|
|
Слово о полку Фокичёве
Автор рассказывает о формировании ракетных войск СССР, времени основания РВСН (ракетных войск стратегического назначения), в период с конца 1959 года по декабрь 1961 года. Рудольф Оттович служил в легендарном полку Н.Ф. Бандиловского, участвовал в операции "Роза" (стрельбы ракет с ядерным зарядом из-под Воркуты по Новоземельскому полигону) и являлся непосредственным участником важных исторических событий, которые сделали возможным в октябре 1962 года противостояние США и СССР на острове Куба, названное позднее "Карибским кризисом".
Так называлась поэма, сложенная офицерами полка во время командировки на Кубу. Возможно, ещё живы авторы этой самодеятельной поэмы. Возможно, у кого-то сохранилась и сама поэма. Полк стал легендарным после операции "Анадырь". Об этом написал Максим Калашников в книге "Битва за небеса": "Русские вправе гордиться этой операцией. Не имея господства на море, сумев соблюсти отменную скрытность, Империя перебросила в трюмах кораблей почти всю 51 ракетную дивизию генерала Игоря Стаценко. Одним из её полков командовал Николай Фокич Бандиловский - человек, который в 1961 году командовал стрельбами ракет с ядерным зарядом из-под Воркуты по Новоземельскому полигону. (Операция "РОЗА"). Сейчас эту операцию обсуждают и осуждают (как и всю нашу историю) с нынешней точки зрения, но несомненно то, что она оказала огромное влияние на развитие последующих событий в 1962 году. На этих испытаниях были взорваны самые мощные по тому времени ядерные заряды, способные уничтожить не только целые города, но и целые страны. Политики поняли, что войной уже ничего не добьёшься. Поэтому Карибский кризис закончился мирным исходом и после него уже никто не пытался размахивать ядерной дубиной".
Я служил в этом полку с первых дней его организации, и это даёт мне право поделиться воспоминаниями, как он мужал и "становился на крыло". Теперь обо всём по порядку. Нас было пятеро - выпускников Тамбовского артиллерийско-технического училища: Кочетов Толя, Кутепов Володя, Ступников Володя, Шугарев Ваня и я - Шпикерман Рудольф. Все мы были отличниками - окончили училище по первому разряду. О ракетной технике мы не имели никакого представления. Предписания мы получили в в/ч 52035 и прибыли в отдел кадров для распределения по местам службы. "Будете заправщиками в 3 полку", - сказал кадровик. И мы, не представляя, что это такое, оказались в одной батарее, которая называлась "батарея транспортировки и заправки". Командовал батареей старший лейтенант Кудряшов Дима из десантных войск, который, как и мы, не имел никакого представления ни о заправке, ни о транспортировке.
Надо сказать, что основная часть офицерского состава полка - была выпускниками военных училищ, в основном авиационно-технических. Но были и выпускники училищ связи, танково-технических, автотракторных и многих других, даже пехотных. Почти все они были отличниками учебы, и затем стали основным костяком части. Многие из них в дальнейшем поступили в академии и выросли до высоких должностей и званий.
О бытовых условиях и заикаться было нечего. Поскольку мы все были холостяками, нас расселяли, где придётся. Например, мы втроём - я, Ваня Шугарев и Володя Кутепов - были временно поселены в полковой медсанчасти, где и прожили почти четыре месяца. Женатые снимали жильё в селе и на станции, наиболее удачливым доставались квартиры в военном городке. Офицерское общежитие было переполнено. В нём жили холостяки и из 2-го, и из 3-го полка. Вообще-то в бригаде было три полка: первый полк базировался в Каменке-Бугской, а второй и третий - в Белокоровичах. В каждом полку было по три дивизиона - два стартовых и один транспортировки и заправки. Стартовые дивизионы имели по четыре батареи. Каждая батарея имела три отделения: стартовое, которое устанавливало ракету на пусковой стол и осуществляло наводку на цель, двигательное, которое осуществляло проверки ПГС (пневмогидравлической системы) и электроогневое, которое проводило проверки и подготовку к пуску системы управления. Наша батарея имела номер 10 и обслуживала стартовые батареи 5,6,7,8 второго дивизиона майора Ширшова. Кроме этого в полку было много вспомогательных подразделений: ОПД (отделение подготовки данных), отделения КРТ (компонентов ракетного топлива) и ГСМ (горюче-смазочных материалов), ремонтная мастерская и другие.
Небольшой экскурс по расположению военного городка. Первое, что бросилось в глаза, когда мы вошли на территорию, это трубы отопления, которые лежали не в земле, а над землёй на бетонных тумбах, и были обёрнуты блестящими листами оцинкованного железа. Такого мы не видели нигде, и начали расспрашивать: зачем так сделано? Нам объяснили, что место здесь болотистое, и закапывать трубы в землю нельзя. И действительно, сразу за городком начиналось непроходимое болото (сам проверял), и это болото три года осушали военные строители, чтобы построить "бетонку" к боевым стартовым позициям. По этой бетонке мы ездили потом на боевое дежурство. Здесь уже начиналось Полесье - огромный край, уходящий на север в Белоруссию. Край девственных лесов и огромных болот. В жаркие дни испарения к ночи превращались в густой низкий туман, стелющийся над землёй. Не забуду картину: будучи начальником патруля, возвращаюсь с патрульными со станции в часть. Сидим мы в кузове ЗИЛа, сверху светит полная луна, а внизу такая густая пелена, что не видно дороги. Кажется, что мы не едем, а летим над облаками в сказочной стране, где вполне возможно встретить лесную русалку Мавку из поэмы Леси Украинки.
Что представляла из себя бригада (в/ч 52035) в октябре-декабре 1959 года? Это было полное "смешение народов". Офицеры прибыли практически из всех родов войск. Были даже моряки. "Профессиональных ракетчиков" в полку было не больше десятка человек. Некоторые из них служили в бригаде на предыдущей ракете "Р-5". Рядовой состав тоже был сборный. У нас в батарее, например, были в основном десантники. И конечно части, которые отправляли этих солдат, старались отделаться от самых неблагополучных - нарушителей дисциплины, пьяниц и разгильдяев. Поэтому нам, офицерам, было "весело" с таким личным составом. Помню своё первое дежурство по солдатской столовой, в которой питался личный состав 2 и 3 полка. Чёткого разграничения по полкам не было, и наряд по кухне убирал посуду и со своих столов, и с чужих. При сдаче дежурства мы не досчитались полсотни тарелок. Я похолодел - ведь за это нужно было отвечать! "Товарищ лейтенант, не волнуйтесь. Сейчас тарелки будут", - сказал мне рядовой Малахевич. Он убежал и через несколько минут принёс недостающие тарелки да ещё с избытком. Такая вот царила неразбериха.
Особо хотелось бы отметить наших сержантов. Они прошли обучение по специальности в школе сержантов и знали работу гораздо лучше нас, офицеров. Поначалу они были нашими учителями, за что им великая благодарность. Помню наших командиров расчётов Сысоева, Цепцуру, Рузанова. Конечно, и они многого не знали, поскольку режим секретности не позволял выходить за узкие рамки специальности. Изучая техническую литературу - описания, наставления, инструкции - мы встречали много непонятных терминов и определений, расшифровать которые мы просто не могли в силу своей неграмотности. Помощи просить было не у кого, поскольку наши командиры были такими же дремучими невеждами. Единственным "кружком ликбеза" было общение с "профессиональными ракетчиками". Мне больше всех запомнился старший лейтенант Вася Майоров (из 2-го полка), который имел высшее ракетное образование и охотно просвещал нас, "чайников", расшифровывая загадочные для нас понятия: угол тангажа, рыскания, вращения, "тонка-250" и многое другое. Мы все были в положении щенков, которых бросили в воду и ожидают, кто выплывет. "Выплывать" пришлось скоро на полигоне Кап-Яр в апреле 1960 года. "Выплыли" не все, почти половина получила двойки и соответствующие последствия.
В начале декабря 1959 года начались комплексные занятия, то есть занятия по подготовке к пуску ракеты с участием расчётов РТБ, стартовой батареи, заправочных расчётов. Процесс подготовки ракеты к пуску был достаточно длителен и сложен: ракета подавалась к пусковому столу на транспортировочной тележке, расчёт РТБ пристыковывал головную часть, установщик поднимал ракету вместе с тележкой в вертикальное положение и её устанавливали на пусковой стол. Затем тележку опускали и начинали проверки всех систем - двигательной установки, системы управления и пр. Потом подъезжали мы, заправщики, и заправляли ракету компонентами топлива: горючим, окислителем, перекисью водорода, пусковым горючим. Можно представить наше восхищение, когда мы впервые увидели стройный тёмно-зелёный корпус ракеты, возвышающийся над окружающими деревьями! Надо сказать, что учебные стартовые позиции располагались в самом военном городке, в лесу за парками техники, поэтому ехать туда было недалеко.
Некоторые данные ракеты Р-12 (8К 63): длина 22 метра, диаметр корпуса 1,65 метра; стартовый вес 41,7 тонны, из них КРТ (компоненты ракетного топлива) около 37 тонн, головные части АА-12, АА-21, ВА-21 имели мощность заряда около 2,3 мегатонны в тротиловом эквиваленте. Компоненты топлива: горючее ТМ-185 (практически керосин), окислитель АК-27 (практически азотная кислота), концентрированная перекись водорода, пусковое горючее ТГ-02 (самовоспламеняющееся в смеси с окислителем).
Необученность расчётов приводила к тому, что то и дело возникали неприятности: то задержки, то поломки, то другие "бобы", как мы их тогда называли. Но от занятия к занятию их становилось всё меньше. В моей записной книжке стоит запись: "за зимний период 22 комплексных занятия", т.е. дважды в неделю. Зима 1959-1960 годов выдалась суровой, и мы в своих шинелях и сапогах мёрзли изрядно. Спецодежды тогда ещё и в помине не было, и наши новенькие шинельки за зиму превратились в сильно потрёпанные. Правда, никаких строевых смотров нам никто не устраивал: единственное построение было, когда нам зачитывали Указ о создании РВСН. И вообще никакой шагистики не было. Учёба с утра до вечера. Ни о какой личной жизни мы, холостяки, и не заикались. Единственным "расслаблением" было сходить в столовую лесхоза (благо, она находилась недалеко от военного городка), и там отведать традиционные горилку с перцем или "Биле Мицне", которое все называли "биомицин". Конечно, были и большие любители этих напитков, потом за эту любовь они крепко поплатились.
Командир полка полковник Бандиловский был для нас "наместником Бога на земле": никого не дёргал, не устанавливал мелочную опеку, не муштровал. У него было одно требование - быстрее осваивать специальность. Меня с ним познакомил один курьёзный случай. Надо сказать, что у него был густой низкий бас. И вот однажды, когда я был ответственным дежурным по батарее, раздался телефонный звонок и дневальный снял трубку. "Товарищ лейтенант, вас к телефону!" - крикнул он. "А кто там вызывает?"- спросил я, чем-то занятый. "Да я не знаю! Здесь кто-то, как бычок, в трубку "бу-бу-бу". Я подошёл к телефону, представился и услышал: "Лейтенант, накажи своего дневального! Какой это командир полка ему бычок?" Это был Николай Фокич Бандиловский.
И вот наступил март. В первых числах вышел приказ - полк отправляется на стрельбы на полигон Капустин-Яр со своей техникой. Грузим свои огромные изделия - установщики, тележки, пусковые столы, заправщики, КУНГи и всё остальное. Я, конечно, не знаю, сколько было составов, но, наверное, не один. Ехали, объезжая большие города, часто стояли на запасных путях, но доехали достаточно быстро, за трое или четверо суток.
Разгружались ночью. Несмотря на то, что был март месяц, мороз стоял градусов 20, я даже обморозил уши. Кап-Яр тогда представлял для нас фантастическое зрелище: кругом громадные МИКи (монтажно-испытательные корпуса), огромные газовые ёмкости, стартовые площадки. Всё это напоминало декорации какого-то фантастического фильма.
По приезду в Кап-Яр началась обычная жизнь - расселение по казармам, обустройство быта, потом обслуживание техники, занятия. Так прошёл март и начало апреля. Наконец пришла очередь стрелять и нам. Прежде чем приступить к боевой работе, мы должны были сдать зачёты инструкторской группе полигона. Толковые и грамотные инструкторы быстро выявили, кто на что способен. При первом зачёте "неуды" получила добрая половина офицеров. Пятёрок не получил никто, четвёрок - не больше десятка на полк. Я был в числе "четвёрочников", и это потом мне здорово аукнулось. Двоечников срочно заставили заниматься, и здесь им немало помогли инструкторы полигона - грамотные и доброжелательные. После повторных зачётов, может быть, несколько вымученных, стартовые батареи допустили непосредственно к стрельбам. Была вторая половина апреля, снег растаял, и обнажилась бесконечная степь. Почва протаяла на десяток сантиметров, а глубже шла замёрзшая, ледяная земля. Таким большегрузам, как наши заправщики, запретили ездить по бетонкам, и мы, получая КРТ на складе, вынуждены были добираться к стартовым позициям по целине. Колеса в этом месиве не крутились, а ехали юзом, набирая перед собой всё больше и больше грязи. Мы периодически откапывали эту грязь, из-за чего продвигались с черепашьей скоростью. Благо, ограничения по времени не было. Пуск ракет готовился уже более-менее грамотными расчётами, и особых сбоев не было. Единственное, что отнимало много времени - это просушка кабелей проверочно-пускового оборудования, которые отсыревали на мокрой земле. Однако, преодолевая все препятствия, расчёты добивались полных проверок и готовности ракеты к пуску. Тут мы, заправщики, впервые почувствовали, что такое настоящие компоненты топлива. Не очень приятные вещества. У меня в подчинении было два расчёта, и мы заправили две ракеты. Пользуясь тем, что заправка пусковым горючим производилась в последнюю очередь (за 10 минут до старта), мы имели возможность наблюдать старт ракеты с близкого расстояния. Можно представить наше потрясение, когда мы увидели эту стихию ослепительно яркого пламени, пыли, дыма, гула, сотрясения земли.
Пуски проводили до начала мая, потому что сообщение Хрущёва о сбитом Пауэрсе мы слушали ещё на полигоне. В Белокоровичи прибыли в середине мая.
Пока мы осваивали специальность и становились боеспособной частью, к северу от Белокоровичей в глухих лесах военные строители создавали боевые стартовые позиции. Работы были выполнены огромные. Мы тоже занимались строительными работами: во-первых, оборудовали территории парков боевой техники - возили на наших большегрузных КрАЗах гравий и щебень для засыпки территории парков. Возили из Рудни-Радовельской брёвна для оборудования стрельбища (стрелкового тира). Учёба продолжалась, но теперь уже вместе со спецподготовкой начали учить и другие дисциплины: политподготовку, уставы, противохимическую подготовку, началась строевая и физическая подготовка. Комплексные занятия проводились примерно один раз в неделю и превращались в некоторые театрализованные действия: так, при нашем появлении со своими огромными заправщиками, стартовые расчёты, изощряясь в остроумии, называли нас то "бочкарями", то "ассенизаторами", но мы не обижались, потому что эти подначивания являлись составной частью той дружной работы, которая шла весело и напряжённо.
Началась демобилизация, прибытие нового пополнения. И мне пришлось в начале июля ехать за молодым пополнением в город Белгород. Надо сказать, что комплекс ракеты имел два варианта - наземный, мобильный и шахтный. В нашем полку шахтных комплексов не было, а наземные комплексы планировались мобильными, т.е., развёртываться могли и в других местах (запасные БСП). Однажды мы даже проводили учения по подготовке ракеты к пуску из запасной БСП. То есть, всё оборудование было на колёсах и требовалось много шоферов. Этих шоферов я и привёз из Белгорода. Потом полтора месяца проходил с ними курс молодого бойца.
В сентябре 1960 года поступил приказ о передислоцировании полка (без техники) на подготовленные боевые позиции в город Броды Львовской области до момента подготовки "коренной" части к несению боевого дежурства. В Бродах мы пробыли до конца марта 1961 года. И солдаты, и офицеры жили в стандартных щитовых казармах, в которых потом жили и на "своих" БСП. Солдатам увольнительных не давали, потому что находились мы далеко от населённых пунктов, а офицеров отпускали в увольнение только по выходным: женатых - в Белокоровичи к семьям, холостяков - в город Львов. Так что Новый 1961 год мы встречали в Львовском Доме офицеров. Никакой грозной силы мы из себя не представляли, поскольку вся техника была в ведении "коренной" части, и они не очень охотно допускали нас к ней. Потом "коренная" часть "дозрела", и мы вернулись в Белокоровичи. Сразу же принялись за обслуживание техники и безвылазно торчали в парке. Помню, что даже сообщение о полёте Гагарина я услышал по дороге в парк.
Для меня все работы кончились в мае месяце, когда меня, как "четвёрочника", включили в состав комиссии Главного штаба РВСН, которая проверяла готовность частей Смоленской армии.
Кроме меня, в состав комиссии включили ещё четверых специалистов из нашей бригады. Председателем комиссии был подполковник из Главного штаба, который тоже был не очень силён в ракетной технике, поэтому надеялся на нас. Мы тоже были далеко не асами в своих специальностях, но старались держать марку: поэтому ставили даже двойки, которые через два-три дня исправлялись. За полтора месяца мы побывали в Белоруссии, Прибалтике, Калининградской области. Лида, Новогрудок, Слоним, Таураге, Укмерге, Знаменск, Гусев, Гвардейск - вот этапы нашего пути. В Калининградской области нас поразило то, что вместо городов лежали сплошные руины.
Вернулись мы в конце июня и прибыли к началу перестроек. Бригаду разворачивали в дивизию, поэтому каждый полк должен был иметь по три дивизиона. Естественно, требовались подготовленные специалисты, поэтому процесс развёртывания затянулся. Даже на Кубу полк уезжал ещё двухдивизионным.
А в начале августа поступил приказ - готовить технику для перевозки к месту учений. Куда, зачем, когда - сплошная тайна. Думали, опять на запасные БСП или на полигон. Но всё оказалось совсем не так. Полк (точнее часть полка) отправлялся на боевые стрельбы с использованием боевых зарядов, правда об этом мы узнали значительно позже .
Как всегда, ночью погрузили на платформы свою большегрузную технику. Офицеры ехали в плацкартных вагонах, солдаты - в теплушках на нарах. Куда едем - никто не знает, но по названиям станций чувствуем, что куда-то на север. Пока ещё август месяц, тепло, солдаты без гимнастёрок. Проезжаем станции Ухта, Печора, Инта - всё дальше и дальше на север. Я назначен ответственным дежурным по теплушке и, отдежурив сутки, сдаю дежурство и иду спать. Просыпаюсь от резких толчков, лязга буферов и раздающихся команд. Мы уже прибыли на место, и нужно начинать разгрузку. Смотрю на часы - три часа: не пойму дня или ночи. Светло. Оказывается, это ещё ночь. Вот что значит Север летом.
О нашем приезде уже позаботились - построены аппарели для разгрузки техники, правда, небольшие, и водителям приходится проявлять всё своё умение, чтобы не опрокинуть нашу громадную технику. Слава Богу, всё обошлось без ЧП.
Разгрузка окончена, и мы осматриваемся, куда нас привезли. До горизонта расстилается тундра с редкими карликовыми берёзками. Вдали виднеются сопки, а рядом бежит шустрая чистейшая речка. Название её Собь. И станция вроде бы называется Собь, хотя никакой станции нет, а есть сотня полуразрушенных землянок и два больших бревенчатых дома, которые уже заняли представители из Москвы. Здесь раньше был лагерь ГУЛАГа, и при виде этой картины становится не по себе. Землянки все в полуразрушенном состоянии, но солдат надо расселять и сразу же начинаются "строительные работы" - одни землянки разбирают и из разобранного восстанавливают другие. Кругом груды досок, оконных переплётов, дверных косяков, дверей. Стёкла все разбиты, но стекло завезли и проводятся "стекольные работы". Все эти работы по обустройству жилья продолжаются больше недели, но наконец-то всех солдат расселяют по землянкам, а мы, офицеры, размещаемся в купейных вагонах поезда Москва-Пекин. Одновременно военные строители готовят площадки под БСП. Только теперь мы узнаём, что это за "учения". Оказывается, будут пуски ракет с боевыми зарядами по Новоземельскому полигону. У меня сохранилась выписка из газеты "Красная звезда".
Вот её текст:
"В МИНИСТЕРСТВЕ ОБОРОНЫ СОЮЗА С С Р.
В соответствии с планом боевой подготовки, в сентябре-октябре 1961 г. в Баренцевом и Карском морях Северным флотом совместно с Ракетными войсками и Военно-Воздушными Силами будут проводиться учения с фактическим применением различных видов современного оружия. В связи с этим район Баренцева и Карского морей, ограниченный с запада - меридианом (даются координаты ограничений....) объявляется опасным для плавания советских и иностранных кораблей и судов и полётов самолётов в период с 10 сентября по 15 ноября 1961 года. Министерство Обороны СССР предупреждает всех владельцев советских и иностранных судов, кораблей и самолётов, что оно не будет нести ответственности, если корабли, суда и самолёты нарушат границу опасной зоны и потерпят какой-либо материальный ущерб".
Обустройство затягивается до сентября. Полярное лето на исходе. Холодает, но, к счастью, нас снабдили тёплыми куртками и тёплыми резиновыми сапогами. Здесь же мы впервые увидели "костюм ракетчика" - спецодежду для заправщиков и двигателистов. Сразу же возникла идея проверить этот костюм. "Давайте смешаем пусковое горючее и окислитель, и посмотрим, как они самовоспламеняются," - предложил кто-то из офицеров. Я вызвался провести этот эксперимент. Надел костюм ракетчика, налил полведра окислителя и в другое ведро треть ведра "тонки-250". Мы выбрали место на берегу речки Собь, подальше от глаз начальства. Любопытных набралось половина полка, но все держались на приличном расстоянии, не зная, что из этого получится. И не напрасно. Когда я плеснул из ведра "тонку" в ведро с окислителем, поднялся огромный столб пламени (не меньше 50 метров в высоту, как потом говорили). Я оказался в самом центре огня, но костюм выдержал. Я сразу же бросился в речку, и никаких ожогов не получил. Мы были все молодыми, бесшабашными, азартными, поэтому и решились на такое. Зато все убедились, какая это страшная стихия.
Потом начались занятия, тренировки. Ждали хорошей погоды, но теперь она была очень редко. Наконец был отдан приказ - запустить ракеты с габаритно-весовым макетом ГЧ (одну пускает 1-ый дивизион, одну - 2-ой дивизион). Мы заправляли ракету 2-го дивизиона, и этот пуск пришёлся на ночное время. Мы снова стояли, зачарованные эффектным и красочным зрелищем пуска. Кстати, на площадках работали операторы кинохроники, и мы потом (уже в 1963 году) видели этот фильм, правда, не помню, как он назывался. Затем начались пуски со штатной (боевой) головной частью. Один пуск делал 1-ый дивизион, один - 2-ой. Во время пуска всех, неучаствующих в работе, отвозили в целях безопасности за 40 км в сопки. Там мы увидели, как завалена тундра оленьими рогами. Мы их потом набрали полный кузов тягача АТТ и раздавали всем желающим. Сентябрь перевалил через середину, и на сопках был уже виден первый снег. Мы собирались в обратный путь.
В Белокоровичи прибыли в начале октября и сразу взялись за обслуживание техники. Так для нас закончилась эта операция. После прибытия началась демобилизация солдат и сержантов. Уходили подготовленные кадры. Нужно было готовить новых, и мы начали серьёзно этим заниматься. Мне не пришлось долго служить в полку - в декабре 1961 года меня перевели в 3 бригаду РТБ (которая начала тогда формироваться), где я и прослужил ещё 3,5 года.
Мои воспоминания никак нельзя назвать мемуарами. Обычно в мемуарах приводят фактические материалы-документы: фамилии, точные даты. Очевидно, всё это есть в архивах РВСН. Ничего этого у меня не могло быть, поскольку я находился на самой низшей офицерской должности - старшего техника, а существующий тогда режим строгой секретности не позволял интересоваться всем, что было за пределами своих обязанностей. Поэтому приходится писать по памяти. Конечно, помнятся многие фамилии командиров, сослуживцев-однополчан: офицеров, сержантов, солдат. Надеюсь, многие из них ещё живы и здоровы. Помню всех своих командиров. Так, командиром бригады в то время был полковник Ладилов, начальником штаба полковник Крутовский. Когда бригаду преобразовали в дивизию, командиром стал генерал Гнидо. Командиром 3 полка был полковник Бандиловский (после Кубы он был переведен с повышением), замом по техчасти подполковник Подшибякин, секретарём комсомольской организации Скуйбеда Степан. Командиром 2 дивизиона был майор Ширшов, командиром 3 дивизиона - майор Гора, начальником штаба - майор Ильченко. Начальниками отделений в 10 батарее были Датунашвили Робинзон, Хлёсткин, Буравец. Больше других я вспоминаю своего близкого друга, начальника стартового отделения 5 батареи Яковлева Володю - весёлого рыжего сибиряка, с которым я встречался на каждом комплексном занятии, а потом пять лет учился в одном отделении Рижского высшего командно-инженерного училища. Он был один из немногих, кто вернулся с Кубы с государственной наградой - медалью "За боевые заслуги". К сожалению, его уже давно нет в живых. Вечная ему память!
Хочу немного рассказать о ребятах, которые служили вместе со мной в полку. Детей аристократов среди нас не было. В основном, это были крестьянские дети (очень многие с Украины), привычные к любому труду и привыкшие полагаться только на себя. Конечно, ангелов среди нас не было: встречались и выпивохи, и ходоки по женщинам, и картёжники. Вспоминаю своё житьё в офицерском общежитии. Я жил в самой большой комнате, где стояло девять кроватей, и где собирались игроки в преферанс. Обычно играли по ночам и нещадно курили. Бывало, проснувшись ночью, я даже света лампочки не мог увидеть из-за дыма. Но было в этих ребятах что-то от гусар прежних времён - удаль, бесшабашность и готовность выполнить любой приказ. Сколько рассказов, анекдотов, прибауток, армейских баек, былей и небылиц услышали мы за это время! Я прочитал рассказ В.И Дежинова "Паникёров среди нас не было" и добавлю, что подлецов и подонков среди нас тоже не было. Это были надёжные ребята. Конечно же, мы были горды тем, что нам доверено служить в этом новом виде войск. Тем более, что тогда всю страну охватил "ракетный бум". Первый спутник, первые запуски в космос животных, а потом и человека, делали нас как бы причастными к этим грандиозным свершениями, и мы служили, "не щадя живота своего".
Несколько слов о режиме секретности. Хотя все офицеры имели допуск по форме 1 (к секретным и совсекретным документам), интересоваться сведениями, выходящими за пределы функциональных обязанностей, не рекомендовалось. За всё время службы в полку я ни разу не слышал слово "ракета". Произносили только слово "изделие". С этим было строго. Сама бригада имела легенду артиллерийской базы, для чего на территории части стояло три зенитных орудия. Конечно, это была детская игра, поскольку прибывающие офицеры и солдаты носили самую разнообразную форму одежды - от пехотной до морской. Но это были ребята, которым можно было доверять самые сложные дела.
О них не сложены песни, не написаны рассказы и повести, а жаль. Они создавали ракетно-ядерный щит страны и надёжно ограждали свою Родину от всех врагов. И если бы тогда кто-нибудь посмел напасть на нас, то вряд ли уцелел бы. Жаль только, что это всё в прошлом.
Подполковник в отставке Шпикерман Рудольф Оттович, 2014 год
Еще информацию по операции "Роза" можно прочесть в статье "У истоков боевой мощи", напечатанной в газете "Коммунист" 22 февраля 2012 года.
|