную. Здесь на первом этаже квартиры 13 и 14. На всякий случай я взлетел на последний этаж. Нет, и здесь 12-А нет. Что за чёрт. Вернулся в первую парадную. Дворничихи подозрительно смотрят на меня. На первом этаже квартиры 1 и 2. Поднялся снова и внимательно осмотрел верхний этаж. Чуда не произошло. Ни на первом, ни на последнем этаже нет секретной квартиры, хоть стенки простукивай. В смущении вышел на улицу.
       - Эй, студент, ты, поди, двенадцатую "А" ищешь? - вдруг окликнула меня одна из дворничих, явно татарского облика. - Так ить это моя фатера. Это ж здесь под лестницей. А чё, Виктор Иваныч-то тебе не объяснил? Я и то гляжу - новенький ты, ваши горные студенты меня знают. Иди в фатеру-то, открыто, посиди, у меня натоплено. Не смотри, что вонькё, зато тепло. Виктор Иваныч обычно минут на десять-пятнадцать задерживается. Он же на трамвае, в лейтенантах он, ему персональная машина не положена...
       Блядь! Провал! Засада! Дворничиха всё знает! Что делать?! Скрыться? Я же безоружный! Но тогда сорвётся свидание! Ну, погорел! С самого начала! Это уже у меня второй прокол! Откуда дворничиха-то всё знает? Да ещё, сука, при другой дворничихе языком треплет, имя-отчество секретного сотрудника называет!
       - Вадим? Ар - как? Абрамович? - Я резко оборачиваюсь. За мной стоит невысокий молодой человек с неприметным лицом, как и должно быть у разведчика, в тёмно-сером драповом пальто и в кепке. - Я Виктор Иванович, здравствуйте. Проходите, пожалуйста. Фатима Фаиловна, чайку мне организуй, будь ласка, я сегодня даже пообедать не успел.
       Ну, слава богу, не засада, с облегчением думаю я. Мы спустились по короткой лестнице в один пролёт, видимо, ведущей в подвал. Под лестницей была коричневая дверь с большой белой надписью мелом "12-А". Виктор Иванович толкнул дверь и вошёл в небольшую низкую комнату без окон с большой кроватью, столиком с двумя венскими стульями, двух-конфорочной газовой плитой и обшарпанной раковиной. Прямо тут же был туалет, отгороженный занавеской. Было жарко и сильно "вонькё" - пахло грязным пропотевшим бельём и туалетом. Мы сели на стулья около столика. Я хотел было рассказать Виктору Ивановичу о провале операции, о том, что дворничиха проболталась о нашей встрече другой дворничихе, но быстро сообразил, что сейчас этого не надо делать, потом, может быть. Виктор Иванович, извинившись, достал из кармана пальто бутерброд, завёрнутый в газету. Хозяйка налила ему в щербатую зелёную кружку холодной заварки и горячей воды, сказала, что пойдёт подметать, и оставила нас вдвоём.
       Виктор Иванович попросил меня рассказать о себе. Я коротко рассказал о своём происхождении, о героических революционных деяниях отца, об эвакуации со школой во время войны, о том, что сейчас занимаюсь спортивной стрельбой, что по винтовке у меня только третий разряд из-за очков, но что по пистолету я надеюсь подняться гораздо выше. У меня богатый опыт обращения с оружием: вернувшись в Ленинград из эвакуации 4 июля 1944 года (четырнадцать лет мне было тогда), завербовавшись в ремесленное училище при заводе имени Сталина, я вместе с группой других ремесленников (4, иногда 6 человек) всё лето ездил на станцию Райвола (сейчас Рощино), где мы "трофейничали" - занимались поисками и использованием брошенного оружия. У нас был "винтарь" - винтовка Мосина 1981/30 года, громадное количество патронов. Естественно, винтарь я прятал в лесу в Райволе, в Ленинград не привозил. Мы по очереди стреляли в цель так, что правое плечо к концу дня чуть не отваливалось. Потом в школе на занятиях по военному делу я с завязанными глазами разбирал и обратно собирал затвор винтовки в два раза быстрее, чем другие ребята с открытыми глазами. Гранаты Ф-1 и РГ-42 я прекрасно научился бросать в цель, у нас их было много ящиков. А вот ни одного пистолета мы так и не нашли. Но сейчас в Горном я занимаюсь стрельбой из пистолета Марголина калибра 5.6 мм в нашем стрелковом клубе. Я отлично умею разряжать унитарный "выстрел" снаряда 76 мм... Но то, что меня однажды задержали милиционеры, как диверсанта, с полным ведром различных образцов артиллерийских порохов, пулемётной лентой, патронами от противотанкового ружья, ножевым штыком и финкой с красивой наборной ручкой, и что на следующий день выручать меня из милиции в Райволу приезжал генерал Прохоров, я, из-за недостатка времени, рассказывать не стал. Сообразил также, что мне не стоит хвастаться, как я в седьмом классе на уроке математики устроил взрыв в печке, из-за чего меня вытурили из 157 школы. Я избежал серьёзных последствий только благодаря вмешательству генерала Прохорова. Тогда я чуть не поступил в Военно-морское подготовительное училище, опять же с помощью Сергея Евгеньевича, и, как дядя Коля, был бы гардемарином, но меня начальник училища капитан первого ранга Андрианов через Сергея Евгеньевича отговорил от поступления, опять же из-за плохого зрения (патрули на улицах меня бы замордовали за неотдание чести). Можно было бы ещё рассказать, как я в интернате в полночь ходил на кладбище, чтобы забрать у замерзшего мертвеца-нищего котелок в качестве доказательства, что я не боюсь покойников, но сообразил, что сейчас не время хвастаться своей храбростью. Лучше потом доказать на деле. Не рассказал я и про то, как на военных сборах при подрывании моста я проявил инициативу и военную смекалку и спас всё наше подразделение от того, чтобы наши глазные яблоки и молодые тестикулы не пришлось выковыривать из окрестных ёлок в радиусе сто метров. [Все эти эпизоды подробно описаны в моей документальной байке "О положительном влиянии алкоголя на кучность стрельбы" http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/alkogol-1.shtml].
      
      
       []

    В.А. Литинский. "За водой" (возвращение в Ленинград из эвакуации, июнь 1944 г.).

    Бумага, акварель.

       Жуя бутерброд и прихлёбывая чай, Виктор Иваныч слушал с большим интересом, но попросил меня остановиться поподробнее на годах в интернате во время эвакуации в Курганской области. Я рассказал, как зимой мы учились в школе вместе с деревенскими ребятами, а летом мы работали на полях, помогали колхозу выращивать богатый урожай, всё для фронта, всё для Победы, пололи и теребили лён и прочее. И какие у нас в интернате были хорошие воспитательницы, ленинградские учительницы. Виктор Иванович попросил поподробнее остановиться на моих интернатских друзьях, чем они занимаются сейчас. Ну, я рассказал, что нашу группу старшеклассников объединяла наш любимый педагог КыСанна (Екатерина Александровна) Александровская. Её племянница Маритка (Маргарита) Александровская, младше нас на год или два, наша всеобщая любовь, сейчас живёт в Москве, учится в МГУ на почвоведа. Ну, Лёша Авдышев сейчас живёт в Петрозаводске, стал известным карельским художником-графиком и поэтом. (Надо же - я в интернате рисовал лучше его! И стихи писал лучше! А вот поди ж ты!). [Посмотрите о нём здесь: http://www.gov.karelia.ru/gov/News/2008/09/0912_06.html]. Боря Радзиховский учится сейчас в Политехническом институте. Его младший брат Рома поступил в Горный, но учится не на геолога или геофизика, а на буровика, техника разведки. Володя Морев учится в военном училище. Его брат Лёня пока ещё в школе. Или уже кончил?...
      
      

    []

    Екатерина Александровна Александровская и Лёша Авдышев

      

    []

    Бывшие интернатцы - Дима Литинский, Лёша Морев, Боря Радзиховский, внизу - Рома Радзиховский. Володю Морева, который стоял справа от меня, вырезали при таможенном досмотре в аэропорту Пулково, когда я эмигрировал в Америку. Володя был в форме курсанта военного училища - фотография формы секретна.

    []

    Поздравление Вадима (интернатская кличка Личина) с днём рождения.

    Может быть я уже в интернате проявлял себя как будущий разведчик, раз мне дали такое прозвище?

       - А что Вы можете сказать о Константине Паневине? - вдруг перебил меня Виктор Иванович.
       Ну, бля, во даёт МГБ! Откуда они про Костю-то знают?! Из-под ног подмётки рвут!
       - Костя Паневин не был эвакуирован с нами вместе со школой. Он был старше нас на пару лет. Он приехал позже, вероятно, его вывезли из блокированного Ленинграда по льду Ладожского озера. Его тётя, Ольга Ивановна Знаменская, была одной из наших воспитательниц. Поэтому он и оказался в нашем интернате...
       - Можете Вы вспомнить, что Паневин рассказывал вам о блокаде Ленинграда?
       - Да чего-то не особенно помню. А, вот что. На наши вопросы о блокаде он сказал: "Ну, что блокада? Чума, холера. Кошек-собак съели". Это меня тогда поразило. У меня же мамочка в блокаде осталась... А больше подробностей не помню.
       - А сейчас Вы с Паневиным встречаетесь?
       - Да, но редко. Он иногда приходит к нам домой.
       - Расскажите, пожалуйста, подробнее о Роберте Радзиховском, - попросил вдруг Виктор Иванович. - Начните с интерната.
       Роберт? Кто это - Роберт? - на секунду задумался я. Да не было у нас Робертов... А! Это же Ромка Радзиховский! Правильно, он же на самом деле Роберт!
       - Ну, Роберт или Рома, как мы его на самом деле звали, был на пару лет младше нас. В возрасте 13-14 лет это заметно чувствуется. Тем не менее, Рома входил в нашу компанию старшеклассников (мы тогда, в 43 году, учились в шестом классе). Уже тогда он отличался большой рассудительностью, был очень болтлив, постоянно развивал всякие идеи о политике, о текущей войне, о том, как, по его мнению, надо было окружить и взять Берлин. Когда мы шли километр или полтора из здания интерната в нашу сельскую школу, Ромка постоянно излагал мне свои мировоззрения, я прозвал его "Тирлин-Мерлин, возьмём Берлин"...
       - Были ли у Роберта Радзиховского какие-нибудь антисоветские высказывания? - перебил мои воспоминания Виктор Иванович.
       - Да бог с Вами, Виктор Иваныч, какие у нас могли быть антисоветские высказывания?! Мы все были горячие патриоты нашей страны... Переживали отступление Красной Армии, а потом радовались победам... Нам и кинопередвижку привозили, не помню, раз или больше в месяц, документальные и другие фильмы показывали, мы сами для этого ручную динамо-машину крутили, электричества-то в селе не было... Политинформации у нас часто проводили. Газеты привозили, ну, правда, с большим опозданием. Директорша нашего интерната партийная была... В Кургане в госпитале мы выступали перед раненными бойцами, нас специально в Курган возили, я главного фашиста играл, очень всем понравилось, потом нас очень хорошо накормили и даже пирожными угощали... Так что нет, какие ещё антисоветские высказывания, ну, Вы скажете!
       - Ну, хорошо. Сейчас вот Вам лист бумаги, запишите, пожалуйста, всё, что Вы мне рассказали про Паневина и Радзиховского. Про интернат, чем они сейчас занимаются. Постарайтесь вспомнить как можно больше важных деталей. Начните с даты и напишите в верхней строчке: "Источник сообщает", двоеточие, и с новой строчки пишите Ваш текст. Подпишитесь Вашим псевдонимом Сергеев.
       Когда я через четверть часа закончил своё краткое описание, Виктор Иванович прочёл его, удовлетворённо кивнул, взглянул на свои ручные часы, и сказал, что следующая наша встреча состоится через неделю в то же время, пожал мне руку, и мы расстались. Когда я подходил к трамвайной остановке, то увидел идущего мне навстречу студента в нашей горняцкой форме. Я обернулся и заметил, что он шёл в сторону того же дома на улице Некрасова.
       Надо же, размышлял я по пути домой, как это эмгебешники на меня вышли с Костей и Ромой! Чего это они ими интересуются? Неужели тоже предложат работать в разведке? Хотят проверить, достаточно ли надёжные люди? Может, зря я рассказал про Костино высказывание о блокаде "Чума, холера, кошек-собак съели"? Хотя, с другой стороны, Костя вряд ли подойдёт на роль разведчика. Ну, это моё мнение, им виднее. А уж Ромка-то - какой из него разведчик?! Он, поди, из пистолета-то никогда в жизни не стрелял! Что Ф-1 ("лимонка") - оборонительная, осколки на 150-200 метров, только из окопа можно бросать, а РГ-42 - наступательная, осколки метров на 25, - наверняка не знает! Гранату бросит - так тут же и обкакается! Да ещё и подорвётся, если "лимонку"! Хотя, с другой стороны, возьмите Борю Ольшевского. Он тоже из нашего интерната, а ещё раньше со мной с первого по третий класс в 158 школе учился, завербовался, как и я, в ту же ремеслуху при заводе Сталина, со мной ездил в Райволу трофейничать. Я, как обычно, негласно был старшим нашей группы из 5-6 человек, и строго следил за соблюдением правил техники безопасности, поэтому мы занимались гранатометанием только из окопов, хоть "лимонку", хоть "эргешку".. Однажды, стараясь зашвырнуть гранату подальше, Боря взял слишком большой угол возвышения, и граната, не помню, какая, ударившись в ветку близкого дерева, упала метрах в пяти от бруствера нашего окопа. Я успел гаркнуть: Ложись! Все рухнули на дно окопа, и никто из нас не пострадал. В ушах ещё пять минут звенело от такого близкого разрыва, друг друга не слышали. Потом я посмотрел, что осколок ударил в противоположную стенку нашего окопа всего сантиметрах в пяти над моей головой. А сколько наших ремесленников погибло в Ленинградской области в 1944 году при трофейничанье из-за несоблюдения элементарных правил техники безопасности! А уж скольким руки-ноги пообрывало, глаза повыбивало! А Боря тогда ничего, не обкакался, хотя и не собирался стать разведчиком. Ну, мы, правда, все слегка дрожали после взрыва, да и оглушены были... Так, может, и Ромка смог бы научиться бросать гранату? Ну, стрелять хорошо из пистолета я бы и сам мог научить его в нашем тире. Но я всё-таки полагал, что если его и возьмут в разведку в МГБ, то он принесёт гораздо больше пользы нашей стране, если будет работать не оперативным разведчиком, как я, а в каком-нибудь аналитическом отделе. Вот тут уж он будет на месте! Не голова, а Дом Советов! Во всё вникнет досконально, разложит по полочкам, конфетку сделает! Любого вражеского шпиона вычислит! Или, наоборот, отличную систему внедрения нашего агента в американское правительство придумает! Надо будет обязательно сказать об этом Виктору Ивановичу. А Костя, возможно, подойдёт и на роль оперативного разведчика. Я, правда, знал его гораздо меньше, чем Рому. Но какая-то неприятная черта в нём была. Он всегда смотрел на собеседника свысока, говорил чуть-чуть презрительно, цедил слова.
      
      

    []

    Костя Паневин в Таврическом саду. Как вы считаете - годится он в оперативные разведчики? Пожалуй, да!

    []

       Ну, какой из Ромки оперативный разведчик?! Зато аналитик - будьте нате!

       []

      

    Ну, и что толку, что он взял в зубы мою финку? Стал похож на разведчика? Да бросьте вы!

       Справа от меня - наша всеобщая любовь Маритка, слева - её подруга Лена Боровская, справа от Ромы - Вадим Алфёров, Мариткин племянник. А слева от Лены - мой радиоприёмник "Рига". Февраль 1953 года.

    []
    []
    []
    Так, ребята, вы как хотите, можете думать, что угодно, я своё мнение никому не навязываю, но я считаю, вот по-честному, что здесь я - чистый Штирлиц! Вы только представьте себе вместо молоточков на петлицах рунические SS! Очёчки, конечно, сходство портят...

    (Правда, тогда в пятидесятых ещё Штирлица не было, он много позже появился).

       От трамвайной остановки по Суворовскому до дома я летел под песню:
       На границе тучи ходят хмуро,
       Край суровый тишиной объят.
       У высоких берегов Амура
       Часовые Родины стоят.
       На траву легла роса густая,
       Полегли туманы глубоки.
       В эту ночь решили самураи
       Перейти границу у реки.
       Но разведка доложила точно,
       И пошёл, командою взметён,
       По родной тайге дальневосточной
       Броневой ударный батальон!
       Мчались танки, ветер поднимая,
       Наступала грозная броня!
       И летели наземь самураи,
       Под напором стали и огня!

    * * *

       Когда я через неделю подходил к знакомому дому на улице Некрасова, дворничиха Фатима, узнав меня, широко улыбнулась щербатым ртом: "Проходи, студент, погрейся, Виктор Иваныч сейчас подойдёт". Я прошёл в жарко натопленную дворницкую. Решил раздеться, снял шинель, повесил её на гвоздь на двери. Остался только в своей красивой горняцкой форме. Вскоре пришёл мой начальник.
       Когда мы поздоровались за руку, Виктор Иванович, указав мне на стул, сразу взял быка за рога:
       - Удалось Вам на прошлой неделе повстречаться с Паневиным и Радзиховским?
       Вот чёрт, кто о чём, а шелудивый о бане, подумал я. Когда же он мной-то займётся? Спросить его о разведшколе? Желательно бы в Ленинграде или области, чтобы от мамочки далеко не уезжать. Да уж ладно, куда прикажут.
       - Нет, Виктор Иваныч, они к нам не заходили.
       - Я Вам рекомендую как-нибудь инициировать эти встречи. Есть у них телефоны?
       - У Ромы, у Роберта, есть, а у Кости, по-моему, нет, он мне никогда не звонит, редко-редко заходит на огонёк.
       - Пожалуйста, найдите способ встречаться с ними как можно чаще. Они нас интересуют. Нас интересуют их высказывания о политике, проводимой нашей партией, и вообще. Вы, как советский человек и патриот, и тем более, как наш секретный сотрудник, вы должны нам помогать. Так что вы можете сказать об антисоветских взглядах Радзиховского?
       - Да Виктор Иваныч, я же Вам в прошлый раз уже объяснял, не было у нас антисоветских взглядов! Мы все были патриотами нашей Родины!
       - Да нет, я не про интернат. Вы сейчас с Радзиховским Робертом встречаетесь. Он слушает враждебное радио Голоса Америки и БиБиСи. Не замечали ли Вы у него при обсуждении этих передач антисоветских высказываний?
       - Ха! А кто у нас, у кого есть радиоприёмник, не слушает эти вражьи голоса? Я тоже часто слушаю. Вы скажете, что Вы не слушаете, что ли? - ушёл я от прямого ответа.
       - Я слушаю. Мне это по штату положено быть в курсе. Но многие молодые люди могут попасться на их умело замаскированную лживую пропаганду, принять за чистую монету клевету на наш строй и на наших руководителей партии и правительства. И мы должны своевременно находить таких нестойких людей, помочь им разобраться, не дать им стать возможными врагами нашей страны, если они случайно столкнуться с настоящими шпионами и диверсантами. Вы же понимаете, что по мере построения в нашей стране социализма, империалисты будут прилагать яростные усилия для свержения нашего строя. (О! О! Ну, точно то же самое я писал в моём сочинении в восьмом классе! Обострение классовой борьбы по мере продвижения... - мелькнуло во мне). И мы, служба государственной безопасности, и Вы, как наш секретный сотрудник, должны сделать всё от нас зависящее, чтобы предотвратить и не допустить, и помочь таким нестойким людям, как Радзиховский и Паневин. Вы подтверждаете, что Радзиховский обсуждал с Вами тематику передач Голоса Америки?
       "Ой, гадство, они и не собираются проверять Костю и Ромку на вшивость для приёма в разведку! Идиот! Да похоже, что и меня в школу разведчиков направлять не собираются! Уй, блядство!" - мгновенно пронеслось у меня в голове.
       - Виктор Иваныч, я всё это отлично понимаю. Да, я, конечно, обсуждал с Радзиховским, да и с Паневиным тоже, но реже, что передают по вражьим голосам. Ну, иногда они критически высказывались о нашей политике, но и я тоже не безоговорочно со всем согласен. Иногда мы спорим по каким-то вопросам. Но это никак нельзя назвать антисоветскими высказываниями.
       - Вот-вот, это нас и интересует. Пожалуйста, вот сейчас и изложите, о чём вы с ними дискутировали. Начните, как всегда, с фразы "Источник сообщает", двоеточие, и подпишитесь Сергеев.
       У-у, ммм - мысленно застонал я. Блядство! Сергеев - не разведчик, а стукач! Дятел! Источник! Секретный сотрудник - это не разведчик, а сексот! Мне и раньше, аж с интерната, где мы, хоть и не "ботали по фене", но, как и в любом детском доме, пересыпали свою речь блатными словами, слово сексот не нравилось - по созвучию оно мне напоминало какой-то извращённый секс, жополизество, что ли, или хуесосетство. А теперь я сам сексот - секретный доносчик, а не разведчик! Ой, влип! Вот так судьба стучится в двери, да не в те! Этот ещё тут Бетховен сраный - разведка, капитан Сергеев! Тьфу, блядь!
       В этот раз я долго корпел над своим сочинением о беседах с этими двумя мудаками по поводу Голоса Америки и БиБиСи, стараясь изобразить наши споры как-нибудь помягче, чтобы не замарать пацанов антисоветчиной. Виктор Иванович прочёл и выразил некоторое сомнение в моей искренности. Следующую встречу он назначил через две недели, настоятельно попросив меня встретиться с Паневиным и Радзиховским.
       Ой, бляха, хорошо хоть я не спросил его о школе разведчиков! Представляю, как хохотали бы над его рассказом про мой вопрос его сотрудники-эмгебешники, если бы я его спросил! А эти болтуны-засранцы Костя и Ромка! Раз без всякого моего упоминания о них этот Иваныч сразу спросил о их антисоветских высказываниях, то значит, кто-то на них уже стучит! Возможно, что это кто-то из бывших наших интернатцев, раз он сразу спросил, что Костя говорил о блокаде. А про Голос Америки и БиБиСи? Он же не спросил, а совершенно утвердительно сказал, что я эти передачи с Ромкой обсуждаю! Потребовал подтверждения! Значит, на них какой-то дятел стучит также и сейчас, болтуны хуевы! И этот их дятел вывел МГБ на меня! Ну, точно этот кто-то - из наших интернатских, раз знает всех нас троих!
      
       И началась моя тяжёлая, позорная жизнь стукача. Костя приходил к нам с мамочкой на улицу Красной Конницы, дом 22, квартира 9, довольно редко. Конечно, нёс антисоветчину, почерпнутую из вражьих голосов. Рома приходил к нам гораздо чаще. Нёс тоже. Однажды мамочка резко его оборвала, потребовала, чтобы в нашем доме он так не смел говорить. Рома месяц не появлялся у нас. Потом опять возобновил посещения. Конечно, никакие они не враги народа и не антисоветчики, просто болтуны. Но как мне-то приходилось выкручиваться, смягчая их понос! Безусловно, Виктор Иваныч слушал вражьи голоса и был в курсе дела их тематики на прошлой неделе. И мне он задавал конкретные вопросы, как комментировали наши поднадзорные ту или иную тему радиопередач. Поэтому мне приходилось описывать, что именно Радзиховский или Паневин обсуждали со мной, но так, чтобы они не выглядели антисоветчиками. Не получая от меня существенной информации, Виктор Иванович сократил наши встречи до одного раза в месяц. Потом его сменил другой сотрудник, пожилой. Николай Семёныч или Сергей Степаныч, не помню. Пару раз он приходил в дворницкую, заметно поддавшим. Понимая, что от него идёт сильный перегарный выхлоп, он объяснял мне, что работа у него очень тяжёлая, многочасовые силовые допросы антисоветчиков, приходится расслабляться рюмкой-другой для поддержания тонуса.
      
       Это что же творится в нашей стране? Если из-за двух молодых болтунов-засранцев МГБ содержит специального сотрудника или сотрудников, допрашивающих двух сексотов (меня и ещё кого-то второго из нашего интерната) о том, что несут эти трепачи, то, значит, сколько же дятлов по всей стране?! Значит, те пять студентов, которые в тот злополучный день (Бетховен хренов!) ждали приёма перед отделом кадров, тоже были завербованы в стукачи? Идиот! В разведшколе мы все будем учиться! Размечтался! Ну, кретин! Это что же - значит, в каждой нашей группе геологоразведочного факультета есть свой дятел? Я раньше, ещё в интернате, слышал о существовании многочисленных сексотов-осведомителей в тюрьмах, стучащих "куму" (тюремная романтика весьма характерна для детских домов). Мамочка рассказывала, что её вызывали году в тридцать седьмом или восьмом в райотдел НКВД, допрашивали по поводу её главного бухгалтера, которого потом выпустили через месяц со сломанным носом и рёбрами. Её тогда вербовали в осведомители, но она ухитрилась отвертеться, прикинувшись дурой. Ёченьки! Если меня допрашивают раз в две недели (потом, слава Богу, раз в месяц), что именно слушали по вражьим голосам эти два болтуна, вместо того, чтобы готовить из меня разведчика, то каков же общий размах стукачества? И сколько же сотрудников госбезопасности по всей стране занимаются этой ерундовой гнусностью, вместо того, чтобы ловить настоящих шпионов? (Ну, для них-то это не ерунда, а защита Отечества!). Интересно, а кто же из наших студентов стучит в нашей группе РФ-48? Раз я сам сексот (тьфу, слово-то какое мерзкое!), то, наверняка, Виктор Иваныч (или кто там его замещает) требует от сексота, обслуживающего нашу группу, освещать высказывания Литинского самым подробным образом - для проверки, не высказывает ли сам Литинский антисоветские взгляды, наслушавшись вражьих голосов. Ну, надеюсь, обо мне никаких порочащих сведений дятел нашей группы не пишет Виктору Иванычу в бумаге, начинающейся со слов "Источник сообщает", двоеточие? Я-то патриот нашей Родины, и в мыслях у меня никакой антисоветчины нет, а уж что там несут вражьи радиоголоса, так я же ни с кем в институте эту хренотень не обсуждаю, некогда...
       Пожалуй, эти мысли и были моими первыми соображениями, что не всё так прекрасно в датском королевстве... Знает ли товарищ Сталин, как перегибают палку его верные соратники по госбезопасности? Пустозвонами занимаются... Нет, наверняка не только пустозвонами, наверняка есть и шпионы, но в моём-то случае... Да нет, наверное, Сталин не знает...
       Когда приближался день очередной встречи с Виктором Иванычем или с его заменителями, меня мутило уже с вечера, к утру чуть понос не пробирал... Какая гнусность... И ведь Ромке или Косте не скажешь, что я стучу на них, чтобы они прекратили болтать, что кто-то ещё, наверняка, докладывает об их высказываниях... Виктор Иваныч на второй или третьей встрече предупредил меня, чтобы я как-нибудь ненароком не дал понять ребятам, что они под колпаком. Более того, он без обиняков предупредил меня, чтобы я всегда помнил, что я дал подписку о неразглашении... Если я им скажу, то они же, болтуны, могут кому-нибудь брякнуть, что кто-то на них стучит. Так ведь это уже будет прямым разглашением гостайны с моей стороны... Статью могут навесить... А кто же, интересно, стучит в нашей группе обо всех наших студентах?
      
       [В 1967 году я и директор НИИ Геологии Арктики Б.В. Ткаченко в качестве членов комиссии Министерства геологии проводили в Магадане инспекцию геологических и геофизических материалов Северо-Восточного геологического управления. Мы с ним очень подружились, проживая в соседних номерах гостиницы в течение недели, и все вечера проводили вместе в его "люксе". Борис Васильевич предупредил меня, что все мои рассказы в нашей 68-й комнате о том, что накануне передавали вражьи голоса, становятся на следующий день известны ему и нашему куратору из райотдела КГБ. " Кто стучит?! Лидка Вожакова?!" - вскричал я. "Ну, Вы же понимаете, что я не могу ответить на Ваш вопрос. Так что, Вадим Арпадович, единственно, что могу сказать - Вы не очень-то".
      
      
      

    []

      Директор НИИГА Б.В. Ткаченко.

    []

    Магадан, 1967 г. Б.В. Ткаченко справа, начальник Корякской экспедиции НИИГА Б.Х. Егиазаров (проездом в Магадане) в центре и автор (слева).

       В нашей небольшой тесно заставленной столами 68-й комнате сидело шесть человек. Предположим, что не в каждой комнате сидело по стукачу, а хотя бы в каждой третьей. Это сколько же стукачей могло быть в нашем институте?! А в других институтах? А на заводах? А во всём Ленинграде? А в других городах и весях?! Ужас, если задуматься!]
      

    * * *

       ...А тут ещё с конца первого курса всё чаше в газетах и по радио заговорили о безродных космополитах. Ну, всем понятно, что об евреях, так как упоминали еврейские фамилии. Вредят они и клевещут. Твою мать, этого нам только не хватало! Дальше - больше. Еврейский антифашистский комитет был формально распущен и закрыт "как центр антисоветской пропаганды". В начале 1949 года было арестовано несколько десятков членов этого самого комитета. Они были обвинены в нелояльности, буржуазном национализме, космополитизме, планировании создать еврейскую республику в Крыму, чтобы служить американским интересам. Надо же! Это же ведь не клуб пикейных жилетов, а антифашистский комитет! Анти фашистский! А на самом деле - вовсе даже наоборот! Ромка в это категорически не верит. Но ведь в "Правде" же написано! Не будут же в "Правде" выдумывать... Для чего это надо? Значит, это всё было! А почему, действительно, не могли их завербовать американские еврейские организации, как они... "Джойнт" называется... Но, конечно, про Ромкины сомнения я Викторам Иванычам не рассказывал, а то Ромку тоже в безродные запишут.
       Рома считает, что эта компания направлена на разжигание антисемитизма в народе. Какие глупости. Кому это надо. Сколько еврейских фамилий среди ближайших соратников Ленина. Куда уж далеко ходить - именем Кагановича Московское метро называется! А русских партийных кличек у старых большевиков-евреев ещё больше: Каменев - это вовсе даже Розенфельд Лев Борисович, Зиновьев - это Радомысльский, и даже ещё того хуже - Апфельбаум, и не Григорий, а вовсе даже то ли Евсей, то ли Овсей-Гирш Аронович. И куча других. Правда, их истинные еврейские фамилии и имена советский народ узнал только после разоблачения троцкистско-бухаринских шпионов и предателей в 38 году. Но я не чувствовал заметного антисемитизма в своём окружении. Ну, в нашем придворном магазине на Красной Коннице толстую кассиршу Софу однажды при мне покупательница обозвала жидовкой проклятой, за то, что Софа её крупно обсчитала. Так и меня Софа неоднократно обсчитывала. У меня же и мыслей не было связать обсчитывание с её национальностью. Все кассирши обсчитывают, исконно-посконно-сермяжная Дуся в нашем магазине - точно так же, если ещё и не больше. А как же. Работа ж у них такая. Ошибаются. Правда, в большинстве случаев в свою ползу. Кассовые аппараты далеко не во всех магазинах были, в большинстве случаев обыкновенные счёты. (Вот моя мамочка, бухгалтер, как лихо на счётах считала! Я однажды принёс домой арифмометр "Железный Феликс", и мы устроили соревнование - кто быстрее - я на "Феликсе" или мамочка на счётах. Ну, конечно, соревновались не на сложение-вычитание, тут меня мамочка, конечно, забивала, а на умножение и деление. Так она от меня не отставала!).
       В наших интернатах (я был в трёх - в Ярославской области и в двух в Курганской) тоже никакого антисемитизма не было. Был в моём втором интернате мальчик из первого или второго класса. Додиком его звали, по прозвищу Зассыха. Писался он ночью. Каждую ночь. Что мы только не делали. Всё равно. От соломенного матраса вонь идёт. Так кто-то из старших ребят придумал выход - вытащили у Додика из чемодана фотокарточку его мамы и положили ему под простыню. Следили, чтобы он ночью её не вынул. Ура! Сработало! Впервые не обоссался! Правда, всю ночь не сомкнул глаз - сам утром признался. А на вторую ночь не выдержал - заснул и написал на любимую маму! Слёз было утром! Рыдал, как недорезанный поросёнок, прямо бился головой об стенку! Народ махнул рукой. Потом его куда-то перевели спать в другое место. В какой-то тёмный чулан. Но никому и в голову не приходило упрекнуть его в еврействе, хотя многие, наверное, догадывались. А вот другой был случай. Тоже во втором интернате. Тоже с младшеклассником. Каждую ночь, когда все уже спали, он садился на койке и начинал мерно, но быстро раскачиваться взад-вперёд и вполголоса что-то бормотать. Койка скрипела, и кто-нибудь просыпался. "Эй, ты! Ты чего? Спи, давай!" Мальчик ложился, а потом снова начинал качаться и бормотать. И так каждую ночь. Мы решили, что он лунатик. Рассказали интернатской медсестре. Она, после разговора с ним с пристрастием, доложила нам, что мальчик верит в бога и молится по ночам. Так и ладно. Жалко, что ли, раз дурак и верит в несуществующего бога. Пожалуйста, пусть молитвы шепчет и крестится, а зачем же раскачиваться, койкой скрипеть? Нет, тут что-то нечисто, лунатик он. Ну, да хрен с ним, решили мы. А потом вскоре за ним приехал отец, толстый, хорошо одетый, с характерным носом - ну, тут всем стало ясно, что раз носатый и хорошо одетый, то значит мальчик - еврей-лунатик. Отец забрал его из интерната, и они уехали, кажется, в Казахстан. Это был один из очень редких случаев, когда родители забирали детей из интерната. Ленинград-то был в блокаде. Но ещё перед самым окружением города приехал отец одного моего одноклассника (мы тогда, в сорок первом году, закончили третий класс), Вити Зайцева. Это ещё в Ярославской области было, в первом интернате. И забрал его в Ленинград. И зря. В декабре или в январе Витю нашли на улице мёртвым с вырезанными филейными частями. Голод же был страшный. А на рынке иногда продавали мясо, мамочка потом рассказывала.
       Так что в интернатах у нас среди детей антисемитизма не было. Из второго интерната мне особенно запомнилась наш воспитатель Любовь Андреевна Слоним. По характерному лицу можно было догадаться, что она еврейка. Прозвище у неё было Моргала. Потому, что у неё был нервный тик одного глаза. Как мы её любили! Каждый-каждый вечер Любовь Андреевна садилась по очереди на край койки кого-нибудь из нас, старшеклассников (четвёртый-пятый классы), и рассказывала. Спали мы в большой-большой комнате, девочки в одной стороне, мальчики в другой. Коек, наверное, двадцать. И понеслось... Тут тебе и "Айвенго" на десять вечеров, и "Война и мир" на двадцать, и "Дети капитана Гранта", и "Мюнхгаузен", и "Гамлет", и "Граф Монте-Кристо", и... и... Короче - вся классика! Как у Моргалы это всё в башке умещалось - уму не постижимо! Так что и с этой стороны у нас антисемитизмом не пахло.
       Был у меня после третьего курса случай, косвенно связанный с еврейством. Это когда я был на первой производственной практике в Восточной Сибири, в Иркутской области, на Рудногорском железорудном месторождении. Я там один делал магнитную съёмку. В качестве помощника-записатора у меня была туземная девушка Аня. А недалеко от наших с ней двух маленьких палаток был большой бревенчатый сруб - бывшее помещение для бурового станка, в котором жили работяги - буровики. Так вот они решили, что я еврей, так как Аня им сказала, что я не матерюсь и что я вежливый и культурный. Аня с ними спорила, что нет, и буровики сказали, что они напоят меня "до усрачки", снимут с меня штаны и узнают точно, еврей я или нет. Аня меня предупредила, чтобы я много не пил - всё равно мне сибиряков не перепить. И я смело пошёл на эту пьянку - "предупреждён, значит вооружён". Ну, в итоге я их всех перепил, а потом вместе с Аней спасал, чтобы они не захлебнулись в собственной блевотине. После чего все буровики на месторождении признали меня за исконно-посконного русского человека [Этот эпизод и другой, как я на Аню заматерился, подробно описаны в моей докубайке "О положительном влиянии алкоголя на кучность стрельбы"]. Но это отнюдь не свидетельство антисемитизма простых советских людей, а просто проявление здорового любопытства, раз я не матерюсь и такой вежливый и культурный.
       Ну, вот сейчас в Горном - да ничего подобного! Ну, Маркоша Столпнер - конечно, еврей, по роже видно. А Дима Парижер? А Феликс Ягудин? А Лёва Цывьян? А Витька Маньковский? А хрен их знает, на лбу у них не написано, и фамилии у них не Рабинович и не Кацман. Никто и не интересовался. Так, дальше. Ну, Юрка Гурвич, ну, Лёня Марморштейн - ну, по роже и по фамилии видно, что евреи, но кто это брал в голову? Гурвич, так тот вообще в совсекретной группе радиоактивных методов разведки учился - для поисков месторождений урана, хоть и откровенный еврей. Надо, конечно, их самих спросить - Маркони, Юрку, Лёню (они ещё до сих пор живые, остальные-то уже померли) - чувствовали ли они антисемитизм по отношении к ним в Горном институте. Думаю, что нет.
      
       А ещё на первом курсе, в самом конце, весной сорок девятого, арестовали нашего профессора Михал Михалыча Тетяева, "Общую геологию" нам читал. Куча народа на его лекции собиралась в самой большой нашей аудитории, которая амфитеатром. И не только студенты. А в Университете арестовали профессора Эдельштейна. Ну, этот, правда, еврей. Говорят, и во ВСЕГЕИ - это Всесоюзный Геологический Институт у нас тут, в Ленинграде - нескольких видных геологов тоже посадили. Продали они кому-то наши урановые месторождения, говорили. Но в газетах об этом не было. И совсем это был не еврейский заговор, большинство русских геологов. Ну, в простой-то заговор наших геологов, тут уж, позвольте, и я не поверю, хотя бы даже "Правда" напечатала. Так ведь и не напечатала же. Нафиг старому Мих Миху наши месторождения продавать! Хотя, говорили, что он в Бельгии в университете учился. Могли тогда завербовать... Ой, какие глупости в голову лезут! Он же ещё до революции там учился!... Идиот! (Это я идиот!). Тогда об уране и понятия не имели! [Подробно дело шпионов-геологов описано в докубайке "О влиянии алкоголя..."].
       Курсе на четвёртом или на пятом, не помню точно, Викторы Иванычи и Степан Петровичи от меня постепенно отвалили - ну, что, и им тоже тягостно из меня всякую хренотень высасывать - ценной-то информации никакой нет, про Костю - вообще заглохло, про Ромку - информация, из которой шубы не сошьёшь. Да потом он реже стал к нам заходить, занятия в Горном серьёзные. Викторы Иванычи настаивают - инициируйте, а как его инициировать? Приходи, вчера за ягодами ездили, мама, мол, пирог с брусникой испекла?
       А потом вдруг 13 января 1953 года, это уже на пятом курсе: "Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей"! Сообщение об аресте врачей и подробности "заговора" появились в статье без подписи, опубликованной в "Правде". Статья, как и правительственное сообщение, делала упор на сионистский характер дела: "Большинство участников террористической группы - Вовси, Б. Коган, Фельдман, Гринштейн, Этингер и другие - были куплены американской разведкой. Они были завербованы филиалом американской разведки - международной еврейской буржуазно-националистической организацией "Джойнт". Грязное лицо этой шпионской сионистской организации, прикрывающей свою подлую деятельность под маской благотворительности, полностью разоблачено". Далее действия большинства арестованных увязывались с идеологией сионизма и возводились к уже фигурировавшему в деле Еврейского Антифашистского комитета С. М. Михоэлсу. Самое страшное - эти врачи под видом лечения собирались отравить наших вождей. Героем, изобличившим убийц в белых халатах, была врач Лидия Тимашук, обращавшаяся в ЦК с жалобами на неправильное лечение Жданова еще в 1948 году. За помощь в разоблачении трижды проклятых врачей-убийц она была награждена орденом Ленина.
       Рома с самого начала просто плевался, когда мы с ним однажды на улице у стенда газеты "Правда" обсуждали врачей-вредителей. Категорически не верил! А я колебался. Не верить было нельзя - это же не слухи, а на первой странице "Правды" напечатано! Не может же быть, что ошибка. С этим же не шутят. Враждебное нам капиталистическое окружение никто не отменял, я же об этом писал еще в школе. Это же понятно, что классовая борьба по мере продвижения, естественно, должна обостряться! Мы же для трудящихся всего мира, как факел в ночи! Горького же врачи убили! Ещё в тридцать восьмом году процесс был, никто же тогда не спорил!
       Ну, слава богу, меня уже Викторы Степанычи таскать на допросы перестали, а то пришлось бы чёрт-те знает как изворачиваться, докладывая, как Ромка это сообщение воспринял.
       А потом пришёл март 1953 года. Мы уже дипломные работы писали. Вдруг утром 4 марта Левитан загробным голосом: "Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза... Извещение о болезни товарища Сталина... Дыхание Чейна-Стокса"... Вся страна замерла в тревоге... Мы с мамочкой до полночи не спали... А на следующий день снова убитый голос Левитана, с нагнетанием трагедии:
       "От Центрального Комитета коммунистической партии Советского Союза, Совета Министров Союза ССР и Президиума Верховного Совета ССР.
    Ко всем членам партии, ко всем трудящимся Советского Союза.
    Дорогие товарищи и друзья!
       Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, Совет Министров СССР и Президиум Верховного Совета СССР с чувством великой скорби извещают партию и всех трудящихся Советского Союза, что 5 марта в 9 час. 50 минут вечера после тяжелой болезни скончался Председатель Совета Министров Союза ССР и. Секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Иосиф Виссарионович СТАЛИН.
       Перестало биться сердце соратника и гениального продолжателя дела Ленина, мудрого вождя и учителя Коммунистической партии и советского народа - Иосифа Виссарионовича СТАЛИНА.
    Имя СТАЛИНА бесконечно дорого для нашей партии, для советского народа, для трудящихся всего мира. Вместе с Лениным товарищ СТАЛИН создал могучую партию коммунистов, воспитал и закалил ее; вместе с Лениным товарищ СТАЛИН был вдохновителем и вождем Великой Октябрьской социалистической революции, основателем первого в мире социалистического государства. Продолжая бессмертное дело Ленина, товарищ СТАЛИН привел советский народ к всемирно-исторической победе социализма в нашей стране. Товарищ СТАЛИН привел нашу страну к победе над фашизмом во второй мировой войне, что коренным образом изменило всю международную обстановку. Товарищ СТАЛИН вооружил партию и весь народ великой и ясной программой строительства коммунизма в СССР.
       Смерть товарища СТАЛИНА, отдавшего всю свою жизнь беззаветному служению великому делу коммунизма, является тягчайшей утратой для партии, трудящихся Советской страны и всего мира.
    Весть о кончине товарища СТАЛИНА глубокой болью отзовется в сердцах рабочих, колхозников, интеллигентов и всех трудящихся нашей Родины, в сердцах воинов нашей доблестной Армии и Военно-Морского Флота, в сердцах миллионов трудящихся во всех странах мира".
      
       По всей нашей великой стране прокатился стон... Как же будем жить дальше?! Всё в нашей стране, все наши грандиозные достижения, победа в Великой Отечественной войне, Великие стройки коммунизма, лесополосы - всё только под руководством товарища Сталина, всё связано с его именем... Особенно горько и тревожно было, что умер гениальный полководец всех времён и народов. Не дай бог, капиталисты на нас, пользуясь его смертью, нападут! Тогда вообще кранты... Мамочка мне ещё раньше говорила: "Димулька, ты понимаешь, что ОН - ГЕНИЙ!" Кто же нас поведёт дальше? Никого же нет даже близкого к нему! Маленков? Хрущёв? Берия? Ой, не смешите!
      
       [Если есть время - посмотрите кинофильм "Борьба за власть после смерти Сталина" здесь: http://intv.ru/view/?film_id=67499 ]
      
       Когда по радио сообщили, что прощание с телом товарища Сталина состоится в Колонном зале Дома Союзов, а похороны назначены на 9 марта, мы, дипломники, писали свои дипломные проекты в спецаудитории первого отдела Горного института. Мой диплом был совершенно секретным (тогда, впрочем, почти всё было секретным). Я проектировал гравиметрическую съёмку на Таймырской низменности, там, где мы, четверо студентов из нашей группы, проходили летом 1952 года преддипломную практику в экспедиции Н-52 НИИ Геологии Арктики. Руководил экспедицией лауреат Сталинской премии, изобретатель первого советского гравиметра Николай Николаевич Самсонов. Экспедицию постигла неудача - вертолёт Ми-1, первый вертолёт, выделенный лично Сталиным для народного хозяйства именно нам, - разбился при полёте над оврагом прямо на база экспедиции на берегу Пясины. Тогда ещё ни у кого не было представления о том, что над оврагом "воздушная подушка" проваливается. Поэтому гравиметрическая съёмка Таймырской низменности сорвалась, мы смогли тогда только разбить опорную гравиметрическую сеть на самолётах Ан-2. [Подробно об этом смотри в докубайке "Обыск и допросы (Самсонов. Якир. Буковский)" http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/obyskidoprosy.shtml]. И вот я заново проектировал эту съёмку, уже в более детальном масштабе, с применением и других геофизических методов. Радиоприёмник в нашей дипломке был включён, и когда мы услышали о прощании с товарищем Сталиным, я кликнул клич: "Я еду в Москву. Кто со мной?" Я сейчас помню только двоих, примкнувших ко мне: Генку Тузикова, моего главного друга, и Серёгу Картавцева. Вероятно, их было больше, как минимум ещё два человека. Договорились смотаться домой и встретиться вечером на Московском вокзале. Билеты на ночной поезд мы приобрели самыми последними. Как потом оказалось, наш поезд был тоже самым последним, потом дорога на Москву была закрыта. Сидячих мест нам не досталось - вагон уже был забит "под завязку", наверняка, половина была безбилетников. Мы еле протиснулись дальше тамбура. Стояли, тесно прижавшись друг к другу. Воняло грязными телами, дышать было тяжело, но окна почему-то открыть не сумели. О проникновении в туалет не было и речи. Кто-то скулил, что ему очень надо. "Ссы в штаны! Ты же видишь, что невозможно!" - раздражённо ответили ему. "Да мне по большому..." - "Ну, тогда сри!" [Сейчас я думаю: Хорошо, что тогда у меня мочевой пузырь был на два литра! А что бы я делал со своими теперешними ста граммами? Единственное утешение, что теперь бы я не поехал прощаться с Вождём].
       Рано утром восьмого марта мы приехали в Москву и отправились на улицу Герцена, 22, где жили Маритка с другой тётей, МарьСанной. К нам, пятерым (?) ленинградским горнякам в форме присоединились Маритка и её двоюродный брат, тоже студент, Вадим Алфёров. Кажется, с нами была и Мариткина подруга Лена Боровская. Без них мы бы, конечно, пробраться к Дому Союзов по малограмотности не смогли. Центр Москвы был окружён, как говорили, двенадцатью кольцами грузовиков-"Студебеккеров" с солдатами. Народ валил к центру отовсюду. Похороны Вождя вылилась в трагедию, намного более тяжёлую, чем знаменитая Ордынка во время коронации Николая Второго.
       Вот что писал о тех днях в своей книге "Триумф и трагедия" Дмитрий Волкогонов: "Усопший вождь остался верен себе: и мертвый он не мог допустить, чтобы жертвенник был пуст. Скопление народа было столь велико, что в нескольких местах на улицах Москвы возникали ужасные давки, унесшие немало человеческих жизней". Участвовать в похоронах своего любимого вождя хотели миллионы. Вот как описываются на интернете прошлые события тех дней: "На многих улицах разыгрывались настоящие трагедии. Давка была такой сильной, что людей просто вжимали в стены домов. Обрушивались заборы, ломались ворота, разбивались витрины магазинов. Люди забирались на железные фонарные столбы и, не удержавшись, падали оттуда, чтобы уже никогда не подняться. Некоторые поднимались над толпой и ползли по головам, как это делали во время Ходынской давки, некоторые в отчаянии, наоборот, пытались пролезть под грузовиками, но их туда не пускали, они в изнеможении валились на асфальт и не могли уже больше подняться. По ним топтались напиравшие сзади. Толпу качало волнами то в одну сторону, то в другую. В этой давке гибли не только люди, но и лошади, на которых сидели милиционеры".
       До этого события я был в Москве, наверное, всего пару раз, и поэтому Москву, по-настоящему, совершенно не знал. Так что, к сожалению, не могу рассказать, каким маршрутом нас вёл Вадимка к Пушкинской улице, к Колонному залу Дому Союзов. Он этот район знал великолепно, поэтому мы пробирались то по чердакам, то по крышам, то по подвалам. Но ближе к центру мы были вынуждены влиться в толпу. И вот здесь началось самое страшное. Толпа стала неуправляемой, жила своей собственной жизнью. Мы были сжаты и двигались то быстро, то совсем медленно. Я часто для интереса поджимал ноги и висел, сдавленный, так, что невозможно было иногда вздохнуть, в то время, как толпа несла меня дальше. Вдруг, после остановки, толпа начинала медленно, а потом быстрее раскачиваться. А потом раскачивание могло переходить в наклон - вот это было самое страшное! Мы все оказывались наклонёнными в одну стороны градусов на тридцать! Потом медленно распрямлялись и ещё более глубоко наклонялись в противоположную сторону! И что я сам испытал - на моё плечо больно наступил и задел меня по уху ногой бежавший по людям парень, нелепо наклонявшийся, падавший, хватавшийся за головы, пытаясь подняться, потом он как-то исчез, свалился на землю, наверное. Вот тут-то его, наверняка, затоптали.
       Нас придвинуло к трём или четырём "Студебеккерам", полностью перегородившим какую-то улицу. Люди, притиснутые вплотную к грузовикам, чтобы не быть раздавленными о борта, пытались вскарабкаться в кузова машин. Солдаты в грузовиках не позволяли им этого, только поднимали за руки молодых женщин. Естественно, часть людей толпа выдавливала в промежутки между "Студебеккерами", шириной, наверное, метров в пять. В этих промежутках между машинами стояли солдаты, взявшись под руки. И вот рядом с нами толпа смяла солдат, повалила их на землю, и хлынула в этот промежуток, спотыкаясь на лежавших и падая на них! И тут обезумевший офицерик в кузове забарабанил кулаком по крыше кабины "Студебеккера" и заорал: "Сидоренко (Иваненко или Петренко) - сдай назад!" Сидоренко (Иваненко или Петренко) взревел двигателем, врубил заднюю, и... Жуткие, непереносимые вопли раздавленных!! Толпа мгновенно выдавила нас в образовавшийся промежуток впереди этого "Студебеккера", солдаты, охранявшие этот промежуток, отхлынули, и мы оказались за этим автомобильным заграждением в полупустой улице! Сидоренко, наверное, сдал вперёд, и снова раздавил выдавленных, но мы уже это не видели. Наша часть выжатой толпы распалась на разбегающихся, как тараканы, людей, и мы, не оглядываясь, чтобы не терять не секунды, кинулись бежать до следующего оцепления!...
       Этот страшный эпизод и вой раздавленных остался в моей памяти навсегда...
       Как мы преодолевали последующие заграждения, и сколько их было, я не помню. Это были безумные скачки с препятствиями. Но уже такой страшной толпы, живущей своей собственной жизнью, здесь не было. Дальше я помню, что мы оказались, по-видимому, перед последним перед Домом Союзов препятствием - шеренгой старших офицеров в серых папахах, перегородивших улицу, взявшись под руки. Перед ними Броуновским движением свободно перемещались всего лишь несколько десятков человек. Изредка появлялись группы в пять-десять человек, пропущенные каким-то образом через кольца оцеплений. Над некоторыми из них возвышался портрет Сталина в траурной рамке, некоторые тащили венок с красно-чёрными лентами. Руководитель такой группы с траурной повязкой на рукаве подходил к полковникам, разговаривал с ними, полковники размыкались, пропускали группу и потом смыкались снова. О, чёрт! Конечно, мы сейчас прорвёмся! Ух ты, как это я не сообразил заранее сделать и надеть чёрно-красную повязку на рукав! Сейчас построю в шеренгу нашу группу (человека два или три мы потеряли, в том числе и Вадимку), подойду к полковникам и скажу: "Товарищи полковники, мы, группа студентов Ленинградского горного института [а мы же все в форменных шинелях и шапках с молоточками!], специально приехали проститься с товарищем Сталиным..." Я тогда уже знал за собой способность внушать и убеждать. [Через десять лет главный геофизик Геофизического Главка Министерства Геологии Л. В. Петров скажет мне: "Я поражён Вашей способностью убеждать Всеволода Владимировича (Федынского, начальника Главка - главного геофизика СССР) в ситуациях, совершенно безнадёжных для других". Однажды, правда, мне пришлось стукнуть по столу кулаком и рявкнуть на Громовержца для пущего убеждения. Федынский спустился с Олимпа и дал мне две минуты для ответа, а Деминицкая засеменила в туалет (смотрите мою докубайку "О положительном влиянии алкоголя...")]. Так что сто процентов, что мы бы прошли в Колонный зал. Но Проведение решило иначе...
      

    []

    Советские люди в горе... Фото из фонда РИА Новости

    []

    У Колонного Зала Дома Союзов. Фото из фонда РИА Новости.

       ...Вдруг перед нами появилась старушка (все женщины старше сорока казались мне тогда старушками). Чёрный воротник из крашеного кролика её бедного красноватого пальтишка был наполовину оторван. На пальтишке болталась только одна нижняя пуговица. На голове не было ни шапки, ни платка. Потные седые волосёнки прилипли к голове. И в довершение к её портрету - на одной ноге у неё был обут немодный чёрный резиновый ботик на среднем каблуке, а вторая нога была только в разорванном чёрном чулке. Тем не менее, выражение лица у перекошенной старушки было самое победоносное и сияющее: "Мальчики! Я же по третьему разу пробиваюсь! Я уже два раза в гробу его видела, чтоб его черти взяли!!"
      

    []

    В гробу я его не видел. А Генка Туз видел. Фото из фонда РИА Новости.

       Я вздрогнул от такого кощунства и посмотрел на нас. У двоих на шинелях не хватало по несколько пуговиц, посмотрел у себя - тоже нет пары пуговиц. Хорошо, хоть не с мясом выдраны. Кто-то сказал мне, что у меня оторван хлястик на шинели. У нас были красные, в поту, возбуждённые, радостные рожи. Почувствовал, что и у меня рот до ушей от радости, что мы у цели. И тут вдруг страшная усталость навалилась на меня.
       - Ребята, посмотрите на себя. Мы приехали из Ленинграда и пришли сюда, чтобы проститься с величайшим из людей. Посмотрите на себя. Посмотрите на эту радостную бабушку. Как хотите. Это недостойно. Я не могу. Я ухожу.
       Видимо, и тут моя способность убеждать сработала, несмотря на то, что мы уже почти достигли цели. Маритка взяла меня под руку, уткнулась лицом мне в плечо и тихонько заплакала. Мы медленно пошли в обратном направлении. Остатки нашей группы потянулись за нами.
       Путь к дому на улице Герцена занял гораздо меньше времени - обратно пропускали беспрепятственно.
       Я, естественно, остался ночевать у МарьСанны и Маритки. Серёга Картавцев - тоже. Кто-то отправился навестить московских родственников. Генка Тузиков поехал на Ленинградский вокзал - поезда из Москвы шли без перебоев, а в Москву, как говорили, движение было закрыто.
       Генке повезло. Около девяти или десяти часов в зале ожидания появилась женщина с мегафоном: "Товарищи, кто желает проститься с Иосифом Виссарионовичем, пройдите, пожалуйста, со мной. На площади нас ждёт автобус".
      

    []

    Геннадий Тузиков (слева) и Вадим Алфёров.

    []

    Сергей Картавцев, автор и Маритка.

      На следующее утро, девятого марта, Маритка, Лена Боровская и Вадимка повели нас в Университет - благо совсем недалеко. Какая-то самая большая аудитория с высокими окнами была заполнена студентами и преподавателями. По радио велась трансляция похорон. На пять минут остановились в полдень поезда и заводские станки, три минуты истошно выли фабричные гудки, поезда и пароходы. Сталина вынесли из Колонного зала за два часа до похорон и установили на помост перед Мавзолеем. На весь мир транслировали с Красной площади выступления Георгия Максимилиановича Маленкова, Лаврентия Павловича Берия и Вячеслава Михайловича Молотова.

    []

    Верные ленинцы прощаются с Великим Вождём Всех Времён и Народов

    Мне больше всех понравилась прощальная речь Берии своей искренностью. Остальные мямлили как-то скучно. У меня по лицу непрерывно катились слёзы, но я их не стеснялся. [Я, вообще-то, как говорит моя нынешняя жена Лена, "Очень сентиментальный человек. Хотя и жестокий". Правильно. Я могу оплакивать судьбу мультяшного утёнка Тима (шучу), но если какой-нибудь бандит - негр, мексиканец или даже белый (что маловероятно) - влезет в наш дом - пристрелю и сделаю контрольный выстрел в голову без малейших колебаний. Слава Богу, четыре пистолета по всему нашему дому в разных местах рассованы. Единственная забота в этот момент будет, как пристрелить так, чтобы карпет (ковролин, по-русски?) кровью не загадить. Благо колорадский закон "Мейк май дэй" разрешает использовать оружие, если кто-то проникает в ваш дом. Вы спросите, а зачем же контрольный выстрел? А затем, что в таком случае подранков оставлять категорически нельзя. Чужой труп в твоём доме - нет проблемы. А вот если подранок, да ещё негр или мексикан - гаси лампу и сливай воду! Засудят тебя за нарушение прав человека, за свободу слова, за расизм и за чёрта в ступе. И будешь пожизненно выплачивать компенсацию пострадавшему. Нет уж, нет уж! И не уговаривайте! Опять же перед глазами пример из истории нашей революции. Великий Вождь Красножопых (мирового пролетариата тож) был свиреп, как стая пираний, и никогда не оставлял подранков. По свидетельству Надежды Константиновы он, настреляв полный чёлн уток, веслом добивал всех подранков. См. мою докубайку "Был ли Ленин пидерасом? Но, железно, палачом!". Так что в этом плане я верный ленинец].
       Вокруг многие студентки громко всхлипывали. Какая-то женщина истерически разрыдалась, за ней тут же другая и третья. Подавляющая часть советских людей отчётливо сознавала, что без руководства Сталина становилось совершенно не понятно, как страна сможет жить дальше. Так что плакали не только от того, что было непереносимо жалко Сталина, но и от неизвестности и жалости к самим себя.
       [Посмотрите коротенький фильм "Похороны Сталина" здесь: http://www.youtube.com/watch?v=e4zrfwtGz4U ]
      

    []

    9 марта 1953 г. Сейчас помянем Великого Человека. Я грустен, Лена Боровская слегка улыбается, а вечно жизнерадостная Маритка просто расплылась в улыбке. Но не потому, что не жалела почившего Вождя, а просто из-за природной жизнерадостности.

       Вечером Мария Александровна, московская Мариткина тётя, старшая сестра КыСанны, застелила стол белой скатертью, поставила на стол немудрящие закуски и вдруг, нашему удивлению, достала, вероятно, из какой-то заначки поллитровку водки. Да, правильно, надо по русскому обычаю помянуть умершего великого человека. Даже себе МарьСанна, никогда не пьющая, налила половину рюмки. Она встала:
       - Ну, мальчики-девочки, давайте. Сдох тиран, в ад ему дорога!
       Мы были сражены, как ударом молнии.
       - Тё!! - истошно заорала на тётку возмущённая Маритка. - Что ты говоришь?! Как ты можешь?!
       - А то и говорю! На нём кровь тысяч, да что я, миллионов неповинных людей! И в том числе - твоего отца, расстрелянного командира Красной Армии! Накануне войны! Гитлер потому и напал, что видел, что Красная Армия лишена почти всех командиров!
      
       ...Когда, вернувшись в Ленинград, я рассказам мамочке о совершенно странном поведении моей любимой Мариткиной тёти Марии Александровны, мамочка заметно помрачнела. Мамочка знала и любила Марию Александровну, но, конечно, как можно так кощунственно о великом человеке. Все знали, что в нашей армии незадолго до войны окопалась большая группа командиров высшего эшелона во главе с маршалом Тухачевским, командармами Блюхером, Якиром, Уборевичем и прочими, оказавшихся предателями Родины, связанными со всеми вражескими разведками. Я сам во втором или третьем классе в учебнике на их фотографиях им страшные усы и рога пририсовывал. Возможно, и Мариткин отец тоже был замешан в этой кодле. Слава богу, наша партия тогда, в 37-38 годах, смогла их разоблачить и сурово покарать. А если бы нет? Как бы мы смогли победить в Великой Отечественной войне, если бы Красная Армия в первые же дни войны без боя отступила бы и дала возможность немцам захватить нашу страну?
       Мамочка в это время молча подошла к своей кровати, сдвинула подушку к ногам и задрала переднюю часть матраса вертикально. Потом она попросила, чтобы я дал ей ножик. Мамочка ножом вспорола шов матраса и вытащила их него что-то завёрнутое в старую газету. Затем она положила матрас и подушку на место, вынула из газеты обыкновенную школьную тетрадку в клеточку, цена 13 коп., с таблицей умножения на задней обложке, и всё так же молча протянула тетрадку мне. Я открыл первую страницу. Характерным мамочкиным почерком, не похожим ни на какой другой (она испортила почерк пером "Рондо"), было написано:
      

    []

    Первая страница мамочкиной копии письма Наркому Обороны СССР

    Копия

    Народному Комиссару Обороны СССР

       От заключённого Тавдинского лагпункта СевУраллага
       Литинского Николая Николаевича, рожд. 1897 года
      
       Я, бывший командир батальона 13 стр. [стрелкового, догадался я] полка 5 с.д. [стрелковой дивизии], 30 апреля 1938 года был арестован в м. [местечке?] Боровуха (место квартирования полка) Особым отделом 5 с.д. и посажен в Полоцкую внутреннюю тюрьму НКВД. Никакого обвинения ни при аресте, ни в тюрьме мне предъявлено не было, и я не знал, за что арестован. 17-го мая я был вызван первый раз на допрос уполномоченным Особого отдела Злотовым, который дал мне лист бумаги и карандаш и сказал, чтобы я писал признание в своей контрреволюционной деятельности. На мои уверения, что я никогда никакой к.-р. деятельностью не занимался, он не обращал никакого внимания, не предъявлял мне никаких обвинений и продолжал требовать какого-то "признания". В таком духе продолжался целый ряд допросов, причём эти допросы велись исключительно в ночное время с 22 часов до 6-7 часов утра. В конце концов Злотов, видя, что я не поддаюсь его воздействиям, стал водить меня на допрос к нач-ку Особого отдела Серякову и его помощнику Засыпкину. Все эти трое лиц впоследствии [были] арестованы и осуждены советским правосудием.
       Допросы Серякова и Засыпкина заключались в том, что меня ставили в кабинете, всячески оскорбляли, ругали и издевались надо мной, угрожали и запугивали перспективами страшных пыток, если я не дам "признания" в своей к.-р. деятельности. Я, не зная за собой никаких преступлений перед Родиной и Советской властью, смело отвечал, что готов на всё и "признаваться" мне не в чем. Тогда Серяков постарался напомнить мне о недавно замученном на допросе до смерти начальнике Полоцкого военного госпиталя Мерц, который после страшных побоев и мучений на допросах умер в камере, где сидел и я. Серяков подтвердил, что и со мной будет то же самое, а им это стоит клочка бумажки для написания акта. Никаких обвинений мне также предъявлено не было. Так продолжалось почти два месяца.
       Наконец, 27 июня 1938 г. утром я был вызван на допрос к Засыпкину. Когда меня привели к нему в кабинет, он в грубой форме потребовал, чтобы я немедленно писал признание в своей к.-р. деятельности, иначе будет плохо. Я повторил то же, что неоднократно повторял, что я никакой к.-р. деятельностью никогда не занимался, честно и добросовестно работал в РККА в течение 20 лет и что признаваться мне не в чем. Тогда Засыпкин подскочил ко мне и стал кричать на меня, грубо ругаться, махать кулаками перед лицом и всячески издеваться надо мной. Видя, что это не помогает, он приказал поднять и вытянуть руки вверх и сделать в таком положении 1000 раз глубоких приседаний и считать вслух. Эту мучительную процедуру я проделал только 100 раз и, совершенно измученный, не мог не только продолжать, но и подняться с пола. Тогда Засыпкин подскочил ко мне с бранью и стал бить меня кулаками и ногами, заставляя подняться. Кое-как мне это удалось, и Засыпкин приказал мне продолжать приседания, но уже не до 1000, а до 1800 раз. Я смог сделать ещё только 20 приседаний и, окончательно измученный, не смог уже подняться с пола. В это время в кабинет вошёл Серяков, схватил меня за плечи, поднял и представил к стене, чтобы я не упал. После этого он стал издеваться надо мной, угрожать мне поломать все кости, и грубо требовать признания в моих преступлениях. Я категорически отказался от всякой клеветы на самого себя и на других. Тогда он начал уговаривать меня по-хорошему написать "признание" в том, что я был завербован бывшим командиром полка Погоняйло (арестов. в 1937 году) в антисоветский заговор, что я, в свою очередь, якобы, завербовал туда несколько человек командиров и занимался вредительством в боевой подготовке своего батальона. Я с негодованием ответил ему, что никогда никем ни в какой заговор завербован не был, никого не вербовал и вредительством не занимался, что может подтвердить командование полка, т.к. мой батальон был лучшим в части, как по боевой подготовке, так и по всем остальным видам. Серяков стал говорить о том, что мне необходимо написать "признание", что по обстановке так нужно, что другого выхода нет, а это улучшит моё положение в тюрьме, что потом во всём этом разберутся, и что нет ничего страшного поработать немного в лагерях. На все его уговоры я отвечал, что клеветать на себя и других не буду. Тогда Серяков подскочил ко мне и харкнул несколько раз мне в лицо. Когда я вынул платок и хотел вытереть лицо, он не позволил мне и кулаком сильно ударил мне по руке. После этого он ещё несколько раз плюнул мне в лицо, всё время спрашивая: "Будешь писать?" Я отказался. Тогда он набросился на меня и стал бешено избивать меня по голове, по груди и по животу. Несколько раз он прерывал избиение, пил воду и снова набрасывался на меня. В конце концов, я почувствовал, что от побоев начинаю терять сознание, мне стало всё совершенно безразлично, вспомнился Мерц, убитый на следствии, и я решил писать всё, что потребует Серяков, с тем, что на суде расскажу всю правду.
       Я заявил Серякову, что согласен писать что угодно, и он сразу же прекратил меня избивать, усадил за столик, напоил газированной водой, дал закурить и успокоиться и положил передо мной бумагу и карандаш. Я сказал, что не знаю, о чём должен писать. Тогда Серяков подробно меня проинструктировал, что я должен написать о том, что меня бывший командир полка Погоняйло завербовал в заговор, обстоятельства вербовки, задания вредить в боевой подготовке, о том, что я в свою очередь завербовал ряд командиров, при чём Серяков подчеркнул, что фамилии надо писать тех, которые находится на воле. На это я снова возразил, что я никогда никого не вербовал, и не буду втягивать в это дело невинных людей и клеветать на них. На это Серяков со словами: "Опять начинаешь?" сильно ударил меня кулаком по голове. Я больше не сопротивлялся и начал фантазировать, стараясь писать как можно правдоподобнее, чтобы не вызвать снова избиения. Несколько раз Серяков вносил поправки в мою писанину и заставлял переписывать. Когда я, наконец, уже под вечер кончил, Серяков отпустил меня в камеру, предупредив, что к ночи меня вызовет уполномоченный Злотов для окончательной отделки "показаний".
       В течении ночи Злотов заставил меня снова переписать, значительно расширить и дополнить написанное мною днём. Я снова фантазировал над всякими подробностями, выдумывая так, чтобы было похоже на правду. Потом Злотов напил меня чаем с булками и колбасой, сказал, что сам обработает мои "показания" и, как он выразился, "обострит углы" и перепечатает их на машинке в форме вопросов и ответов, а через день вызовет меня подписать их.
       29 июня я был вызван в кабинет Серякова, где уже сидел, кроме него, Засыпкин, Злотов и прокурор IV стр. корпуса Мильцын. Я хотел здесь же заявить прокурору о том, что меня силой вынудили дать вымышленные показания, что всё, что я написал, неправда, но грозный взгляд на меня Серякова заставил меня отказаться от моего намерения. Мои выдуманные показания в обработке Злотова были им зачитаны вслух, после чего я подписал их. Присутствующий при этом прокурор не задал мне ни одного вопроса. После этой процедуры Злотов увёл меня к себе в кабинет и там заставил меня подписать бумажку о предъявлении мне обвинения, причём он предупредил меня, чтобы я не ставил дату, т.к. он её поставит сам. Я понял, что мне предъявляется обвинение задним числом.
       В конце июля я подписал протокол об окончании следствия, причём Злотов не дал мне ознакомиться с материалами дела.
       В двадцатых числах сентября 1938 г. приехала какая-то комиссия, говорили, что по назначению из Москвы, которая вызывала арестованных командиров 5 с.д. и интересовалась, как велось следствие. В числе первых вызван был и я. Я рассказал председателю комиссии всю правду, как меня вынудили дать вымышленные показания, как избивали на допросах, и категорически отказался от этих вымышленных показаний. Комиссия записала это всё в блокнот, и на этом дело кончилось.
       5 октября 1938 года нас всех арестованных военнослужащих отправили в г. Смоленск. 15 ноября того же года меня судили Военным Трибуналом БОВО [Белорусского Особого Военного Округа]. Суд продолжался не более 20 минут. Я сказал суду всю правду по своему делу, как был арестован, как велось следствие, и как меня вынудили дать вымышленные показания. Но трибунал под председательством бригвоенюриста Лернера, несмотря ни на что, и не требуя никаких свидетельских показаний, приговорил меня к расстрелу.
       Я подал жалобу и 53 дня сидел в камере смертников, пока 7 января 1939 г. мне не объявили решения Военной комиссии Верх. Суда по моей жалобе о том, что приговор отменён, и дело передаётся на доследование и новое расследование. Доследование велось Особым отделом БОВО. Я снова категорически отказался от показаний, выбитых из меня в Полоцке, и подтвердил свою совершенную непричастность ни к какому заговору и невиновность в приписываемых мне преступлениях. Я настаивал на даче мне очной ставки с Погоняйло и другими лицами, показавшими на меня, т.е. из которых были выбиты показания так же, как и из меня. Но на все мои настойчивые ходатайства, и от следствия, и от прокурора БОВО последовал отказ в предоставлении мне очных ставок. Всё доследование велось следователем Ивановым в корректной форме и по правилам УПК [Уголовного Процессуального Кодекса]. В результате доследования 7-й пункт о моём вредительстве отпал.
       7-го апреля 1939 г. я подписал протокол об окончании доследования, и моё дело было передано прокурору БОВО. 23-го мая мне сообщили, что моё дело снова возвращено в Особ. отдел. 19-го июня меня снова вызвал следователь Иванов и в присутствии пом. прокурора БОВО задал мне несколько незначительных вопросов по ходу дела. Затем помпрокурора немного побеседовал со мной и обещал, что моё дело на днях будет рассмотрено Трибуналом. Я в третий раз подписал протокол об окончании доследования.
       В дальнейшем моё дело Военный Трибунал БОВО не принял к рассмотрению и снова возвратил в особый отдел БОВО, т.к. материалов для суда не было, и судить меня было не за что.
       Последнее сообщение о возвращении моего дела вновь в Особый отдел я получил в сентябре 1939 г. и с тех пор ничего не знаю о движении моего дела.
       В двадцатых числах декабря мне было объявлено постановление особого совещания НКВД - 5 лет ИТЛ [Исправительно-Трудовых Лагерей] за участие в антисоветском военном заговоре, а 7 февраля 1940 г. я был из смоленской тюрьмы направлен для отбытия срока в 6 отд. СевУраллага, ст. Тавда, где и нахожусь до настоящего времени.
       Мой отец был дворянин, преподаватель, последнее время жизни до 1934 г. работал в Ленинграде в Военно-Медицинской Академии. Я летом 1917 г. окончил [Павловское] военное училище и стал прапорщиком. В этом звании я пробыл до демобилизации моей из старой армии, т.е. до марта 1918 г. А 1-го июня 1918 г. я добровольно поступил в Красную Армию, участвовал в гражданской войне на Восточном и Южном фронтах. После окончания войны со всей энергией и инициативой переключился на мирное строительство Красной Армии. Часто в тяжелых условиях, без учебных пособий и комсостава, не щадя ни сил, ни своего здоровья, я упорно работал над повышением и укреплением боевой подготовки своих подразделений, над воспитанием и обучением кр-цев [красноармейцев] и комсостава. Эта моя работа была отражена в аттестациях (с 1923 г.), приложенных по моему требованию к делу. За последние 7 лет моего командования батальоном я имел 12 ценных наград от командования дивизии, корпуса и Округа за подготовку батальона, за отличную подготовку кр-цев и комсостава, за инициативу, рационализацию и усовершенствования в деле боевой подготовки. Мой батальон был лучшим в дивизии, что может подтвердить как командование полка, так и командир дивизии Гусев, работающий в настоящее время в Москве.
       Никогда ни в каких к.-р. организациях я не состоял, никогда никто не посмел завербовать меня в военный антисоветский заговор и никогда вредительством я не занимался. Честно и добросовестно работал, выполняя своё дело в течении 20 лет в РККА, не считаясь [ни] с личным отдыхом, ни с личными и семейными делами. И теперь за всё это меня искусственно сделали врагом народа, оклеветали, ошельмовали и выбросили из общества преданных Сов. власти людей. За что? Кому это надо? В чём причина? Мне совершенно не понятно, если не считать клейма моего дворянского происхождения. Но это "дворянство" было всегда лишь ненужной мишурой, т.к. мой отец бросил семью, когда я был ещё ребёнком. Моя мать, когда осталась одна без средств с четырьмя детьми на руках, стала уроками добывать средства к нашему существованию и так продолжала до своей старости, до тех пор, пока не дала нам образования и не поставила нас на ноги. Отец ничем никогда нам не помогал. Жизнь в постоянных лишениях и недостатках способствовала тому, что я сразу же после Октябрьского переворота твёрдо и сознательно стал на сторону Советской власти и оставался таким вплоть до моего ареста.
       Я считаю свой арест и заключение в ИТЛ или грубой ошибкой или гнусной провокацией со стороны настоящих врагов Родины, народа и Сов. власти, пробравшихся в органы НКВД и срывавших и уничтожавших честных и невинных людей с ответственной работы и подрывавших мощь Красной Армии. Такими гнусными провокаторами и явились лица, которые арестовали меня и вели "следствие" в Полоцке - Серяков, Засыпкин и Злотов, которые впоследствии были арестованы сами и строго осуждены Советским правосудием.
       Убедительно прошу Вашего ходатайства и содействия к скорейшему пересмотру моего дела, прошу тщательно разобраться в нём, установить мою невиновность и дать мне возможность продолжить мою честную и нужную работу в рядах РККА.
       Прошу дать мне возможность ещё раз доказать мою сознательную и искреннюю преданность Родине и Сов. власти и готовность в любой момент отдать за неё свою жизнь.
      
       10 августа 1940 г.
       Подпись Литинский
      
      
       Когда я закончил читать письмо дяди Коли, меня всего буквально трясло. Даже зубы клацали.
       - Ну, потом-то разобрались и его выпустили? Как же он попал на фронт? - с трудом выдавил я из себя.
       - Нет. На фронт он не попал. Он умер в лагере в сорок втором. Нелли получила потом ответ на её запросы. Что умер. В лагере. И она вышла за Сергея Евгеньевича.
       Ай-яй-яй. Товарищ Сталин... А как же, что "капитан Литинский погиб в первые дни войны, выполняя особое секретное задании Ставки"? Наврал? Подожди, но это же не Сталин, это же мамочка мне говорила, что дядя Коля погиб в первые дни войны, ещё заранее золотые коронки на стальные поменял! Я поднял на мать злобные глаза. Она явно прочла в них мой вопрос:
       - А как я могла тебе, мальчишке, верящему беззаветно в нашего гениального вождя, рассказать правду, что твоего любимого дядю Колю пытали?! И приговорили к расстрелу? И сгноили в лагере? Что из пяти маршалов Советского Союза расстреляли троих? Что из пятнадцати командармов первого и второго ранга - расстреляли тринадцать? И так далее - расстреляли и пересажали, уж не знаю сколько процентов, вплоть до капитанов, командиров батальонов, как Колю. Это был тотальный разгром наших командиров. Ты думаешь, отчего немцы разгромили Красную Армию в первые же месяцы войны? Я думаю, что из-за этого! А кто остался? Из пяти маршалов - Ворошилов да Будённый, те ещё командармы! В гражданскую, может быть, они были хороши в конные атаки водить, а в эту войну Ворошилов в самом начале покомандовал месяц Северо-Западным фронтом - убрали его за профнепригодностью, покомандовал пять дней Ленинградским фронтом - полный развал, убрали его. Да и не военный он был, а партиец. А Сталин, что - тоже гениальный полководец? Он же тоже только партиец! Вот немцы нас и разгромили в сорок первом! Может, потом выучился? А сколько в тридцать седьмом - тридцать восьмом было посажено и расстреляно инженеров, изобретателей, учёных? Да что учёных - рабочих и колхозников? За двадцатиминутное опоздание на работу в тюрьму сажали! За подобранный со сжатого поля колосок! А голод на Украине, когда всё зерно у крестьян подчистую забирали? Сколько миллионов умерло? Что, Сталин этого не знал?! Да наверняка сам и организовал эти чистки! Как я могла бы тебе это рассказать?! Ты бы возненавидел нашего вождя и наш строй! Ещё бы каких-нибудь глупостей наделал, я тебя знаю. А тебе жить в этой стране!
       - А как же - ты сама говорила, что Сталин - гений?!
       - Да. Гений. Гений злодейства.
       Я сидел и, тихонечко подвывая, раскачивался, как тот еврейский мальчик-лунатик. Только медленнее. Случайно мой взгляд упал на пожелтевшую газету, в которую была завёрнута мамочкина тетрадка. Какая-то странная газета небольшого формата. Придвинул её к себе, развернул и увидел карикатуру. Посмотрел внимательно - это явно усатый и носатый Сталин замахивается топором на какого-то связанного солдата в советской форме. Ничего себе! На русском языке газета! Подпись под карикатурой я не запомнил.
       - Ма, что это?
       - Это? Это не надо тебе смотреть. Это я у Сергея Евгеньевича изъяла. Это финская газетёнка, антисоветская, разбрасывали их на фронте нашим солдатам с самолётов, как листовки, чтобы переходили. Дай сюда. Её надо уничтожить, не дай бог.
       Я снова взял тетрадку. Я же до конца не дочитал, прочёл только письмо дяди Коли. Там было что-то ещё. А, это копия письма тёти Нелли:
      

    Прокурору Союза СССР т. Вышинскому

      
       Гр. Литинской Елены Алексеевны,
       проживающей в г. Полоцке, ул. Ленина, 61.
      
       30 апреля с/г Полоцким НКВД арестован мой муж Литинский Николай Николаевич, военнослужащий капитан 13 стр. полка (г. Полоцк). В августе при передаче грязного белья мной была получена записка: "Прошу: завтра поезжай в Москву, добейся М.И. Калинина или Комиссию советского контроля. Расскажи всё про меня. Расскажи, что пытками заставили взять на меня вину в тяжелом преступлении. Проси, чтобы меня вызвали в Москву или прислали кого-нибудь расследовать. Дам важные показания".
      
       21-го августа я выехала в Москву и обратилась в прокуратуру Союза. Меня принял прокурор по делам военных с устным заявлением. Не получив должного внимания, я вернулась обратно в Полоцк.
       16 октября я обратилась к начальнику особого отдела 5 с. Д. т. Серякову с вопросом о судьбе Литинского, он мне ответил: "Будет суд, могу сказать, что он, конечно, не вернётся, будет осуждён". Эта фраза толкнула меня ещё раз поехать в Москву и просить Вашего вмешательства. Не допускаю, чтобы у нас в Советском Союзе было разрешено применение насильственных мер при допросах. Считая это фактом, требующим вмешательства вышестоящих органов, обращаюсь к Вам с убедительной просьбой расследовать дело Литинского. У меня есть основания считать, что арест - результат личных счётов и склок.
       Имея ряд фактов, подтверждающих нечестное и несправедливое отношение к Литинскому, но изложение которых займёт много места, прошу меня выслушать и принять меры к пересмотру дела.
      
       Записка передана мною с заявлением дежурному прокурору воен. Юристу I ранга т. Качанову.
      
       Е. Литинская
      
       25.Х.38 г.
      
       И ещё одна копия письма тёти Нелли:
      

    Главное управление Исправительно-трудовых лагерей МВД,

       Москва, ул. Кирова, 3
      
       Гр. Литинской Елены Алексеевны
      
       Мой бывший муж Литинский Николай Николаевич был осуждён в 1939 г. Особым совещанием НКВД к лишению свободы сроком на 5 лет и отбывал наказание в Тавдинском лагпункте СевУраллага с июня 1941 г. Я не имею от него писем, а последнее его письмо вернулось со штампом, что арестант выбыл. На посланный запрос в Управление никакого ответа не было.
       Ввиду необходимости устройства своих семейных дел, прошу сообщить, жив ли Литинский Н.Н, а если умер, то когда. В случае, если он жив, то прошу сообщить его местонахождение.
      
       Год рождения 1897, май, г. Полоцк, арестован Особым отделом 5 стр. див. 30 апреля 1938 г. В г. Полоцке (м. Боровуха).
      
       Эту копию последнего письма мамочка писала явно в большой спешке, очень много сокращений и просто недописанных слов. Видимо, поэтому не проставлена дата.
      
       - Вот это первое Неллино письмо Вышинскому, - сказала мамочка, увидев, что я кончил читать - вот как оно было написано. У них с Колей был небольшой чемодан с поломанной ручкой. Коля всегда брал этот чемодан, когда уезжал на манёвры или ещё куда. И они в шутку называли этот чемодан "наш ребёнок" - детей-то у них не было, Нелли не могла иметь детей. А ручка была обмотана верёвкой. И Нелли в этом чемоданчике пересылала Коле чистое бельё в тюрьму, и в нём же она получала из тюрьмы грязное бельё. Это ещё вначале было. И вот она однажды получает его записку из тюрьмы вместе с грязным бельём в чемодане. А в записке было среди прочего сказано - "Посмотри ручку нашего ребёнка, не загноилась ли". Ну, Нелли сразу же сообразила, размотала верёвку, и нашла то письмо, о котором говорится в письме к Вышинскому. Два раза она ездила в Москву. Ну, конечно, мёртвому припарки. Никто дело твоего дяди Коли не пересматривал. Так он и умер в лагере в сорок втором. Вместо того, чтобы сражаться с немцами. А Нелли вышла замуж за Сергея Евгеньевича. Он был заместителем начальника зенитной артиллерии Ленинградского фронта. Вот поэтому Нелли и смогла разыскать меня в больничке, когда я уже совсем умирала от дистрофии. Только из-за неё я и осталась живой. Вот и всё...
      

    * * *

       ...И наша жизнь продолжалась. Сразу после смерти вождя советскому народу объявили, что правительство страны - Совет Министров ССС - возглавит Маленков, а его первые заместителями названы Булганин (министр обороны), Молотов (министр иностранных дел), Берия (министр внутренних дел, в каковое министерство было включено прежнее министерство госбезопасности).
       [Можете посмотреть фильм "Борьба за власть после смерти Сталина здесь: http://intv.ru/view/?film_id=67499].
      
       В газетах почти никакой информации не было, всё только было заполнено письмами трудовых коллективов со всей страны с выражением соболезнований по поводу невосполнимой утраты. А через три недели после смерти Сталина, 27 марта 1953 г. была объявлена амнистия для осужденных на срок до 5 лет. В их число попадали отбывавшие наказание за должностные преступления, опоздавшие на работу и прогульщики, женщины с детьми до 10 лет и престарелые. Ага, это был первый шаг Берии как министра МВД.
      
       И вдруг 4 апреля было опубликовано сообщение МВД СССР о ложности обвинений против врачей-вредителей и об их полной реабилитации! А вскоре появилось сообщение о применении в МГБ "недозволенных методов следствия" к этим врачам-отравителям. А у доктора-героя, Лидии Тимашук, изобличившей убийц в белых халатах, отобрали орден Ленина! Это был второй шаг министра внутренних дел Лаврентия Павловича!
       Как-то быстро прекратился в газетах поток соболезнований трудящихся. И длительное время об умершем величайшем вожде газеты не писали ни слова. Как будто его и не было. А потом что-то забормотали о культе личности. Понятно, что о культе Сталина.
       Я уже был подготовлен ко всему письмом дяди Коли к Наркому обороны и рассказами мамочки о Большом терроре 37-38 годов, так что кроме озлобления к нашему родному покойному Отцу и Учителю и к его верным ученикам эти сообщения у меня ничего не вызвали. Бляха, правы, значит, были злобные клеветнические радиоголоса из-за бугра и их подпевала - Рома Радзиховский! Все вечера я теперь проводил около своего лампового радиоприёмника "Рига", прыгая с волны на волну, пытаясь услышать хриплую правду, подавляемую нашими радиоглушилками.
       Дальше - больше: вдруг объявили, что Лаврентий Павлович Берия вышел из доверия и тоже оказался большой какашкой! Сразу после смерти Сталина Берия занял пост первого заместителя Председателя Совета Министров СССР и возглавил реорганизованное Министерство внутренних дел, которое включило в себя прежнее министерство госбезопасности. Поскольку главой правительства стал податливый и запуганный Георгий Максимилианович Маленков, можно говорить о том, что четыре месяца именно Берия стоял во главе страны. А 7 июля 1953 года по результатам Пленума ЦК КПСС было принято постановление "О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия". Информационное сообщение о пленуме было опубликовано в газете "Правда" 10 июля, а затем и во всех остальных газетах. Он был обвинён в шпионаже в пользу Англии и кучи других стран, стремлении к ликвидации Советского рабоче-крестьянского строя, реставрации капитализма и восстановлению господства буржуазии. Также Берию обвинили в моральном разложении (совратил несколько сотен женщин и детей), злоупотреблении властью, а также в фальсификации тысяч уголовных дел на своих сослуживцев в Грузии и Закавказье и организации незаконных репрессий (это Берия, согласно обвинению, совершал тоже, действуя в корыстных и вражеских целях). Портреты Берии отовсюду убрали, дети в учебниках пририсовывали ему усы и рожки.
       Конечно, я не верил в бредовые обвинения ближайшего сотрудника Сталина в шпионаже в пользу Великобритании, Японии и Верхней Вольты. Мы это уже проходили. Все расстрелянные и репрессированные ленинские подельники и военачальники во время прежних чисток тоже числились шпионами всех вражеских разведок. С тем же успехом и дядю Колю можно было обвинить в шпионаже в пользу Островов Зелёного Мыса. Но только слиняв за бугор, я узнал, что товарищ Берия очень много чего сделал полезного для нашей страны (не считая тех жестокостей, которые он совершал, будучи Сталинским Малютой), включая создание нашей атомной бомбы с помощью шайки советских и американских физиков-евреев. А больше всего он принёс пользы советскому народу после смерти Вождя. Писатель Александр Бушков (в апологетике Сталину "Ледяной трон") и куча других источников на интернете предполагают, что Сталин в последние годы собирался разделаться с верхушкой болтунов-коммунистов и передать власть в стране технократам, к которым относился и Берия. И я вполне согласен с приводимыми ими доводами и соображениями. Конечно, хитрые балаболки-коммуняки на верхушке во главе с малограмотным Никитой Хрущёвым понимали, куда клонит Лаврентий, верный продолжатель дела Ленина-Сталина. И пристрелили его, как говорят многие источники на интернете, как собаку, без суда и следствия, пока он их самих не подвинул в сторону. А суд, говорят, был уже без подсудимого.
    К числу наиболее ярких событий, инициированных Берией после смерти Отца народов относятся:
    - Прекращение "дела врачей-вредителей".
    - Прекращение "мегрельского" и "грузинского" дел.
    - Пресечение попыток переселения евреев в необжитые районы страны.
    - Отмена паспортных ограничений, в том числе в Москве и Ленинграде.
    - Предложение отменить госзаймы трудящихся в бюджете на 1953 год.
    - Предложение написать новую, более правдивую историю Великой Отечественной войны.
    - Устранение излишних звеньев бюрократизма, тормозящих внедрение новых научных разработок и государственных решений.
    - Выдвижение вопроса о разделении властей (на партийную и советскую). Берия считал возможным ограничить партийную власть, поручив ей идеологические и пропагандистские задачи. Иначе говоря, он предполагал возвращение к власти Советов, возникшей в результате Февральской революции 1917 года.     То же, по словам Бушкова, собирался совершить Сталин.
    - Предложение лишить Особые совещания МВД-МГБ права выносить приговоры без суда и следствия о высшей мере наказания и лишении свободы на 25 лет.
    - Широкая амнистия заключенных, и, прежде всего осужденных за незначительные уголовные преступления и государственные провинности из серии воровства трех колосков, прогулов или систематических опозданий на работу.
    - Освобождение и реабилитация ряда высоких представителей партийных, советских, военных, научных, культурных и общественных кругов. Например, жены Молотова, репрессированной за участие в "еврейском деле".
    - Повышение роли национальных кадров в республиках с тем, чтобы не русские ставленники, а местные кадры решали все. Это особо проявилось в специальных инициативах Берии в Литве, Латвии, Белоруссии и на Западной Украине, а также в предложениях, чтобы каждая республика имела свои государственные награды (медали, ордена и пр. с национальной символикой).
    - Решение "не украшать" улицы портретами живых вождей и не носить их изображения на праздничных демонстрациях.
    - Внутрипартийное осуждение культа личности Сталина на другой день после его похорон и принятие решения, согласно которому имя Сталина стало исчезать со страниц печати и в передачах радио и телевидения, что в конечном итоге имело целью публичное развенчание культа в масштабах всего общества.
    - Поднятие вопроса о возвращении Японии спорных островов Курильской гряды.
    - Попытка установления дружественных связей с Югославией, строившей социализм по особому, свободному нэповскому образцу, т.е. с неограниченным по времени допущением всех форм собственности.
    - Предложение не насаждать колхозы и вообще отказаться от строительства социализма в Восточной Германии, разрешив слияние ГДР с ФРГ на буржуазно-демократических принципах; в целях же недопущения новой войны заключить с объединенной Германией договор, исключающий ее вхождение в какие бы то ни было военные блоки.
    - Резкое сокращение численного состава советской разведки в капиталистических странах.
    - Прекращение издания полного собрания сочинений Сталина    .
       Разумеется, эти пункты не во всех отношениях отражают действительно проводившиеся Берией для наступления "оттепели" меры, но они вполне показывают характер предпринятой им либерализации СССР. ("Что успел сделать Берия?" http://www.fsb.ru/fsb/history/author/single.htm!id%3D10317990@fsbPublication.html).
       Не надоело? Или вы всё это знаете? Ну, кто захочет освежить в памяти дела давно минувших дней, почитайте ещё. Вы же все лентяи, по себе сужу, сами ведь на интернет искать не полезете, так вот для вас: (http://www.coldwar.ru/stalin/stalin2.php):
       Общество ждало реформ. И Берия начал действовать. В течение марта-июня 1953 г. Берия выступил с рядом предложений, главные из которых были направлены на реформирование системы МВД/МГБ. Предложения Берии включали следующие основные позиции: передать лагеря и колонии из МВД в ведение Министерства юстиции (кроме особых лагерей для политических заключенных), ограничить сферу применения принудительного труда в экономике и отказаться от нерентабельных "великих строек коммунизма", пересмотреть сфабрикованные дела, отменить пытки при проведении следствия, провести широкую амнистию (последняя также не должна была касаться осужденных по политическим мотивам) и др. 27 марта 1953 г. была объявлена амнистия для осужденных на срок до 5 лет. В их число попадали отбывавшие наказание за должностные преступления, опоздавшие на работу и прогульщики, женщины с детьми до 10 лет и престарелые. "Бериевская амнистия", вопреки широко распространенному мнению, не касалась убийц и бандитов, но и не затрагивала политических заключенных (получивших 58-ю статью). В начале апреля 1953 г. прекращено "дело врачей".
       Прекратили существование такие "великие стройки коммунизма", как железная дорога Салехард-Игарка, Байкало-Амурская магистраль, тоннель Красноярск-Енисейск, Главный Туркменский канал и Волго-Балтийский водный путь. Однако инициатива и напор Берии выходили за рамки компетенции МВД. Будучи широко информирован по линии внешней разведки, он настаивал на немедленной нормализации отношений с Югославией, а также на отказе от дорогостоящего строительства социализма в ГДР и создании единой нейтральной Германии. В мае-июне Берия обратился в Президиум ЦК КПСС с тремя записками по национальному вопросу - "Вопросы Литовской ССР", "Вопросы западных областей Украинской ССР" и "Вопросы Белорусской ССР". В этих записках Берия обосновывал необходимость пересмотра принципов национальной политики, который заключался бы в отказе от насильственной русификации и выдвижении на руководящие посты национальных кадров. Берия в данном случае действовал в пределах своей компетенции, поскольку его предложения по кадровым вопросам касались прежде всего смены руководящего состава органов внутренних дел и государственной безопасности.
       Во время обсуждения этих записок в ЦК Берия получил почти единодушную поддержку, со стороны Хрущева и Маленкова. Записки Берии находились в русле принятых еще в 1952 г, решений. Еще при Сталине в феврале 1952 г. Секретариат ЦК ВКП(б) специально обсуждал этот вопрос в связи с отчетом о работе Вильнюсского обкома ЦК КП(б) Литвы. Председательствовавший на том заседании Маленков говорил о необходимости менять политику в отношении национальных кадров, и прежде всего тот порядок, по которому получалось, что "бандиты у себя друг другу больше доверяют, нежели наши работники в МГБ". После этих записок в НКВД началась "коренизация" аппарата союзных и автономных республик.
       Вот интересный факт. В июне 1953 г. Хрущев по примеру Берии готовит записку в Президиум ЦК "О положении дел в Латвийской ССР" и проект постановления ЦК по этому вопросу. Текстуальное сравнение записок Берии по Украине, Белоруссии и Литве с запиской Хрущева по Латвии доказывает, что Хрущев при составлении своей записки непосредственно руководствовался записками Берии. Видимо, Берия начал расследование смерти Сталина. Как раскопал Мухин, Берия арестовал лечащего врача Сталина. И уже 28 апреля 1953 года Игнатьева исключают из членов ЦК. Такой шаг просто так не делается.
       [А вот теперь, ребята, присядьте на копытах - В. Л.]: В мае 1953 года была отменена главная привилегия партократов, конверты. По инициативе Маленкова было принято постановление правительства о пересмотре норм денежного вознаграждения для партийных и хозяйственных чиновников. [Я на 100% уверен, что робкий пингвин Маленков на это не сам решился, а подбил его всё тот же верный сталинец тов. Л.П. Берия. - В.Л.]. Раньше, например, руководитель отдела ЦК КПСС приравнивался по размеру денежного довольствия к министру, заместитель заведующего отделом - к замминистра и так далее. По новым правилам партийные чиновники должны были получать меньше хозяйственников, при этом те и другие теряли часть своих доходов, особенно тех, что выдавались в пресловутых "конвертах". Конечно, это вызвало возмущение аппаратчиков. Маленков замахнулся на "святая святых" - на привилегии партийных чиновников. И вот этого Маленкову простить потом не смогли
       Как председатель Совета Министров, в мае 1953-го Маленков отменил "конверты", официально введенные Совмином еще до войны всему партийному аппарату, то есть денежные доплаты первым, вторым, третьим и прочим нумерованным секретарям, заведующим отделами и так далее, от ЦК КПСС до райкома партии. В дополнение к основной эти люди получали еще как минимум три зарплаты, не облагаемые налогом. Плюс "вертушка", кремлевский телефон, кремлевская поликлиника, кремлевская столовая, кремлевский санаторий и т. д. И вот все это было отнято. Более того, тут же была прибавлена зарплата всем работникам советского аппарата. Если прежде первый секретарь обкома получал в четыре-пять раз больше председателя облисполкома, то теперь председатель облисполкома оказался более обеспеченным.
       На Маленкова обиделись тогда не только партаппаратчики. Даже самые близкие соратники, казалось бы, люди вовсе не бедствующие, накинулись на него с упреками. По словам дочери Маленкова, Булганин как-то сказал ей на прогулке: "Что это выдумал твой батюшка?"
       [Ну и как вы, ребята, считаете, правильно ли поступил верный ленинец тов. Н.С. Хрущёв и другие верные ленинцы, пристрелив, как псину, охальника Лаврентия Палыча, покусившегося на самое святое для партийцев - их hроши? Я полностью на стороне Никиты и всех остальных коммунистов. Болтай, что хошь, а наши hроши не трожь. (Как вам мой афоризм, а?) - В. Л.].
      
       Мамочка ещё до смерти Сталина советовала мне обязательно вступить в коммунистическую партию, объясняя мне, что партия переродилась, заполнена бюрократами и карьеристами, идущими в партию для получения тёплых местечек и "конвертов". "Честные молодые люди, как ты, должны идти в партию, чтобы оттеснить от руководства лицемеров-карьеристов, чтобы очистить партию от этой авгиевой нечисти". [Мамочка, конечно, ничего не слышала о книгах Абдурахмана Авторханова "Технология власти" и "Происхождение партократии", которые были опубликованы много позже, но высказываемые ею идеи о коммунистической партии вполне соответствовали авторхановским. Подробно об Авторханове и о том, как я чуть не схлопотал семь лет и пять "по рогам" за несколько фотокопий страниц "Технологии власти", обнаруженных у меня при обыске, любопытствующие могут прочесть в моей докубайке "Обыск и допросы. (Самсонов. Якир. Буковский"): http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/obyskidoprosy.shtml].
       Но я, слава Богу, своевременно не послушался мамочку и при жизни Сталина не вступил ("Абрам, ты всегда во что-то вступаешь. Вчера в говно, а сегодня в партию"). А после его смерти, наслушавшись мамочкиных рассказов и вражьих голосов из-за бугра, быстро понял, что мне с партией не по пути. Помните старый советский лозунг (ну, ладно, не придирайтесь, пусть будет по-вашему - слоган): "Коммунисты - это ум, честь и совесть нашей эпохи!" Так вот, когда Боженька создавал "новую общность людей - советский народ", то он наделял трудящихся, вступающих в компартию, именно этими тремя качествами. Но, учитывая, что в Советском Союзе во всё время его существования был вечный дефицит всего, то и Боженька, приноравливаясь к философской категории коммунистического "дифсита", наделял совлюдей, вступающих в ВКП/б/ - КПСС только двумя качествами из этой триады. То есть такой получался расклад: если человек становится коммунистом, то, если он умный, то тогда, значит, он бесчестный (бессовестный), и вступает в говно только из меркантильных соображений. Если человек вступил в партию, и при этом он честный и совестливый, то тогда он не умный (дурак). Если человек умный и честный, то тогда он не может стать коммунистом. Третьего не дано.
      
       Впоследствии, через 8 лет, по причине беспартийности меня не могли назначить начальником Полярной Высокоширотной Воздушной Геофизической экспедиции (ПВВГЭ) НИИ геологии Арктики, выполнявшей гравиметрическую съёмку советских арктических морей в соответствии со специальным совсекретным постановлением Совмина СССР о проведении Мировой гравиметрической съёмки. Раскрою секрет полишинеля - гравитационные данные необходимы для введения поправок в траекторию полёта баллистических ракет. Особенно нужны эти данные для Северного Ледовитого океана и его морей, через который самым коротким и прямым путём прокладываются трассы ракет, нацеленных на американские города. Ну, и, естественно, для атомных подводных ракетоносцев, которым необходимы эти данные также в местах запуска ракет. Теперь вам понятно, ради чего втихаря трудился наш Совет Министров, поручивший Министерству геологии и в лице главного геофизика Союза профессора Всеволода Владимировича Федынского совместно с Военно-Морским флотом СССР выполнить эту работу? Флот должен был производить гравиметрическую съёмку Центрального Арктического бассейна, а наш Институт геологии Арктики - съёмку шельфовых советских арктических морей. Моря - нам, геологам, потому что на шельфе должны быть, как всегда, богатые месторождения нефти и газа. А по гравитационным аномалиям можно предсказать, где эти месторождения можно найти. А уж воякам - "бери, небоже, что нам негоже" - глубоководный Центральный Арктический бассейн.
       В подготовке материалов для этого постановления и в создании Полярной экспедиции я принимал самое активное и непосредственное участие. Я предложил и разработал эту самую методику гравиметрической съёмки на дрейфующих льдах с опорой на морской маятниковый прибор (созданный для подводных лодок М.Е.Хейфецом в ЦНИИГАиК - институте геодезии и картографии), с применением "затушенных" кварцевых гравиметров. В 1962 году я опробовал эту методику на дрейфующей льдине в районе подводного хребта Ломоносова, недалеко от Северного полюса, в гидрографической экспедиции ВМФ "Север-14". Эта методика и была использована в дальнейшем для съёмок всех ледовых Арктических морей СССР Полярной экспедицией НИИГА и в центральной части Северного Ледовитого океана экспедициями ВМФ [смотрите мои докубайки "Будни дрейфующей ледовой базы" http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/budni.shtml,
       "Отважные дрейфуньи" http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/dreyfuni.shtml,
       "Дрейфующая Россия" http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/sever-67.shtml,
       "Дрейфующая Америка" http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/drejfujushajaamerika.shtml, "Жировиана" http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/zhiroviana.shtml].
      
       Я писал многочисленные письма от имени директора НИИГА во многие десятки геофизических инстанций, в Генеральный штаб ВМФ, руководству Полярной авиации, и в кучу разных других организаций. Мотался в командировки в гидрографическую экспедицию ВМФ в Архангельск, в штаб Северного флота в Мурманск, в морскую геофизическую экспедицию в Геленджик и в Керчь (в Керчи вместе с Н.Н Трубятчинским принимал участие в морских геофизических работах), в московский ЦНИИГАиК к Хейфецу, дневал и ночевал в Министерстве геологии в Москве, работая вместе с начальником геофизического главка В.В. Федынским и его правой рукой Л.В. Петровым. Начальник отдела геофизики НИИГА Раиса Михайловна Деминицкая, принимавшая участие в создании Полярной экспедиции, неоднократно пыталась меня убедить, что без вступления в партию я не смогу достичь достойного положения в советском обществе. Но я к тому времени полностью разочаровался в идеалах коммунизма в отдельно взятой стране, а стать лицемером, как подавляющее большинство умных членов партии в Советском Союзе, и мараться в говне я не мог. Я отговаривался тем, что я ещё недостаточно сознательный, не до конца созрел для высокого звания члена партии Ленина-Сталина, и т. п. Я чувствовал, что Деминицкая с презрением выслушивает мои отговорки. Она пустила в ход тяжёлую артиллерию - очень уважаемого мной директора НИИГА Б.В. Ткаченко. Выслушав мои доводы, Борис Васильевич сказал, что он уважает моё мнение, "но начальником экспедиции Вы быть не сможете - эта должность входит в номенклатуру райкома".
      

       []

      

     Начальник отдела геофизики НИИГА Р.М. Деминицкая.

      []

    Начальник Полярной экспедиции А.П. Витязев.

       На роль начальника экспедиции Деминицкая нашла коммуниста Александра Павловича Витязева, бравого капитана первого ранга в отставке, не знакомого с геофизикой. (Уж лучше бы взяла не моряка, а лётчика - экспедиция-то воздушная). А я с облегчением стал главным инженером экспедиции - мог заниматься производством, научными и техническими вопросами, не отвлекаясь на портянки, палатки, унты, добывание жратвы и заброску ГСМ в полярные аэропорты и на дрейфующие ледовые базы, которыми я с увлечением и командовал в течение четырёх съёмочных сезонов. К этому периоду моей жизни и эволюции я вернусь позже. Упомяну только, что в 1967 году коммунист Витязев приписал себе 427 рублей за налёт съёмочных часов на вертолёте в Чукотском море, хотя он и не летал на съёмку [см. докубайку "Обыск и допросы" http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/obyskidoprosy.shtml, в самом конце]. Ну, это просто иллюстрация тезиса - если коммунист и умный, то, значит, бесчестный. Да вот то же можно сказать и о коммунистке Деминицкой, очень умной женщине, ну просто уж о-очень. Так вот она, будучи в экспедиции Люси Самуиловны Вейцман (жены академика Г.А. Гамбурцева, директора Института Физики Земли), скоммуниздила у неё данные 200 измерений толщины земной коры методом глубинного сейсмического зондирования (ГСЗ), собранных Л.С. Вейцман. Деминицкая переписала ценнейшие результаты сейсмозондирований без разрешения Вейцман. Эти данные без ссылки на источник легли в основу так называемых формул Деминицкой, позволяющих вычислять толщину земной коры по гравитационным данным и высоте рельефа Замки. Мне довелось присутствовать при рождении этой формулы. Сама Деминицкая в математике "ни в зуб ногой", поэтому она при мне попросила Николая Николаевича Михайлова, прекрасного математика, бывшего беспартийного начальника отдела геофизики, место которого она заняла, найти математическую зависимость между гравитационными данными и толщиной земной коры, которые предоставила ему Деминицкая. На следующий день Н.Н. принёс построенный график, который он аппроксимировал довольно простой формулой. Он передал лист бумаги Деминицкой, робко сказав в своей манере, растягивая слова: "Ра-иса Ми-хай-ловна, мне кажется, что Вам тут мо-жно на-пи-сать инте-рес-ную ста-тью...". "Что-о?!" - взвизгнула Раиса Михайловна, видимо, не расслышав слово "Вам" . "Вас это совершенно не касается!" - и с этими словами она в клочки разорвала бумагу Михайлова. "Да я не про себя, Ра-и-са Ми-хай-ло-вна...", ещё более заикаясь, залепетал перепуганный учёный. "Слушать ничего не хочу!" - гневно крикнула начальница, швырнув клочки на его стол и удаляясь. В отделе геофизики работала молодая симпатичная сотрудница Лариса, брат которой, окончивший математический факультет ЛГУ, стал оперным певцом в Кировском театре. Вот ему, как лицу совершенно незаинтересованному, и передала Деминицкая через его сестру таблицы данных, естественно, не говоря, какие это были данные. Хотя это предостережение было излишним - певцу было "по барабану" - земная кора эта или апельсины, как сказала мне эта симпатичная Лариса (с которой я потом встречался в Нью Йорке). Так появились неуклюжие формулы с гиперболическим тангенсом (!), связывающие толщину земной коры с гравитационным полем и рельефом. Формулы легли в основу докторской диссертации Деминицкой и её главной книги "Кора и мантия Земли". Геофизики и геологи, читающие эту байку, посмотрите в книге Деминицкой на страницах 30 и 32 графики зависимости толщины земной коры и гравитационного поля и рельефа Земли. Ссылки на источник, откуда взяты эти важнейшие данные о толщине земной коры, вы не найдёте. Потому что они спёрты у Л.С. Вейцман. Для любых выводов о связи чего угодно с толщиной коры важны именно эти данные и координаты точек, в которых эта толщина измерена сложным, дорогостоящим и трудоёмким методом ГСЗ. Снять с карт высоту рельефа и величину гравитационной аномалии в этих точках - несложная операция для любого техника. Ум и совесть с коммунизмом несовместимы. А вы говорите: "научная этика, научная этика!" Вот так вот!
      

    * * *

    С Ромой Радзиховским я встретился в Советском Союзе после большого перерыва в августе (или сентябре?) 1979 года в Ленинградском ОВИРе. Мы оба оформляли отъезд в эмиграцию. По его весёлому виду я понял, что моё стукачество ему не повредило. Разумеется, я постеснялся рассказать ему об этом самом позорном поступке в моей жизни. В тот раз я поставил всесоюзный рекорд по скорости оформления отъезда на ПМЖ из любимой Родины в государство-агрессор Израиль (ну, конечно, мы, как и подавляющее большинство эмигрантов, собирались ехать не на 'историческую родину', а в США). Я понимал, что в этом рекорде - три с половиной месяца по сравнению со средним сроком по Союзу 12 месяцев - моей личной заслуги не было. Мы были всецело обязаны подполковнику КГБ Геннадию Васильевичу Кислых, старшему следователю по особо важным делам, блестяще проведшим дело антисоветчиков Якира и Красина, по которому в качестве свидетеля проходил и я (см. мою докубайку 'Обыск и допросы' http://world.lib.ru/l/litinskij_w_a/obyskidoprosy.shtml). И ещё в этой докубайке описывается, как Геннадий Васильевич 'нашёл' мою совсекретную диссертацию, 'потерявшуюся' по дороге из Ленинграда в Москву, (отправленную, между прочим, из НИИГА в МГУ со спецкурьером). Так что с Ромой мы, рекордсмены, в Вене и Риме не встречались. А встретились уже только в Америчке. Рома с семьёй поселился в штате Массачусетс, а мы женой Миной и сыном Женей в Денвере, Колорадо. Через несколько лет мы встретились с Радзиховскими семьями в нашем доме - Роберт навещал своего сына, профессора физики в Колорадском Университете в Боулдере (25 миль от Денвера). Эти встречи происходят почти ежегодно - у Радзиховского-младшего двое маленьких детей, и бабушка с дедушкой прилетают в Колорадо, чтобы помогать воспитывать своих внуков. Мать этих внуков, она же 'дочь в законе' (как говорят американцы) Радзиховских-старших - китаянка. Она тоже, как и её муж, профессор физики университета в Боулдере. Я давно уже писал, что для того, чтобы вывести новую высокоайкьюшную расу людей, надо скрещивать китайцев с евреями. А тут произошло естественное скрещивание двух профессоров физики! И вот теперь, через 60 лет, я покаялся перед Робертом в этой байке за свой неблаговидный поступок...

    КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

    Приложения

       Стукач (http://eho.haim.ru/eho_stuk.php)
       Социалистический строй породил невероятное количество стукачей всех сортов. Стукачи платные - за денежное вознаграждение - разовое, периодическое или постоянное. Стукачи, завербованные на компрометирующих материалах, стучащие, чтобы спасти собственную шкуру. Стукачи - "патриоты", тайно осведомляющие о неправильном образе мыслей, разговорах или поступках сограждан. Стукачи за обещания в продвижении по служебной лестнице. Стукачи - дети, стукачи - родители, стукачи - соседи, сослуживцы, дворники, стукачи - по "призванию", по "болезни". В каждой семье, в каждой квартире, в каждом доме, в каждом учреждении были стукачи.
       "Стучите - и будет вам отворено", - сказано в Писании. В нашей стране этой заповедью пользовались широко и вольготно.
      

    * * *

       Приезжает в Париж группа советских туристов. Группу встречает гид и начинает им все подробно объяснять, рассказывать, в том числе и говорит им, как будет по-французски "здравствуйте", "спасибо"... Один из группы, обращаясь к гиду:
       - Простите, а как будет по-французски "я прошу политическое убежище"?
       Тут же к нему подбегает мужчина из этой же группы:
       - Послушай, а зачем тебе это надо?
       - Да мне это совсем не надо. Я просто хотел узнать, кто у нас в группе стукач.
      

    * * *

       Американец, француз и русский хвалятся отвагой своих народов. Американец:
       - У нас каждый пятый американец попадает в автомобильную катастрофу, но мы все равно не боимся ездить на машинах:
       Француз:
       - У нас каждая четвертая проститутка больна венерической болезнью, но мы как ходили в публичные дома, так и будем ходить.
       Русский:
       - У нас каждый третий в стране - стукач, но мы как рассказывали политические анекдоты, так и будем их рассказывать
      
      
       А.И. Солженицын о сексотах:
       В первые годы ЧК они названы были по-деловому: секретные сотрудники (в отличие от штатных, открытых). В манере тех лет это сократилось - сексоты, и так перешло в общее употребление. Кто придумывал это слово (не предполагая, что оно так распространится - не уберегли) - не имел дара воспринимать его непредвзятым слухом и в одном только звучании услышать то омерзительное, что в нём сплелось - нечто более даже постыдное, чем содомский грех. А еще с годами оно налилось желтовато-бурой кровью предательства - и не стало в русском языке слова гаже.
    А.И. Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ
      
      

    ПЕРСОНАЛЬНЫЙ СОСТАВ И РЕПРЕССИИ КОМАНДНОГО СОСТАВА РККА и КФ в 1930-е гг.

       (http://redarm37.chat.ru/ )

    КОММЕНТАРИИ

      
       <...> В дальнейшем планируется дать аналогичный "срез" вооруженных сил по состоянию на 1940 г., когда были введены генеральские звания. Сравнение этих "срезов" 1936 и 1940 гг. ясно показывает практически полное уничтожение военного корпуса страны перед началом Великой Отечественной войны. В результате репрессий на момент начала войны 22 июня 1941 г. фактически ни один из новых военачальников СССР не имел достаточной степени профессиональной компетентности соответствующей занимаемому им посту, что и обусловило неподготовленность к войне, тяжелейшие поражения 1941-42 гг., ок. 5 миллионов солдат, попавших в плен, и ок.30 миллионов погибших сограждан (официальные цифры: 7 млн. (Сталин, 1946), 20 млн. (Хрущев), 27 млн. (Горбачев). Дефицит компетентных военных кадров в ходе войны был компенсирован миллионами жизней солдат и мирных граждан. [Здесь и далее выделено мной. - В.Л.].
       Существует различное отношение к репрессиям против военных:
       а) сталинисты придерживаются версии Сталина - не уничтожь всех этих военных, было бы еще хуже во время войны [в частности, см. "Красный монарх" и "Сталин. Ледяной трон" Александра Бушкова. - В.Л.].
      
       б) ленинцы считают преступным уничтожение Сталиным всех "героев Октябрьской революции и гражданской войны";
      
       в) демократы считают закономерным уничтожение всех тех, кто сам активно участвовал в установлении диктатуры большевиков и подавлении народных восстаний.
      
       Автор стоит на сугубо профессиональной и этической точках зрения. Профессиональная ценность военного корпуса 1930-х гг. вполне очевидна, пожалуй, ни одна армия мира не имела в тот момент такого количества военных, имевших такой совокупный боевой опыт. По уровню развития вооруженных сил, компетентности военных кадров, технической вооруженности, уровню развития военной мысли вооруженные силы СССР занимали в 1936 г. 1 место в Европе, а, возможно, и в мире. Однако уже к 1939 г. вооруженные силы СССР практически по всем статьям уступали вооруженным силам Германии и ряду других стран. Это 2-х-летнее отставание так фактически и не удалось ликвидировать вплоть до окончания войны (достаточно упомянуть немецкие ракеты Фау, реактивные самолеты, кумулятивные фауст-патроны и т.д.).
      
       Кроме уничтожения военных кадров, в 1937-40 гг. были проведены акции, направленные на подрыв перевооружения Красной Армии. Среди этих акций - аресты конструкторов вооружений (например, авиаконструкторов А.Н.Туполева, Петлякова, Мясищева, Бартини и др.) и снятие с производства нового вооружения (в т.ч. вместо работ по созданию ракет, разгром Ракетного НИИ, расстрел руководства, (С.П.Королев был отправлен на Колыму); ликвидация механизированных корпусов (начали возрождаться только перед самой войной); отказ от современной "теории глубокого боя" и т.д. Лишь с 1940 г., после финской кампании, проявившей полную деградацию вооруженных сил СССР, военный потенциал страны начал частично восстанавливаться, в т.ч. приниматься на вооружение новые самолеты и др. военная техника.<...>
      
       К.А.Томилин
       (http://redarm37.chat.ru/comment.htm)
      
      
       Письма С.А. Ларькова, научного сотрудника НИПЦ "Мемориал":
      
       2 ноября 2009 г.
       Уважаемый Вадим Арпадович!
        
           Прежде всего хочу сообщить Вам, что имя Вашего дяди, Н.Н. Литинского, уже есть в списках жертв репрессий на нашем сайте (www.memo.ru) - см. вложение. В справке указана точная дата его смерти. В строке "обвинение" - цифры 6302, что они означают, представления не имею. Впервые такое вижу. Как следует из справки, его архивное следственное дело хранится в Управлении Комитета государственной безопасности РБ Витебской области (Беларусь 310502 Витебск, ул. Советская, 18). Вы как родственник необоснованно репрессированного имеете право получить копии материалов дела, приложив к запросу копию Вашего Свидетельства о рождении и указав, что Ваш отец  - брат Н.Н. Литинского, указан в Анкете арестованного в его архивном деле. Если у Вас возникнет желание получить материалов дела, рекомендую запросить копии постановления на арест, протокола обыска, анкеты арестованного, тюремной фотографии, биографические сведения (обычно они содержатся в протоколе первого допроса), обвинительного заключения, приговора, материалов о реабилитации. Если в деле сохранились изъятые при аресте документы, фотографии, иные материалы личного характера, их по Вашей просьбе вернут Вам. Такое (получение материалов) вполне возможно, недавно один мой корреспондент из Бруклина такие материалы получил, правда в консульстве Белоруси с него содрали, так толком не объяснив - за что, 85 (кажется) $.
           Мы запросим архив Севураллага о причине и месте смерти, а также о месте захоронения Н.Н. Литинского и полученную справку вышлем Вам.
           Севураллаг занимался в основном лесозаготовками ("лесоповал") и промышленным строительством. На 01.04.1942 г. в нем было, 27 тыс. заключенных, на 01.01.1943 - 9 тыс. - в результате выделения из него Востураллага (сведения из справочника "Система ИТЛ в СССР", он есть на нашем сайте).
           Как попали к Вам присланные Вами документы? Сохранились ли их подлинники?
           Вообще-то Ваш дядя по-своему легко отделался. Следствие дотянулось до свертывания Большого террора  (октябрь-ноябрь 1938 г.), потому он и получил пять лет лагерей, а не "вышку", хотя, конечно, конец один.
                                               Ларьков Сергей Алексеевич
                                                   науч. сотр. НИПЦ "Мемориал"
      
       Литинский Николай Николаевич
       Родился в 1897 г., г. Полоцк; в г. Полоцк; русский; образование среднее;
       командир батальона, 13 стр. полк 5 стр. дивизия.
       Проживал: Витебская обл., Полоцкий р-н, Полоцк, Боровуха-1.
       Арестован 30 апреля 1938 г.
       Приговорен: ОСО 23 ноября 1939 г., обв.: 6302, 76 УК БССР - член к/р орг-ции.
       Приговор: 5 лет ИТЛ, отбыв.: Севураллаг г. Верхняя Тавда, умер 20.08.1942
       Реабилитирован 24 декабря 1958 г. Военный трибунал БВО
       Источник: Белорусский "Мемориал"
      
      
       22 декабря 2009 г.
       Уважаемый Вадим Арпадович!
        
           Посылаю полученный нами ответ на запрос в ИЦ ГУВД Свердловской области. Пос. Чеш в атласах мне найти не удалось, с. Таборы находится близ стыка границ Свердловской и Тюменской областей и Ханты-Мансийского округа, в 60-ти км. на северо-запад от г. Тавда (ближайшая ж\д станция).
                                          
       С.Ларьков
      
      

    []

      
      
       Эх, дядя Коля, не лучше ли было после Великой Октябрьской Революции податься к белым и погибнуть в бою с гнусной властью, правившей от имени "рабочих и крестьян" и миллионами переводившей своих граждан на навоз? Ведь, как сказал Бисмарк, "все революции на земле замышляются гениями, осуществляются фанатиками, а их плодами всегда пользуются прохвосты".
      
       Вадим Литинский

    Продолжение следует.

  • Комментарии: 8, последний от 02/03/2011.
  • © Copyright Литинский Вадим Арпадович (vadimlit1@msn.com)
  • Обновлено: 18/03/2015. 175k. Статистика.
  • Байка: США
    • Оценка: 6.54*4  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка