|
|
часть 1 | часть 2 | часть 3| часть 4 | часть 5 | часть 6 | часть 7
Михаил Барков
Ст.бригада - Торренс 1990 - 1991 весна 1 барка "Иван Франко"
Служба на Кубе 1990-1991 или Из Нарокко в Торренс через гауптвахту.
Часть 1.
Не
хотел я идти в армию, совсем не хотел. Но попытки "закосить", упав
якобы с мотоцикла, ни к чему не привели. И поэтому в начале мая 1989 г я был
доставлен на городской сборный пункт в г Ленинграде. Протусовавшись там целый
день, ближе к вечеру был посажен в автобус и доставлен в пос. Осиновая Роща.
Тут же я и мои попутчики встретились с первыми проявлениями суровых армейских
будней. В том смысле, что во время переодевания в военную форму в районе
гарнизонной бани, вокруг нас кружили коршунами подозрительные личности в
старой, выцветшей военной форме из солдат и пытались отнять или обменять
приглянувшуюся им одежду или часы. Кажется, даже имели место случаи физического
воздействия. Отбившись от назойливых, под руководством какого-то сержанта мы
были помещены в спальное помещение, оно же казарма. Был вечер и все быстро
уснули. Утром обнаружилась пропажа остатков "ценных" вещей, части
денег и еды. "Добро пожаловать в армию, сынок". Что-то типа этого
отвечали приставленные к нам сержанты в ответ на многочисленные жалобы о
массовых пропажах. Оказывается, их было человек 6, сержантов. После завтрака
нас развезли по подразделениям. Таким образом, я оказался в учебном
автобатальоне, расположенном в Сертолово 2.
Извините,
отвлекусь на свою доармейскую биографию.
До
армии я окончил Ленинградское Речное Училище по специальности судомеханик. Это
что-то типа мореходки, только под эгидой Министерства речного транспорта. На
момент моего поступления выпускников этого заведения не брали в армию. Поэтому
"дрючили" нас огого. И нарядами, и уставами, и строевыми, и прочими
развлечениями. Но мне, как обычно, повезло: по окончанию "бронь"
сняли и мы всем составом отправились в военкоматы. Поэтому, в принципе, я уже
готов был ко всему.
Во
время прохождения службы в учебке мы совершенно не задумывались о нашей
дальнейшей судьбе, в плане географии. Ходили разговоры, что из Сертолово отправляют
в Германию, в Афганистан, на Кубу и куда-то еще. Но повторюсь, я об этом не
думал. Закончив учебный процесс, я и еще 2-3 моих товарища неожиданно(!!!)
получили звания сержантов. Сразу. Все остальные получили младших сержантов.
Одним
холодным декабрьским вечером старшина роты, переодев нас в легкое старое х\б,
сообщил, что завтра с утра мы уезжаем на Кубу. Может, было как-то иначе, но мне
запомнилось именно так. Про Кубу я лично ничего не знал, никаких посылок и
приветов мне туда никто не передавал. В пять утра мы были посажены на КамАЗы, в
кузов, и в 24 градусный мороз попрощались с нашей учебкой. Если не ошибаюсь,
вечером мы усталые и довольные оказались под Одессой в летнем лагере какого-то
военного училища при температуре +5. На следующее утро нас разделили на
подразделения, то ли роты, то ли взвода, попросили вести себя прилично, к морю
не спускаться, не пить, не дебоширить :-). Значит, прожили мы там неделю или
больше. Не делали ничего. Кормили как-то лучше, чем в учебке, погода
улучшилась, местами было +18. Но все равно нашлись три товарища, которые пошли
за овраг. По-моему, заборов не было, и была обозначена территория, за которую
просили не заходить. Так вот, эти трое ночью ушли, выпили, угнали машину.
Одного поймали, двух других вычислили быстро. Офицер, который присматривал за
нами, вроде даже это был прапорщик, снова попросил нас не испытывать судьбу. В
один прекрасный день появилось несколько офицеров на машине, взяли сколько-то
солдат и вечером нам привезли ворохи гражданской одежды. Стерлось в памяти, как
нас переодевали, но помню, что было общее построение. И досмотр. Помню, что
проверяли наличие наколок, пардон, татуировок :-) и смотрели записные книжки на
предмет нарисованных звезд, серпов и молотов. Вроде даже у кого-то какие-то
страницы вырывали.
Итак,
мы были облачены в костюмы, ботинки, пальто и береты. Чего не помню, так это
сколько комплектов белья выдавали и выдавали ли вообще.
На
следующий день нас загрузили в кузова грузовых машин, привезли на морской
вокзал г. Одесса, приказали рассредоточиться по вокзалу и ждать условного
знака. По-моему, тогда мы были переделены на другие подразделения, и был
назначен старший из офицеров, которого все должны были запомнить в лицо и
называть по имени-отчеству.
Я
был в одной из первых машин, прибывших в порт. Выполнил указания,
рассредоточился. Мы разместились на балконе и наблюдали за прибытием все новых
и новых групп "специалистов сельского хозяйства". Через какое-то время, когда
весь морской вокзал на 90% был оккупирован молодыми мужчинами практически в
одинаковых пальто и беретах, трудно было сохранять секретность переброски войск
:-). Бабушки, продавцы газет и семечек, интересовались, из какого это детского
дома и куда везут такое количество ребятишек. Мы загадочно улыбались.
Потом
мы получили условный сигнал (не помню какой) и прошли через таможню на борт
теплохода "Дмитрий Шостакович". Декларации заполняли; даже, кажется, боялись,
что вдруг пограничники кого не пропустят. А вот по какому документу,
удостоверяющему личность, проходили, совершенно не помню.
На
пароходе я был размещен в четырехместной каюте еще с тремя сослуживцами. Т.е.
на полу никто не спал. Каюты были намного комфортабельней, чем, например, на
"Иване Франко". В 21.00 наш морской круиз начался. На следующий день были в
Стамбуле: проходя Босфор, один из наших азербайджанцев, по фамилии Алиев,
спокойно перекрикивался с турками с лоцманского катера и буксиров, проходящих
мимо. Это я к тому, что никто нас по каютам не загонял.
В
Средиземном море температура воздуха была уже, думаю, за +20, поэтому все время
мы проводили на палубе. Чем на барке занимались, не помню совсем. Конечно,
много спали, хорошо ели, пытались клеиться к официанткам в ресторане.
На
работы по судну привлекали. Я, например, на камбузе помогал какому-то матросу, который
отвечал за сортировку отходов. После пайки я приходил к нему, мы перетаскивали
несколько бачков с пищевыми отходами из ресторана в какое-то спец. место. Чаще
всего потом вываливали это за борт вместе с другим мусором. Там была еще печка
для сжигания мусора. Работа была необременительная. Кажется, что он меня угощал
чем-то за помощь. Еще он сказал мне золотые слова: "Не надо "клеиться" к
девчонкам, вы не представляете для них сейчас никакого интереса, вы маленькие и
денег у вас нет. Вот поедете обратно, будете старше, будут полные карманы
денег, вот тогда они сами будут за вами бегать".
В
серьезную качку мы попали, когда уже прошли Канары. Шторм был жесткий. 9 баллов
в какой-то момент. Помню, что мы даже изменили курс, чтобы выйти из штормовой
зоны. Товарищи из Средней Азии, которых оказалось неожиданно много, помирали на
верхней палубе, лежа в шезлонгах круглые сутки. В ресторане столы накрывались
на всех, поэтому, как было отмечено ранее, "праздник живота" был настоящий.
Чтобы не казаться героем признаюсь: однажды все-таки "блеванул".
Потом
все успокоилось, погода наладилась, и все были счастливы.
О
лодках, сопровождавших наш "круиз". В Атлантике мы видели подлодку, всплывшую
от нас в нескольких милях, на несколько минут. От офицеров мы и узнали, что нас
все время охраняют. Также могу утверждать, специалисты подтвердят, что
Гибралтар советские подлодки проходили совместно с гражданскими судами. Под
ними. Это обычная практика.
В
один прекрасный день мы услышали "Земля" и высыпали на палубу.
Часть 2.
Гавана,
с моря, конечно, произвела неизгладимое впечатление. Большой порт. Люди. Но
больше всего поразил воздух, если так можно сказать. Жаркий и тяжелый. По
прибытию нас всех посадили на маленькие автобусики и привезли в бригаду, в
старую бригаду, а еще точнее, в клуб. Заезжали на территорию через высокие
ворота. Их, по-моему, практически никогда не открывали. Клуб представлял собой
навес, огороженный сеткой. Внутри были расставлены скамейки, на которых мы и
разместились.
Должен
отметить, что во время поездки никак не мог представить, чем солдату заниматься
на Кубе. Исходя из той секретности, с которой нас везли, пытался представить
себя чуть ли не нелегалом. Но найденные записочки дембелей в каютах на барке с
нарисованными виселицами или просто с надписями "Соловьи, вешайтесь" не давали
развернуться приятным фантазиям. Вот и по приезду в бригаду, наверное, двое из
трех, попадавшихся навстречу архаровцев кричали нам: "Соловьи, вешайтесь!"
"Архаровцами"
я назвал воинов-интернационалистов умышленно. Потому что никак не мог
представить советских солдат в такой разномастной одежде или совсем без оной, в
смысле, в полотенцах. И, опять, как и в первый день призыва, какие-то темные
личности пытались через сетку выменять какие-то вещи, отобрать часы и прочее.
Значит,
в клубе мы сидели до вечера. Периодически приходили офицеры и кого-то забирали
по фамилиям или по специальностям. Меня вместе с группой товарищей забрал
прапорщик и коренастый младший сержант. Кто-то сказал, что нам каюк, и мы идем
в самое страшное место на Кубе. Мы шли по темным дорожкам части. Территория
была плохо освещена и совершенно непонятна по расположению, так как дорожки, по
которым мы шли, были не под прямым углом. Вскоре мы увидели ряд бараков.
Действительно, бараков. Перед каждым входом горела одинокая лампочка, и рядом с
лампочкой сидели едва различимые тени. "Тени" смотрели на нас недобрыми взглядами.
Мы зашли внутрь бараков, в самый конец. В казарме, все-таки я буду называть это
так, стояли одноярусные кровати с обеих сторон от прохода; в начале казармы за
решеткой располагалась оружейная комната, а в конце - две комнаты, бытовка и
каптерка. Из каптерки вышел здоровенный, как мне тогда показалось, дядя в
майке, с чубчиком и усами. Мы подумали, что это дембель. Нас переодели. Выдали
зеленую кубинскую форму, ремни, сапаты и чепец. Так как мы считали себя уже
бравыми вояками, то чепцы одели на затылки, а ремни повесили так, как положено
парням, которые уже понюхали пороху :-). После этого мы вышли на
улицу (руки, понятное дело, в карманах) и тут нас обступили со всех сторон будущие однополчане. Среди
них кто-то встретил земляков, знакомых по учебке. Начались разговоры и
приветствия. Какие-то люди подходили, спрашивали фамилии и записывали на рваные
листочки. Прозвучала команда: "Строиться на ужин!" Мгновенно часть
бойцов бегом бросилась строиться и образовала первые две или три шеренги,
остальные потянулись за ними. Как-то само собой получилось, что мы выстроились
за ними, остальные в хвосте. Прапорщик, оказалось, что это старшина роты, отдал
команду и все двинулись. Бросилось в глаза, что первые шеренги шли четко, как
кремлевские курсанты, мы - в ногу, а остальные - вразвалочку. После команды
"Песню запевай!", передние стали ОРАТЬ песню, как умалишенные. "Лошки", -
подумал я :-). Ужин нам не то, что не понравился, он был
никакой. Помню, это был первый раз, когда мы ели консервированную картошку.
На
обратном пути наше подразделение похудело наполовину. Я имею в виду численный
состав. Какие-то субтильные (извините, если кого обидел) юноши пытались сделать
некоторым нашим замечания о неправильности одевания чепца и ремня. В ответ были
посланы в резкой форме. Субтильные юноши усмехнулись не по-доброму. Отбой. Сон.
С
утра на построении мы узнали, что продолжать службу будем в автороте. Авторота
была выделена из состава Роты Материального Обеспечения, также как и медрота.
Как я понимаю, до нас РМО представляла собой подразделение, в которое входили
все нестроевые службы: повара, кладовщики, работники хлебозавода, медицина,
заправщики и различные водители (бензовозы, мусоровозы, водовозки и т.д.).
После раздела к нашей роте были приписаны "строевые" КамАЗы с боеприпасами,
стоящие в парке на горе.
Численный
и национальный состав нашего подразделения.
В
роте было два или три взвода по три отделения. То есть где-то 50 человек. Дедов
было, по-моему, пятеро. Четверо узбеков и один русский, может украинец, человек
15 черпаков, вроде тоже славяне все, остальные соловьи, все славяне и два
чеченца.
Командир
роты - капитан, по сроку банан, два взводных, старшина, то же с Украины, как и
ротный, по сроку последние полгода и замполит, прослуживший полгода.
Во
вторую ночь каптер, оказавшийся черпаком, ища своих земляков, обнаружил меня.
Из Питера я был единственный. Пригласил меня в каптерку и немного рассказал о
порядках и себе, попутно чем-то угощая. Я заостряю внимание на "угощая", так
как не в учебке, не в училище (см. начало рассказа) меня никто не угощал из
старших. Он рассказал, что питерских нет. Сам он из Луги, есть еще черпак из
Гатчины (кажется). Что служба разделена на три периода, что сейчас надо пахать,
особенно не выделываться и прочее. Я рассказал о себе. В первый же день нас
постигло разочарование. Нам объявили, чтобы мы забыли свои сержантские звания и
служить мы будем рядовыми, а младшими командирами у нас будут вновь назначенные
из дедов и черпаков. Военных билетов, а также водительских удостоверений у нас
на руках уже не было. На робкие возгласы "не ты меня в партию принимал - не
тебе и партбилет отбирать" :-) был получен ответ, что приказ
о разжаловании будет позже до каждого доведен. Упс.
Это
произошло после того, как старослужащие довели до сведения командиров, что
слушаться нас не будут, и будет бардак. Отцы-командиры, очевидно, согласились,
что рота, где все младшие командиры являются военнослужащими младшего призыва -
не есть гуд. Это к вопросу о взаимоотношениях между дедами и офицерами.
И
началась служба. Подъем, зарядка, завтрак, хозработы, обед, хозработы, ужин,
фильм, отбой.
Как
я уже описывал ранее, молодых в нашей роте было большинство. Часть из них
прибыла на первой барке, часть - на третьей. Первые дни нас, пришедших на
последней барке, не трогали. Назначали на работы. Мы делали, а в оставшееся
время знакомились с местностью. И вот через несколько дней после прибытия,
вечером, мы узнали, что сегодня ночью у нас все и начнется. И началось. После
отбоя, когда я уже заснул, в тишине, в темноте, начался какой-то гвалт,
неразбериха. Кто-то сдернул меня с кровати, пихнул в бытовку. Там масса людей в
трусах метелили друг друга, точнее, одни метелили других, а другие
уворачивались. Мне заехали несколько раз в грудь, прокричали про какие-то
нарушения и отправили бегом спать. Я ничего и не понял. Было не больно и
смешно, и еще запомнил лицо человека, который меня воспитывал :-).
С
утра, обсудив, мы поняли, что мы - соловьи, что нам запрещено ходить
завернутыми в полотенце, смотреть телевизор, спать днем в казарме, что мы
совсем оборзели, должны громко орать песни в строю, стоять в первых шеренгах,
чеканить шаг за всю роту, носить пайку из столовой, стирать форму дедам,
выполнять все указания и одиночные передвижения бегом, а также что-то еще.
После этого нас стали воспитывать каждую ночь. Особенно никто не пытался
защищаться, и многие выбрали тактику по-быстрому получить в грудь пару ударов,
чем пытаться качать права. Тем более что чаще всего воспитание носило чисто
показательный характер, "косили" наши черпачки службу. Некоторым это было даже
неприятно, что ли.
Самым
страшным наказанием считался наряд на хлебозавод, который находился рядом на
горе, за гауптвахтой. От нас туда вела еле заметная тропинка.
Один
раз мне удалось посетить сие прекрасное место. Мы были отправлены туда в наряд,
вместе с одним из дедов. Хлебозавод представлял собой предприятие, на котором
трудилось, может, 10 солдат. Они пекли хлеб на всю бригаду. Так как солдатики
были разного призыва, а хлеб пекли круглосуточно, то естественно старослужащие
мало что делали, а молодые работали за всех. Наряд должен был помогать. Наш
дед, придя в наряд, залез на печку и проспал там все сутки. А мы, соловьи,
сначала разгружали муку, потом занимались уборкой, а ночью стояли у печи,
занимались уборкой и так - по кругу. Непокорных били нещадно. Территория
закрыта от посторонних глаз, никакие офицеры не придут, силы слишком неравные.
Это
все к вопросу о роли офицеров. На работы, например, посылался один черпак и
три-четыре соловья. Конечно, он был старший и курил в стороне, а остальные
что-то делали.
Через
какое-то время в нашем соловьином призыве произошло разделение на тех, кто
готов был исполнять любые указания, тех, кто мог организовать других и тех,
кого проси - не проси - легче другого послать. Таким образом, любимым
развлечением было прятаться от дедов и черпаков :-). В один прекрасный
момент офицеры заметили, что у молодого призыва грудь в синяках. Нам был
устроен допрос, на котором все отмазывались падениями с лестницы, придавливаниями штангами,
шуточными разборками друг с другом. Со старослужащими было проведено две
беседы. Командир роты, банан, пугал репрессиями, а мудрый старшина попросил
активно не бить, а объяснять доступными методами. После этого каждый вечер мы
проводили на старом плацу, рядом с зенитчиками(?), разучивая песни, оттачивая
строевой шаг, получая минимальные физические воздействия. Заканчивая эту тему
должен сказать, что деньги у нас не отнимали, на выездах, действительно, деды и
черпаки угощали мороженым. Единственное, что забиралось, это карта. Т.е.,
молодой шел с дедушкой в магазин и покупал какие-то вещи, нужные деду. Лично
меня один раз посылали за "шилом" в деревню и пару раз на ченч. Во время ченча
мы ничего не продали, сказали, что никого не нашли и патруль нас спугнул. А за
"шилом" я не ходил больше, не помню почему. Сигареты отдавали мы дедам или нет,
не помню совсем. Могу еще добавить, что денег у наших дедов было достаточно.
Пару
раз участвовал, как земляк каптерщика, в ночных пьянках. Но так как не пил и
хотел спать, то без энтузиазма. Там же черпаки рассказывали, что воспитывать
нас их заставляют деды, и иногда бьют их по старой памяти, демонстрировали
выбитые зубы и сломанные пальцы. На мое скромное предложение завалить пятерых
дедов толпой, ответа не последовало....
Из
баек, услышанных в роте. В былые времена деды отправляли соловьев на ночь на
работу к кубашам. С утра соловей должен принести оговоренную сумму. Деды
зарабатывали такие деньги, что могли купить старенькую машину, держать ее за
забором и по ночам ездили в Гавану.
Часть 3.
Через
какое-то время ситуация "устаканилась". Все поняли и приняли условия игры, но
это не значит, что воспитательные процедуры прекратились, просто это уже
воспринималась как данность. Лично я уже понимал от кого что можно ожидать,
когда надо выйти вперед, а когда постоять в сторонке.
В
первый же месяц, после получения жалования, старшина роты отвел всех соловьев в
магазин, где на карту были куплены всем плавки и что-то еще необходимое. После
этого картой мы пользовались, как я описывал ранее. Про сигареты, мне кажется,
что все-таки мы их отдавали дедам, а они курящим давали "Столичные", а
некурящим - какие-то деньги. А, может, это касалось не всех.
В
наряды мы ходили, в основном, в столовую, на хлебозавод и по роте. Причем,
должен особо отметить, что наряд в столовую воспринимался нами намного лучше,
чем в учебке.
В
учебке в наряде по столовой мы пахали весь день и не шли спать, пока не уберем все,
поэтому спали максимум 3-4 часа. Здесь же после ужина все убиралось достаточно
быстро. Во время нашей уборки повара разрешали старшему по наряду (скорее всего,
черпаку) пожарить блинов, поэтому день у нас заканчивался блинами со сгущенкой.
И где-то через полчаса после отбоя мы уже были в подразделении и спали до
полседьмого. В те времена начальником столовой был прапорщик. Кличка у него
была Пиночет. Почему не знаю. Самыми лучшими работами у него считалась уборка
холодильников. Несколько солдат полдня убирали внутри холодильников,
перетаскивали какие-то продукты, загружали новые, отпускали что-то на пайки.
Там всегда стоял чайник с холодным компотом. Вы представляете, какой это кайф в
жуткую жару работать при прохладе? Выходить не хотелось. По завершению этих
работ Пиночет всегда давал по банке сгущенки на брата. И мы садились в тенечек
и наслаждались сгущенкой. Теперь я очень удивляюсь, как можно съесть банку
сгущенки зараз. Тем более, кубинской, она считалась намного слаще нашей.
Наряд
по роте тоже считался неплохим. Единственный недостаток - всегда на виду у
дедов и черпаков, соответственно, при поручениях.
Что
касается женщин, их частенько приводили за наши роты. Рядом с тропинкой на
хлебозавод в траве лежала картонка, на которой все и происходило. Были и другие
места. Стоимость стандартная - 10 песо. Если привел много друзей, то бесплатно.
Девочек приводил обычно один мужичок. Девочек было две-три.
На
Кубе, если я помню правильно, очень развита система интернатов. Дети живут и
учатся там в будние дни. Вот оттуда, как я понимаю, их и водили. Кубинцы очень
боялись, что их застукают. Не знаю про всех офицеров, но один, прослужив
полгода, один раз попросил стариков, чтобы его тоже взяли. И вроде ему так
понравилось, что он начал это дело практиковать. Презервативы в нашей роте были
всегда, у всех и в больших количествах. С этим даже был связан интересный
случай.
Стоим
мы перед ротой на каком-то построении, и старшина начинает говорить про
порядок, просит принести ближайшую тумбочку. Эта оказалась тумбочка деда.
Открывает
ее лицом к нам и рассказывает, что по уставу в ящике должны лежать
принадлежности для мытья и бритья, а на полке - тетради и ручки для писем и
политзанятий. Заглядывает внутрь. И видит там большую упаковку презервативов.
Очень удивляется, начинает ругаться на всех. А ему кто-то отвечает про
безопасный секс, СПИД и т.д. Он подумал, нехотя согласился, кинул презервативы
во владельца тумбочки и сказал, что по уставу не положено и все.
Как
я уже говорил, техника, закрепленная за нами, КамАЗы 5320 и 4310, стояла в
парке на горе. КамАЗы все были новые. В кузовах - боеприпасы. Мы ходили туда
мыть машины и убирать территорию. И вот однажды была какая-то необходимость в
транспорте, и, очевидно, высшее командование дало указание разгрузить одну или
две машины, боеприпасы сложить под навесом, а машины отправить в рейс. Вечером
мы складывали боеприпасы обратно. Помню точно, что там были цинки с патронами,
гранаты для гранатометов и какие-то небольшие ракеты, по две в ящике.
Ездить
на КамАЗах так понравилось офицерам, что мы чуть ли не каждый день разгружали и
загружали одну-две машины. Сначала делали это аккуратно, потом уже бросали эти
ящики, как получалось. Оттуда можно было спереть все, что угодно. Никто ничего
не пересчитывал, на выходе не проверял. Бардак.
Через
какое-то время мы совсем перестали загружать машины. И всегда было несколько
дежурных машин. Наши офицеры выписывали себе всякие командировки, как мне
кажется, не всегда нужные, и катались по Кубе. Практически каждое воскресенье
мы ездили на море, в Санта-Марию. Не могу сказать, что я ездил часто, но
несколько раз точно. Мороженицу помню. С зимним пляжем вспомнилась другая
история.
Кубинская
молодежь использовала пляжи зимой, как место свиданий. Один раз мы загорали и
купались, а недалеко от нас лежала парочка: парень на спине и девушка на нем. И
все мы, конечно, понимали, что они делают, но не обращали на них внимания.
Кроме одного. Он сидел к ним лицом и полчаса пялился. Когда кубаши собирались
уходить, девушка подошла к "зрителю", дала ему звонкую пощечину, что-то сказала
и, под наш дружный хохот, перешагнув через него, гордо ушла.
Прошло
полгода, наши деды собрались уезжать. Приехала первая барка молодых.
На
последней поверке мы точно рвали форму дедов. Точно знаю, что в некоторых подразделениях
деды прятались, чтобы не получить за все хорошее по-серьезному. Некоторые,
действительно, уезжали без вещей и хорошенько избитыми.
И
вот уехали и деды, и наш призыв должен был перейти в черпаки. Процедура была
следующая. Молодой заходил в каптерку, ему предъявляли, сколько грехов, и потом
- ремнем по жопе, пардон, переводили в черпаки. Молодой должен был быстро
сосчитать до числа грехов и забежать в каптерку. Там ему наливали стакан
алкоголя. Солдат считался переведенным и звал следующего. Мне тогда было очень
весело.
Дальше
моя жизнь потекла как и прежде, но уже с другими обязанностями и привилегиями.
Не могу сказать, что мы договорились, что не будем издеваться над молодыми, но
как-то так само вышло. И здесь я совершил свою очередную ошибку.
В
барочный период к нам в роту приехали ребята из Касабланки. Касабланка
считалось раем в плане службы и ченча. Это подразделение, как я недавно узнал,
состояло из двух частей: водители, которые возили офицеров штаба ГСВК и
связисты. Сначала касабланковские поговорили со знакомыми, поискали земляков, а
потом на официальном построении нам было объявлено командирами: "Кто хочет
служить там - шаг вперед". Несколько новоявленных дедов шагнули. Им
сказали: "Отставить!" Было объявлено, что требуются солдаты моего призыва. С
одной стороны я, как и многие, хотел, но старшие товарищи отговорили. Служить
там, типа, один год, опять будешь самый младший, будешь шуршать, убираться,
форму стирать. Дедов там много. Уставщина. Плюс ко всему за малейший залет - сразу в пехоту. А здесь все ясно-понятно:
сядешь на КамАЗ, будешь жить, как сыр в масле. И никто не шагнул. Кроме одного,
которого земляк из Туапсе давно стажировал и забирал. Офицеры были немало
удивлены.
Это
была моя первая серьезная ошибка.
Вторая
ошибка заключалось в том, что все-таки я имел звание сержант. И, несмотря на
то, что меня называли рядовым, везде подписывал свои вещи "сержант Барков".
Уже даже и шутки шутить все старослужащие устали, так я держался за свое. И вот
мой командир отделения, мл. сержант Л., предложил нам с моим тогдашним корешом
Я. стать командирами отделений в его взводе. Кореш Я. согласился и получил
обратно две свои сопли на погоны, а я зачем-то отказался. Опять из-за машины.
Решил, что лучше ездить на выезды, чем командовать подразделением.
Вернемся
к нашим соловьям. У нас, черпаков, произошло разделение обязанностей, кто и как
занимался молодыми. Я с ними бегал кросс с утра, потом кто-то другой делал с
ними зарядку, сержанты дрючили по уставу. В один прекрасный вечер произошла
главная катастрофа. В нашей роте были водители, которые уезжали на целый день и
приезжали поздно вечером. В обязанности молодых входило принести им пайку с
ужина. И когда два деда, приехав поздно, сели ужинать и попросили принести им
хлеба с хлебозавода, соловьев как ветром сдуло. Тот, который был пойман, начал
отказываться, так как знал про тамошние порядки. И прямо сказал, что не пойдет,
это в обязанности не входит и прочая. Вот что значит, когда нет страха.
Естественно, получив пару пендалей и оплеух, был выкинут из роты в сторону
хлебозавода. Деды ждать не стали, поели и все уснули. С утра подъем, зарядка,
завтрак. И вдруг к нашему расположению подлетает куча грандегефов - наших,
бригадных и незнакомых. Объявляется "Азимут 555". Все построены. Кто-то из
офицеров начинает рассказывать, что в нашей роте вскрыты чудовищные факты
дедовщины. И сейчас будет проведено дознание и расстрел:-))
провинившихся.
Всех
выстроили по призывам и развели в разные места. Соловьев по одному вызывали в
бытовку и там с них брали показания по фактам дедовщины. Вопросы были примерно
следующие: Кто твой дед? Кому стираешь форму, носки, трусы? Кто отбирает
деньги? Куда отправляют ночью? Зачем? Кто бьет? Когда? Сколько? Какие еще
издевательства?
Потом,
по рассказам соловьев, мы узнали, что все отказывались, и никто ничего не
заложил. Да и вопросы были иногда глупые. Тогда их пытались по второму разу
заставить подписать бумаги, но уже с написанными показаниями. Мой дед такой-то,
все забирает, бьет всегда, жизни лишить хочет. Никто и это не подписал. Мы не
понимали, что случилось, и из-за чего шум-гам.
А
вышло следующее. Молодой, которого отправили за хлебом, испугался и проспал всю
ночь в кустах. А утром, когда все вышли на зарядку в трусах, его засек какой-то
офицер из соседнего подразделения и начал его пытать, почему он косит зарядку,
а то, может, и из самоволки идет. Солдатик расплакался, и его быстро
переправили в штаб бригады, где он, очевидно, дал признательные показания.
После
долгих разборок из роты отдельно построили 15 человек, в том числе и меня. И
отвели на бригадную гауптвахту. Гауптвахта представляла из себя чуть ли не
тюрьму. Там было около 10 камер. Кровати приносили только на ночь. Точнее,
деревянные щиты. Давали или нет одеяла, я не помню. Охранявшие нас караульные
были из пехотных батальонов. Относились к нам нормально. Все знали, что заложил
нас соловей и этого поступка не одобрял никто. Численный состав, отправленных
на губу, был следующим: 5 дедов и 10 черпаков. Один из черпаков, был мл.
сержант Я. Мы сначала не на шутку испугались, потому что не знали из-за чего
все произошло. Про соловья, посланного на хлебозавод, даже никто и не помнил. На
следующий день нас отвели под конвоем на бригадный плац, выставили всем на
обозрение. Комбриг очень нас ругал, зачитал письма, которые будут отправлены
нашим родителям, дал по 10 суток. И мы ушли сидеть свою первую ходку-у-у.
Днем
нас водили на какие-то работы или мы занимались строевой на плацу внутри губы.
Был один офицер, который выстраивал нас на солнцепеке, сам садился в тень и
рассказывал нам про ужасы Одесского дисбата. На некоторых это производило
впечатление. И мл. сержант Я, как единственный, совершивший должностное
преступление, устраивал истерики, что его одного посадят. Мы даже просили
отселить его в другую камеру. Иногда к нам в камеру подсаживали каких-то
залетчиков. Были нерусские из пехоты, которых посадили за неповиновения
офицерам или за самоволки. Мне запомнился сержант, дедовского призыва, который
попал к нам из Касабланки, он не говорил, за что сидел. Но после этого я узнал,
что из Касабланки путь один - пехота.
Как-то
раз нас повели мыться в нашу роту. Пока мы там мылись и стирались, нам
"шепнули", что никакого дисбата не будет, потому что комбриг официально дал нам
10 суток губы. А два наказания за одно преступление не дают. И мы спокойно
досидели свое.
Часть 4.
После
гауптвахты всю нашу "шайку" из автороты раскидают по другим подразделениям. Получив
в роте свои вещи, я, как оказалось, навсегда попрощался с бригадой. Надо особо
отметить, что старшина роты на радостях отдал нам самые зачморенные и грязные
гражданские костюмы.
Так
что НИКОГО НЕ ПОСАДИЛИ. Это я написал специально для тех, кто пересказывает
нашу историю с "дисбатовским" концом (прочитал случайно на другой ветке).
Еще
несколько эпизодов и фактиков, относящихся к бригаде.
1.
Фрукты.
В
нашей автороте фрукты были всегда в большом количестве. Все ребята с выездов
что-то привозили. Апельсины, грейпфруты, кокосы целыми кузовами, бананы всегда
дозревали в каптерке, деды угощали ананасами.
2.
Ракеты.
Однажды
в парке, который был расположен на горе в бригаде, мы зачем-то спустились и
зашли за гору. Я был очень удивлен тем, что в горе был сооружен ангар, очевидно
для ракеты. Архитектура произвела меня неизгладимое впечатление. Огромные
деревянные ворота, высотой метров 10. Внутри ангар метров 10 на 40 и высотой
больше, чем 10 метров. Все забетонировано. Причем, на стенах не было следов от
опалубки. Как и кто это строил?
3.
Несчастные случаи.
В
первый же месяц на каком-то складе, по пути в новую бригаду, застрелился
часовой, солдат из пехоты. Заступил на пост, сел в тенек и выстрелил в себя.
Территория склада была закрыта воротами. Разводящий со сменой долго не могли
попасть на территорию, а через забор лезть боялись, вдруг часовой выстрелит.
Как потом рассказывал комбриг, причины не понятны, только в кармане было
письмо, где мама, перечисляя новости, написала, что условная Маша вышла замуж.
Больше смертей я не припомню в тот период.
Итак,
нас посадили в кузов КамАЗа и повезли в новую жизнь. Через какое-то время мы
высадились в Торренсе. Сам военный городок мне понравился. Здание пехотной
казармы, клуб, футбольное поле, огромные манговые деревья прямо на территории.
Все было ухожено, и я бы сказал, уютно. Привезли нас туда несколько человек,
распределили по ротам. Мы с бывшим мл. сержантом Я попали во 2 роту пехотного
батальона. Рот было три. Располагались они в одном здании; у всех были выходы в
дворик этого здания. И только у нашего подразделения имелся парадный выход. В
расположении роты было несколько комнат (каптерка, бытовка, оружейная комната,
медпункт) и большое спальное помещение с огромными красивыми застекленными
окнами. В центральном холле пол был выложен, мне кажется все-таки, красивой
плиткой с узором. В центре был то ли герб, то ли эмблема. Все это, по сравнению
с бараками, в которых проживала авторота, казалось дворцом. Нас представили
офицерам. С Я. мы попали в разные взвода. Офицеры, не помню кто, провели с нами
беседу, что беспорядков и дедовщины не допустят, любой залет - сразу дисбат. Попутно
заметив, что дохлые :-) мы какие-то и на злых дедов и
беспредельщиков не похожи. Вечером рота откуда-то пришла, и я влился в "дружные" ряды пехотинцев в
должности "стрелок".
Лично
я после гауптвахты был реально напуган и решил, что в игры эти, дедовщина и
т.д., я наигрался.
Национальный
и возрастной состав был следующим:
Дедов,
черпаков и соловьев было приблизительно равное количество. Русских, точнее
славян, процентов 20, остальные - таджики и узбеки. Парочка грузин, один
армянин, может, один азербайджанец (они были дедами). Молдаван, чеченцев и
прибалтов не было совсем.
Дедовщина
присутствовала в самом мягком виде. Я особенно не вдавался в подробности, но
просто дедов все уважали, выполняли их просьбы и прочее. Зато землячество было
развито в полный рост. В роте правили узбеки. Замками в большинстве своем были
узбеки, каптерщиками, писарями, медициной и т.д.
Все
офицеры были славянами, но ротный капитан был из Ташкента. То ли он там служил,
то ли это его Родина. Не знаю. Помню точно, что ротный с семьей жил не в
офицерском городке, а на территории части. Между клубом и казармой стояли три
одноэтажных домика.
В
первые дни мне было смешно, как все эти нерусские люди подходили к нам с Я. и
пытались нас припахать. Узнав, что мы - черпаки, расспрашивали, как и что
произошло. Оказывается, некоторые нас принимали за пострадавших от дедовщины и
спрятанных в пехоте от злых бригадных дедов.
Из
прошлого, далекого и близкого, удалось узнать, что здесь жили до нас
американские летчики (теперь я уже знаю, что это - не совсем верно), что раньше
жизнью правили кавказцы, в частности, чеченцы, но год назад какой-то соловей из
первой роты, узбек по национальности, спортсмен-каратист, перед всем строем
"вертушкой" положил главного чеченца и стал самым уважаемым среди своих и
дедов, азиатов и остальных. И вся власть перешла к узбекам.
В
эти полгода довольно часто происходили конфликты между мной и всем этим,
извините, отродьем. Сослуживец Я. активно со всеми дружил, начал говорить
по-узбекски, по-таджикски. В этом наши пути с ним начали расходиться.
Обязательно
хочу рассказать, как несколько уродов докапывались до меня на улице, в ход
пошли уже и руки, и ноги, а милейший старшина наблюдал за этим из-за
занавесочки у окна.
Служба
представляла собой неделю на полигоне в Алькисаре (или это называлось
Канделярия?), две или три недели в Торренсе. В Торренсе наряды несли через два
дня на третий. Ходили в наряды по столовой, в караул, в парк, по роте. По роте
из двух дневальных ставился один обязательно славянин, так как нерусским
убираться запрещала их вера. Если русских в наряде не было, рота и территория
не убирались. С утра офицеры устраивали скандал, "чурки" прикидывались
"валенками", и срочно на уборку бросался какой-нибудь взвод. Там тоже было
немало глубоковерующих людей, поэтому несколько соловьев из русских выполняли
обязанности наряда, а остальные курили, или просто сидели на корточках :-) перед ротой.
Караулка
была совмещена со зданием гауптвахты. Гауптвахта представляла собой пять или
шесть маленьких камер в отдельном коридоре: вместо дверей - решетки, окон не
было. Обычно там находилось максимум 2-3 человека, которых днем водили на
работу и припахивали по уборке караульного помещения. Смены на карауле были два
часа через четыре; отдыхать можно было только перед заступлением на смену,
учитывая разводы по постам; спать выходило четыре раза по полтора часа. Спать
хотелось всегда жутко. Поэтому иногда ночью я "кемарил" на посту, сидя на
вышке. Автомат обязательно крепко прикручен ремнем к рукам и зажат между ног.
Мало ли что. Ходили истории, что какие-то кубаши хотели покупать патроны,
поэтому было немного не по себе, когда в голову лезли мысли: "А вдруг
кто-то продал?" Заснешь на посту и больше не проснешься. Перед караулом,
подтверждаю, весь наряд шел на тренировочный городок и демонстрировал знания
уставов и команд на испанском языке.
Про
караул вспоминаются две истории. Первая, когда узбеку-соловью надоело охранять
парк, и он выстрелил куда-то. Это услышали в караулке. Караул был поднят в
ружье, дежурные по парку перепугались. Когда мы прибежали в парк и заняли
круговую оборону, выяснилось, что узбеку стало скучно, и он стрельнул, чтобы
все пришли и его поменяли досрочно. Потом получил 5 суток гауптвахты.
Вторая
история произошла лично со мной, когда я охранял узел связи, кажется. А там
стоять было неуютно, потому что заросли от часового отделяла только колючка,
тогда как на других постах еще и бетонный забор части. Спать там не хотелось
совсем, и, кажется, там стояли по два человека в видимости друг друга.
А
офицеры очень мучили нас уставами. У меня проблем не было, так как мне это знакомо,
и на скудоумие не жалуюсь, а некоторые имели большие проблемы. В ту ночь
проверяющим по караулу был упоминавшийся на других форумах начальник
гауптвахты, известный уставник. И наш лейтеха предупреждал, чтобы на постах все
было ОК. Значит, стою я, в смысле, охраняю, смотрю, "чешут" начальник караула и
проверяющий. Я их заметил первый и решил поиграть в партизан :-),
спрятался. Они подошли к ограждению, посмотрели, меня не увидели и предприняли попытку
"проникнуть на пост". Как только они открыли (то ли калитку, то ли ворота из
колючей проволоки) я, как и положено, заорал сумасшедшим голосом: "Стой, кто
идет?!" Они приостановились, заулыбались, сказали: "Молодец, что не спишь",
и машинально продолжили движение. Тогда я не менее страшным голосом повторил
свой вопрос. Они должны были ответить по уставу: "Начальник караула и
такой-то". Они остановились как вкопанные, когда я передернул затвор (это было
хорошо слышно). И тут, наконец, разглядели, что я нахожусь к ним намного ближе,
чем они представляли. Дежурный по караулу представился, а проверяющий ломанулся
за границу поста. Кажется, они реально перепугались, но потом, увидев мою
улыбку, начальник незаметно показал мне большой палец руки.
В
карауле перед ночной сменой, разводящий давал нам "антикомарин", как мы его
называли. Действия препарата на два часа хватало, комары облетали за метр.
Наряд
по столовой тоже не был очень обременительным. На этой ветке поднимался вопрос
по качеству пищи. Могу сказать, какие порядки я застал. Например, варится кофе
с молоком или что-то, куда заливается сгущенка из банок. Допустим, надо 60
банок. Повара, по договоренности со старшим наряда, сразу забирают пять банок
себе. И потом солдатики под присмотром старшего и поваров начинают открывать
банки и передавать человеку, который выливает их в котел. Система отлажена.
Во-первых, банки выливаются не до конца. Во-вторых, 3-4 банки "замыливаются" в процессе.
В конце повар отдает пару банок наряду. Наряд в одно место сливает то, что
осталось в банках, и съедает; старший свои банки продает; "замыленные" банки
откладываются на ченч. Или сразу продаются старику-кубашу, который каждый вечер
на лошадке приезжал за отходами. Тушенка воровалась таким же образом. Сколько
на самом деле надо было заливать банок, 60 или больше, никому неизвестно.
Со
столовой также связана история про дисбат. В мое время там была подносовая
система, т.е. каждый солдат, заходя в столовую, брал поднос и на раздаче пайку
ему давали, напитки стояли в конце, и все сами их брали. Повара или наряд
контролировали, чтобы брали по одному, но как водится, уважаемые люди могли
взять две кружки.
И
вот, в один прекрасный день, сержант из разведвода, наверное, черпак или
новоявленный дедушка, не отличавшийся крупными размерами, но в душе десантник,
решил взять лишнего. Солдат, контролировавший процесс, поднял шум. У каждого
были свои аргументы. В итоге с кухни прибежал старший повар-дед, и разрешил
дилемму дипломатично. Его аргументы перевесили. А вечером того же дня после
отбоя повар-дед, может быть слегка навеселе, шел после бани с товарищами спать.
И приходили они мимо разведвзвода, и оказалось, что любитель компотов сегодня
дежурный по роте, т.е. при исполнении. Что у них приключилось, не знаю, но
словесная перепалка закончилась правым боковым в лицо разведчику. И дед с
друзьями неспешно пошли дальше. Горе-десантник позвонил дежурному по части, а
это был его взводный, и доложил, что совершенно нападение на подразделение,
путем физической расправы над дежурным, взвод построен для самообороны и какие
будут указания.
Шум
поднялся невообразимый. Компанию нашли, примчался комбат Колесников(?) и
нападавших отправили на губу. С утра на губе все подтвердили, что был конфликт
в столовой, что вечером разведчик снова начал качать права и остановить его
можно было только одним способом. В итоге, всех отпустили, а повар остался на
губе. Я уже был силен в юридических вопросах, и отметил, что содержится он там
без объявления наказания.
Комбат
Колесников(?) действительно вроде был геройской личностью, что-то было у него с
пальцами на руке, жил он в отдельной кассе у "Платана" и был у него автомобиль,
купленный на Кубе, какой-то огроменный старый американец. Он его потом разбил
по пьяни.
Отвлекусь
на "Платан". Мы всегда знали, что там моряки (этот вопрос поднимался на
форуме). Потому что мне кажется, что в парадке они ходили не в оливкого цвета,
а в голубого. И вместо маек некоторые носили тельники.
Так
вот, сидел так на губе повар, сидел, а потом был трибунал, который проходил в
клубе, но я там не был. И дали ему дисбат, сколько лет, не знаю. И ходили
истории и частично он рассказывал, что сначала пытался откупиться от наказания,
и комбат попросил огромного крокодила, а потом выбил угрозами все деньги,
которые у него были. И его все равно осудили. Помню, когда его увозили на
барку, он пытался кинуться на комбата, крыл его матом. В общем, некрасивая
история.
Продолжая
байки и легенды. Слышал, что в годах 86-88 подобралась в пехоте компания из
нескольких ленинградцев. Ченч и обмен валюты у них вышел на такой уровень, что
спали они в роте только днем, а вечером за КПП их ждало такси. Они уезжали на
ночь в Гавану, а под утро возвращались. И офицеры роты это знали, но не сдавали
их, потому что это было выгодно. Так вот, доторговались солдаты до того, что их
повязало кубинское ГБ. А когда узнали, что это - солдаты, были немало удивлены
и отдали их в часть. И до последней барки они сидели на губе, и им светил не
дисбат, а тюрьма за валюту в особо крупных. И пока не отдали деньги и все
точки, где валюту меняли, и другие дела делали, их не отпустили.
Часть 5 Алькисар (неполная)
Отдельно
хотел описать, что представляла собой наша жизнь на полигоне в Алькисаре. В
учебный период пехотные роты выезжают на стрельбы каждую неделю через каждые 2-3.
Рота грузится с оружием, боеприпасами и вещами в грузовики, берутся 2 БТР для
учебной езды и вперед. Ехать недолго, вроде, пару часов.
По
месту назначения расположены три барака (очень похожи на те, что в старой
бригаде) и навес для техники, типа парк. В одной казарме живут приезжие, т.е.
мы, в другой - офицеры, в третьей - "местные" солдатики.
"Местных" немного, человек 10. Пару водителей, повар и те, кто
обслуживают мишени. Территория не огорожена. Поэтому офицеры сразу очерчивают
границы дозволенного. Площадь свободного гуляния очень мала.
Основные
занятия - сами стрельбы: дневные,
утренние, ночные, и тактическая подготовка.
От
тактики в памяти отложился только один день. Мы за что-то прогневили взводного,
и он потащил нас на тактику. Прошли мы, значит, пару километров и дает он
команду окопаться. Это в чистом-то поле. Земля красная, твердая. Время полдень.
Лето. Жара. Мы нехотя начинаем расчерчивать положенные прямоугольники. Ворчим,
что это нечестно, что так не делается, что никогда никто не окапывался и,
наконец, что мы неделю будем копать. Но наше ворчание не действует, и он
начинает на нас орать. Короче, лопатка не втыкается в землю совсем. Максимум
удается "забить" ее на пару сантиметров. Вроде, час мы копали. В
основном, выкопали себе "могилки" в длину и ширину, но глубиной,
может сантиметров 8-10. И только один мой таджикский товарищ вырыл что-то
похожее на окоп, в смысле, хоть какое-то укрытие. Короче, окапываться невозможно.
Зато
стрельбы - это другое дело. Водители, связисты, радисты и другие стреляют за
все 2 года армии раза четыре по 12 патронов. Я же настрелялся на 20 лет вперед.
И стоя, и лежа, и на ходу, и с колена. И по грудным мишеням, и по стоячим, и по
движущейся группе. По ночам стреляли "трассерами". Ночью на автомат
одеваются такие светящиеся мушки. Но лучше ориентироваться по
"трассерам". Обычно сначала тренировались, потом сдавали упражнение
на оценку, а в последний день расстреливали все, что осталось. На сто дней
пытались "трассерами" в небе цифры рисовать. Как-то раз привозили с
собой М16, даже немного из нее стреляли. Офицеры стреляли из Макарова, у
гранатометчиков были Стечкины. Из них тоже стреляли. Стечкины, правда, брали не
каждый раз. С тех пор Стечкин - мой любимый пистолет. Из гранатомета желающих
стрелять было не много. Что-то мне так вспоминается, что и у штатных
гранатометчиков не очень получалось в прямоугольник попадать, который танк
имитировал.
Комары
были жуть, какие огромные. Те комары, которыми нас пугали, были очень похожи на
тех, которые в Алькисаре. По вечерам смотрели кино. Нечасто удавалось
досмотреть фильм до конца. Сидишь в плащ-палатку завернутым, только одним
глазом смотришь, так они туда прямо все лезут. Как такового отбоя не было. Как
комары достанут, идешь в казарму и под накомарник, спать. Офицеры, по-моему,
все свободное время сидели в своем помещении. Скорее всего, "бухали".
Но пьяными никогда не шатались, и с утра были молодцами. По поводу дисциплины
была совсем расслабуха. Обычно после утренних стрельб было несколько часов до
вечерних. В это время все группками шли в бананники (банановые плантации). Они
находились в паре километров. Огромное поле, засаженное кустами (банановыми
пальмами). Растут там, значит ветки, наливаются, бананчики увеличиваются в
размерах. Потом кубаши идут и рубят ветки с бананами. После них идет другая
бригада и собирает все это в трактор. Так вот нашей добычей были забытые
созревшие ветки. Там я первый раз узнал, насколько бананы сытные. Бывало,
найдем такую ветку, сядем кружком и лопаем. Вроде насыщение незаметно, а потом
встать невозможно. Когда планово приезжали за бананами на обратном пути,
сначала останавливались на дороге и быстренько - десант на поиски веток. Потом
начали прямо на БТРе съезжать с дороги на плантацию, ломая кусты. А потом
узнали, что в середине этого поля есть склад. Туда свозят все, что собирают на
поле и уже сортируют и отправляют. Это просто огромные штабеля из банановых
веток. Охраны нет. Поэтому приезжали под вечер, когда никого не было, и
загружались там, чтобы не заморачиваться с поиском. Не помню, чтобы особенно
кто-то возражал. Я думаю, что они боялись. Представляете, приезжает БТР с
пушкой с десятком вооруженных солдат: кто там что возразит? Они же не знали,
что мы тоже слегка боялись.
Один
раз комбат ехал и засек на дороге, что стоит то ли грузовик, то ли БТР, и
солдаты тащат бананы. Он, конечно, остановился, вставил всем, особенно попало
офицеру. Но закончил свою речь тем, что все надо делать быстро и незаметно
Также
помню, как ездили с офицером за цитрусовыми. Приезжали на какую-то огромную
плантацию, в середине стоит каса. Там живут люди, которые обслуживают
плантацию. Офицер давал сколько-то банок тушенки и говорил, что надо, апельсины
или грейпфруты. И кубаш говорил, куда ехать, где собирать. Мы туда приезжали,
раскладывали плащ-палатки, и давай трясти деревья. Набирали целый кузов. Потом,
пока ехали, сортировали по мешкам и развозили офицерам по домам и в роту.
Ананасы были редкостью. Потому что их продавали по 1 песо или меняли на литр
бензина. Как хорошо, что было огромное количество бензиновых машин. И самое
главное, что БТРы были старые на газоновских движках, а не новые на
камазовских. Техник роты выписывал бензин на полигон, как будто там учебная
езда и день, и ночь. Но, естественно, никто не ездил, а бензин продавался.
Учитывая, что расход был, если не ошибаюсь, 75 л на 100 км, то деньги у
прапорщика были. Обычно в роте было два водителя-инструктора из солдат. С ними
бензин и продавался, и наш прапорщик с ними делился, а они с другими
водителями. Но не буду забегать вперед.
Параллельно
нашему стрельбищу находился танковый полигон. Там я понял, что танки - это
страшно реально. Когда они стреляли в нескольких километрах, это уже
производило впечатление. Мы не представляли, если во время боя они пойдут на
нас, то, как против них воевать. Иногда на танковом полигоне жили кубинские
танковые женские части. Когда мы ходили мимо них, то очень весело с ними
перемигивались. Они все маленькие такие, одинаковые.
Вроде
кто-то из наших ходил к ним ночью за известным интересом. Также недалеко был
интернат; туда тоже народ ходил, предварительно затарившись банками со
сгущенкой. Мне кажется, что оттуда я и узнал, что солдатам в бригаду и Торренс
приводили девочек из таких вот интернатов.
С
Алькисаром был связан случай, когда мы бегали, искали убежавшего соловья. Он
служил на полигоне и не выдержал "тягот и лишений". Вы не поверите,
но это и был человек, который заложил нас в автороте. После того случая его
спрятали в другое подразделение, как он и просил. Но молва бежала впереди его.
А стукачей никто не любит, даже офицеры. Вот его и чморили все, но без
дедовщины.
Поиск
происходил следующим образом. Нас разделили на группы и отправили в разные
стороны. Дело было после обеда, поэтому мы пошли сначала в бананник, потом по
дороге в поисках деревни и бара. Один человек даже успел вещи на ченч какие-то
захватить. Прошли мы пару деревушек, а бара нигде нет. Помню, что не могли
объяснить кубашам, что хотим бар. Объясняли как-то, что хотим пить, есть, а они
нам показывали на фруктовые деревья и в сторону бананника. Конечно, мы и не
думали искать беглеца. Нагулявшись, мы вернулись к вечеру. Офицеры с
удовлетворением заметили, что не вернулось еще только пара групп. Соловей
как-то нашелся. Потом офицеры (может комбат) его сильно распекали, и отправили
еще куда-то служить в другое место, может в Касабланку. Но и там ему, вроде, не
было покоя.
При
мне в Алькисаре было два несчастных случая. Водитель самосвала ЗИЛ-130 решил
отремонтировать подъемный механизм, поднял кузов и спустил давление в насосе
привода. Его кузовом и придавило.
Еще
на полигоне был пристрелочный стенд. Там оружие пристреливали. Не помню, был ли
боец из нашей роты. Но во время пристрелки какие-то деды послали его куда-то за
мишень. После пристрелки хватились, одного солдата не хватает, стали искать. А
он там за мишенью и лежит. Никто не признался: сказали, что он сам туда
зачем-то пошел, типа в туалет.
Так
как образование у меня все-таки водительское, то везде встречал друзей по
учебке. К Алькисару был прикомандирован мой земляк, сосед и кореш, один из
братьев Зозулей, на водовозке. Он мне и показал, что значит автолавка в далекой
кубинской деревне. Мы ездили с ним куда-то километров за 20, где советских
совсем не видели. Приезжали в центр деревни, моментально собиралась толпа
народу, и мы продавали все, что было заготовлено. Цены от бригадных и
Торренсовских отличались раз в пять. Машина на передаче. Двигатель работает. Я
подаю Зозуле вещи по одной, он объявляет цену и меняет на деньги. Деньги
передает мне. Я еще отвечаю за правую дверь, чтобы никто не лез. Когда народ
начинал уже висеть на машине, он проезжал немного вперед, чтобы создать
очередь. В общем, ужас. Но успевали минут за десять продать все и дороже, чем в
других местах.
Часть 6.
После поездок в Алькисар было непросто возвращаться к
прежней службе. Наряды-караулы через два дня на третий. В остальные дни - учебный
процесс и уборка территорий и расположений.
Отдельно хотел бы рассказать о гибели нашего солдата от удара
током. Многие, кто служил позднее, видели эти жуткие фотографии. История была
следующая.
От умывалки или душевой (не помню, как мы это называли),
расположенной около гауптвахты за забор, шла тропинка к ближайшим кассам. Туда
все ходили на ченч. И вот этот солдат вместе с товарищами ночью отправился на
дело. Солдат, если я не ошибаюсь, был дедом и кажется, служил в санчасти. Те,
кто с ним пошли, тоже были из санчасти, или лечились там.
Шли они, как обычно. Было темно. Он, очевидно, шел первым. И
в темноте наткнулся на провисшие провода. Наверное, первый удар был в бок, и он
инстинктивно схватился за провод рукой. Умер не сразу: на фотографиях было
видно, что в одной руке зажаты клочки травы, а на другой - сгорели один или два
пальца. Лицо в неестественной гримасе. Солдаты, которые были с ним, убежали.
Наутро его нашли. Понимали, что он был не один. Но вроде никто не признался.
Наши пытались предъявить "кубашам", но те "отмазались". Мол,
провода по их ГОСТам могут провисать, да и нечего делать солдату за забором
части.
Солдат был родом с Дальнего Востока. Гроб с его телом
повезли домой на самолете. Сопровождал его один офицер, кажется капитан. Не
помню его должности, помню, что был он тихий и тучный. Вернувшись, рассказывал
про полет и похороны. Получилось, что облетел он почти весь земной шар. С Кубы
в Канаду, с промежуточной посадкой в Москву, а потом - во Владивосток.
По приезду на Родину, капитан очень боялся реакции местных
жителей и родственников. Края там особые. Но люди только поначалу косились на
него, а потом все нормально. Хоронили солдата с воинскими почестями.
На форуме возникали вопросы о палатках на футбольном поле.
При мне палатки ставил офицер-химик. Вроде, это и был начальник гауптвахты.
Рядом с палатками проводились занятия по химзащите. Одевание
противогазов, ОЗК на время. Обычно все это происходило формально. А тот офицер
повзводно отдавал команду "Надеть противогазы!" и загонял в одну из
палаток.
Для того чтобы противогаз быстрее одевать и в случае чего
спокойно в нем бегать, опытные солдаты брали себе самые большие размеры и без
фильтров внутри. В итоге, после захода в палатку многих оттуда реально
вытаскивали, так как в палатке была разведена какая-то дымовуха. Пару человек
хорошо тошнило. А химик учил остальных на их примере. Ускользнуть от захода в
палатку было нереально. Было слегка страшно. А вдруг, противогаз какой-нибудь
плохой, а валяться и блевать не хотелось совсем. Не помню, как, но я в палатку
так и не попал.
Зато оказался в числе тех счастливчиков, посетивших
карнавал. Сам карнавал - настолько выдающееся событие, что, наверное, не хватит
слов, чтобы его описать.
Кажется, мы ездили в среду, это середина карнавальной
недели. Кубинцы не работали всю эту неделю
Мы выезжали (даже не помню на автобусе или на машине)
вечером после ужина и приезжали в Гавану, когда народу на набережной уже было
полно, но карнавальное шествие по Малекону еще не шло. Пивные ларьки
действительно стояли через каждые метров 50. Была развернута и остальная
"выездная" торговля, мороженое, сладости. Импровизированные бары стояли метрах
в двухстах друг от друга. Все были веселые и пьяные. Но уже тогда поразило
отсутствие каких-либо драк, стычек и прочей ерунды, присущей нам, русским, во
время всеобщего веселья. Так как тогда я еще не понял прелестей алкоголя, то
эта сторона карнавала прошла мимо меня.
Карнавальный поезд реально понравился. Правда, смотреть на
это действо с построенных трибун намного интересней, чем из толпы и снизу
вверх. По-моему, отъезжали мы в четыре часа из Гаваны, так что времени нагуляться
и вкусить все прелести жизни, было предостаточно.
Про памятник советским воинам.
Мы несколько раз ходили убирать территорию памятника: белили
поребрики, косили траву. Один раз даже участвовали в каком-то параде. Пару раз
потренировались в батальоне и пару раз у памятника. Сам парад (не путать с
нашими парадами) был низкого уровня. Сначала организовали какой-то митинг, а
потом мы прошлись строевым шагом. В параде также участвовали кубинские
подразделения. Помню, что очень понравилась парадная форма моряков. Всего,
вместе с нами, было человек триста.
Вечером этот парад показывали по телевизору, в кубашских
новостях.
После каждого похода к памятнику мы все больше и больше
убеждались, что действительно Торренс как-то связан с американскими летчиками.
И шоссе там здорово расширяется. И дорога от шоссе имеет отходящие одинаковыми
дугами дорожки, которые через несколько десятков метров заканчиваются тупиками,
покрытыми буйной растительностью. И все это заасфальтировано. ЗАЧЕМ?
С телевизором проблем никаких не было, он стоял в ленинской
комнате. Просмотр программы "Время" в час дня (до обеда) был обязательным.
Смотрели чемпионат мира по футболу. По воскресеньям целый день шли штатовские
фильмы по кубинским каналам.
На этом и закончу описание своего "черпачьего" периода.
Часть 7.
Совсем
не отложилось в памяти, как уезжали последние передо мной дембеля, и как
привозили соловьев. Только помню, что когда автобусы с молодыми солдатами
заезжали в батальон, то 90% из нас кричали "Соловьи, вешайтесь!", показывали
знаками виселицы и проч.
Особенно
запомнились их глаза, обалдевшие от всех этих приветствий и вида разномастной,
в смысле одежды, публики, которая бежала за автобусами, пока они ехали до
плаца.
Что
за народ попал к нам в роту, не помню совсем. Меня к тому времени назначили
механиком-водителем БТР.
Перед
этим я, правда, чуть не стал водителем прокурора, который служил в Торренсе.
Меня порекомендовал взводный из нашей роты. Мы как-то с ним сошлись во время
несения караула.
Я
пошел на собеседование к прокурору. Я ему, очевидно, подошел, он на меня не
произвел никакого впечатления. У него было только два задвига. Первый - взрослая
дочка, и второй - очень странные представления о безопасной езде. Я был уже
предупрежден об этом и только начал радоваться, что покину гостеприимную
пехоту, как выяснилось, что служить прокурору еще год, и я ему не подошел по
призыву. И взяли к нему вологодского паренька из нашей роты подходящего
призыва.
Вернемся
к БТРам. БТРы были бензиновые, на двух ГАЗоновских движках. Самое сложное было
привыкнуть передачи переключать наоборот. Двигатели стояли сзади, и коробка
была просто развернута задом наперед. Мы шутили, что это сделано, дабы враг,
захватив технику, включил заднюю передачу вместо передней, и подавил своих
насмерть.
Я вместе
с другими водителями целыми днями торчал в парке. Тем более что затеялось
очередное плановое обслуживание техники. Меняли все резиновые части подвески и
двигателя. И если с двигателем все было несложно - снял патрубок, поставил
новы, и не забыл затянуть хомутами, - то с подвеской мы намучились. Техник
роты, конечно, был, и даже что-то подсказывал. Но чаще придумывали что-то сами.
Например, если (могу ошибаться в терминах) резиновая втулка не одевалась до
конца на запчасть, то ее заколачивали кувалдами. А если уже и кувалда не
помогала, то обрезали ее и всего делов. Если я не ошибаюсь, то получилось, что
водителей дедов у нас было четверо, и поэтому трое из нас стабильно несли наряд
по парку.
В
парке был склад ГСМ, в закопанных цистернах, бензоколонка и куча техники. В
левой части располагались строевые машины, а в правой - машины, на которых
ездили почти каждый день. В отличие от бригады, КАМАЗов не было совсем, только
ЗИЛы и ГАЗы, и несколько бензиновых Уралов. Украшением парка, я считаю, была
пожарная машина. Ярко-красная, она стояла напротив КТП под навесом. К машине
были приписаны три солдата. Они каждый день что-то с ней делали, но через два
часа энтузиазм у них пропадал и до вечера они спали внутри. За полгода пожарная
машина выезжала несколько раз и, кажется, всегда что-то происходило, то она
глохла, то не было воды, то еще что-нибудь.
Вернемся
к дежурству по парку. Вся строевая техника стояла годами. Иногда даже с
вывешенными колесами. Но заправлена под завязку и опечатана.
Наш
бизнес был в том, чтобы ночью, когда деж. по парку мирно спал на КТП под
накомарником, предварительно сговориться с часовым (в караул же заступали
ребята из нашей роты) и аккуратно слить некоторое количество бензина с техники.
Подробности опускаю. Бензин утром продавался кубашам по цене 1 канистра - 20
песо у запасных ворот парка или откладывался до поездки на Алькисар.
Вообще,
водители в пехоте живут своей жизнью. У них вечером проходит учебная ночная
езда, днем - постоянно ремонт и подготовка техники и т.д.
Езда
по приборам ночного видения очень похожа на игру в морской бой (надеюсь, все
это помнят). Ни черта не видно, все в зеленом цвете, дорога угадывается только
по колее. И можно "ослепнуть" от любого фонаря, который увидишь. Поэтому во
время сдачи нормативов, как только отъезжаешь от вышки на бронедроме,
инструктор-водитель открывает тебе лючок, и гонишь спокойно. Потом лючок
закрывается при подъезде к вышке. Все молодцы, у всех хорошие результаты.
После
продолжительного ремонта техники и ее покраски (представляю, сколько краски
ушло налево) нам объявили, что планируется марш-бросок на 100 км.
Сразу
все пошло не так, как задумывал комбат.
Вечером,
когда весь батальон начал заправлять всю технику перед маршем, в том числе и
строевую, случилось страшное.
Во-первых,
надо сказать, что последний начальник склада ГСМ счастливо отъехал с Кубы. И на
его место прибыл зеленый "банан". И, несмотря на советы бывалого, перекачивать
на бензоколонку топливо из закопанной цистерны N9 (условно), а номера 1-5
оставить на случай войны, как НЗ, новый начальник склада ГСМ решил, что бензин
в цистерне N1 скиснет и войны не дождется, перекачал его на заправку. Сначала
была ужасная очередь на заправку, связанная с неповоротливостью техники, потом
не все водители смогли подъехать. А потом началось самое интересное.
Заправившись, машины не смогли отъехать, глохли, чадили. Когда это стало
происходить уже с каждой машиной, до офицеров дошло. Они налили ведро бензина,
вылили на асфальт и подожгли. Топливо горело неохотно, и все догадались, что там
солярка. Марш пришлось перенести на другой день.
И
вот наступил день марша. Водители заняли свои места, на каждую машину был назначен
старший из офицеров, дана команда выезжать из парка и строиться в походную
колонну. Возникли какие-то заминки, по поводу того, что кто-то прямо в воротах
заглох окончательно, и офицеры ругались и смеялись, что прикольненько все
происходит, а если военная тревога, и из-за одной застрявшей машины, всю
технику батальона накроет вражеская артиллерия.
В
итоге, с горем пополам все выехали и выстроились. И тут комбат совершает вторую
ошибку, пробует отдать команду по рации. Выясняется, что рации совсем не
работают (хотя музыку очень удобно было слушать во время дневного сна),
половина не слышит, другая половина не может ответить "есть". Командир взвода
связи носится как ошпаренный под громогласные мат и угрозы расстрела на месте
из уст комбата.
В
общем, решили ехать без связи колонной, со скоростью не более 40 км/ч.
Какая
это скукота - ехать еле-еле в колонне! Но офицеры были опытные и подготовились
развлекаться. У взводного, который ехал со мной, был припасен мешок с фруктами.
И вот, когда ему надоело просто так ехать и вкушать плоды тропических деревьев,
он начал кидаться в впереди идущую машину (БТР), стараясь попасть в сидящего на
броне офицера. Тот быстро включился в игру, и начал "отстреливаться". Моей
задачей было своевременно сократить или увеличить дистанцию между БТРами. Через
какое-то время в колонне начались поломки техники. Машины съезжали на обочину,
а колонна шла дальше. Так мы и развлекались, пока не сломался БТР из нашей роты.
Когда мы подъехали, то увидели, как техник роты бегает за водителем (кажется,
казахом). Выяснилось, что казах забыл проверить или залить масло в коробку
передач, и она заклинила.
Было
принято решение буксировать БТР в парк. Что и было успешно сделано. В парке
прапорщик пару раз стукнул водителя-казаха, и сообщил, что если коробка
сломалась, то водителю - дисбат.
После
этого он запрыгнул ко мне в БТР. Уточнил, из каких мест я родом, и предложил
гнать на всю катушку, чтобы догнать колонну.
Марш
частично проходил по одной из кольцевых дорог (я бы так назвал) вокруг Гаваны.
И до чего же хорошо было гнать на БТРе со скоростью около 90 км/ч, и наблюдать
испуганные глаза кубашей, стоящих на остановках! Довольно быстро мы догнали
колонну, и началась тягомотина, 30-40 км/ч.
Так
как хорошая часть техники выбыла из колонны по причине поломки, решено было
километраж сократить. Все развернулись и поехали назад.
Особо
хотелось бы отметить, что в официальные праздники и советские, и кубашские, мы
жили по распорядку воскресенья, т.е. были представлены сами себе. И вот этих
выходных было достаточно много. Частенько в такие дни мы ходили на Ранчо Луна.
Выходили из батальона через КПП у штаба, которое охраняли кубинские солдаты.
Или через проем в заборе в ста метрах от КПП.
По
дороге был магазин, и там можно было купить молока в бутылке за какие-то
смешные деньги, но с одним условием, что сдашь взамен пустую бутылку. Поэтому
все имели пустые бутылки из-под молока и прятали их в укромных местах. На Ранчо
Луна был ресторан на террасе, пивной ларек и мороженица. Не помню, чтобы мы
особенно опасались офицеров. Главное, чтобы со спиртным не засекли.
КПП
за штабом состояло из собственно ворот и двух одноэтажных домиков по обе
стороны. В одном сидел кубинский наряд, а другое было в заброшенном состоянии.
Так вот в этом заброшенном, по вечерам происходили платные свидания с
кубашками. Расценки те же, что и в бригаде, с той лишь разницей, что частенько
можно было увидеть между домиком и штабом очередь из страждущих. Чаще это были
наши южные "друзья", ходившие везде табунами, даже за любовью.
Чаще
всего они не пользовались презервативами, и для многих из них это был первый
сексуальный опыт. В какой-то период времени девочки и их сутенеры, как
заклинание повторяли: "Но Кавказ, но". Не знаю, что джигиты и косящие под них
узбеки-таджики там делали с ними, но оказание сексуслуг им было прекращено.
Команда
"Азимут 555" практиковалась и в батальоне. Только если в бригаде все относились
к этому событию трепетно, то в батальоне совершенно формально.
Для
тех, кто не знает. Команда "Азимут 555" передавалась дежурным по части
посредством телефонной связи по всем или отдельным подразделениям. И была
ориентирована на сбор всего личного состава в обозначенном месте (например, на
плацу) в течение 5 минут.
В
бригаде каждый дед или черпак, уходивший из расположения роты, всегда ставил в
известность своего соловья, где его искать. Бежать на плац новой бригады нам,
из старой, было далековато. Может поэтому, при получении команды в автороте,
все собирались моментально из темноты, бог знает откуда.
В
батальоне надо было собраться на плацу, который расположен в 100 м от роты,
поэтому все шли вразвалочку. Преобладавшее над дедовщиной землячество не могло
определить статус, что ли, всех собирающихся. Поэтому особо никто никого не
звал. И очень часто кого-то не хватало. Иногда во время построения и
последующей проверки удавалось кому-то из другого взвода перейти и крикнуть за
отсутствующего "я". Чаще всего на "Азимуте" комбат даже не присутствовал.
И
вот, в один прекрасный вечер, решил я прогуляться до офицерского городка и посетить
модное, в солдатских кругах, заведение, где подавали мороженое. (Там была
небольшая сцена для выступления ансамбля, но выступлений лично я не помню)
Обычно там была очередь, но в этот раз, пока я там тусовался, очереди не
наблюдалось, поэтому я решил там задержаться. После этого неспешной походкой я
отправился в батальон на вечернюю поверку. Первый раз сердце екнуло, когда в
районе столовой я увидел ребят из разведчиков или зенитчиков, которые искали
пропавшего сослуживца. Окончательно я понял свою беду, когда забежал за здание
столовой и увидел выстроенные подразделения. В нашей роте шла перекличка не
знаю, по какому уже разу, народ подходил и подходил. Я оказался последним, кого
долго не могли найти. Получив заслуженный, но не педагогичный пендаль от
взводного, я предстал перед группкой незнакомых офицеров. Меня сверили со
списком, уточнили какого призыва, спросили, почему я убежал из части, как часто
меня бьют и издеваются старослужащие. Я обрисовал свой статус, рассказал
романтическую историю. Убедившись, что я не избит и не заплакан, мне объявили 5
суток ареста и отправили на "губу".
На
"губе" за это правонарушение сидели трое. Я, еще кто-то и узбек, то ли писарь,
то ли повар. У него в этот день был первый раз с девушкой. И он очень переживал,
как дальше жить, вроде как хотел на ней жениться. Совершенно не помню, как мы
тосковали на "губе". Вроде, нас работать отправляли каждый день. Два дня из
пяти в караул заступала наша рота, и я болтался с ними в караулке.
Таким
образом, мне удалось побывать на гауптвахте и в бригаде, и в Торренсе.
По
поводу вечерних кинопоказов. Кино показывали каждый вечер. Клуб в батальоне был
знатный. Настоящий клуб, не то, что в бригаде, площадка под навесом. Частенько
во время показа фильма половина зала засыпала, и было очень смешно наблюдать,
как нелепо просыпаются те, кто не услышал конца фильма и среагировал на
включенный свет. Фильмы показывали неплохие, мне, почему-то кажется, что часто
смотрели "Однажды в Америке". Фильм длинный и его показывали несколько дней.
Незадолго
до моего дембеля в нашей роте произошло настоящее ЧП. Группа узбеков решила
банально обокрасть всю роту. Как мне кажется, особого воровства раньше не было,
но деньги и другие ценные вещи без присмотра никто не оставлял. А ночью
кошельки обычно клали под подушку. И вот в одну прекрасную ночь эти проходимцы
заступили в наряд, а ночью вместе с подельниками пытались повытаскивать все у
всех. Помню, что лично я в этот момент проснулся и отчетливо понял, что
происходит, послал шебуршившегося возле моей койки солдата, заснул и забыл обо
всем. Утром после подъема начался кипеж. Выяснилось, что деньги и прочее украли
почти у всех, все были в недоумении и пытали дневальных. Те рассказывали, что
ничего необычного не происходило. Только тогда я и еще буквально 1-2 человека
вспомнили о том, что их разбудило. Скандал начался грандиозный. Здесь на форуме
кто-то вспомнил, что даже была масштабная драка. Честно, я ничего такого не
помню, но и не отрицаю (наверно, я опять был в парке и все пропустил). Помню,
что сержанты-узбеки пытались прикрыть своих перед офицерами, что это, типа,
специальная акция, чтобы опозорить честнейших ребят.
Каким-то
образом вычислили группу и их пособников. Человек 8 отправили на губу, не
объявляя наказания. Помню, было комсомольское собрание, их там как-то ругали.
Также помню, что со мной пытались договориться какие-то земляки наказанных,
чтобы я за деньги отказался от своих показаний. Кажется, начался сбор денег с
азиатских землячеств, чтобы возместить потерпевшим их убытки.
Когда
все поняли, что дело серьезное и просто гауптвахтой не кончится, эти ублюдки
начали резать себе вены в камерах "губы". В тот момент стояла наша рота, и как
рассказывали, что всем караулом их пытались вязать довольно долго, может, даже
два часа. Доктор всадил им успокоительное. Помню, что подслушал разговор
доктора с комбатом, что, в принципе, раны они себе наносили несерьезные, но колоть
успокоительное им больше нельзя и лучше часть из них выпустить. К всеобщему
удивлению, так и произошло, несколько человек отпустили. Вот чем все
закончилось, у меня в голове совсем не отложилось, наверное, по причине
пришедшей барки.
Но
этот случай показывает, что некоторые ребята были явно не в теории осведомлены
о тюремных порядках. Поэтому я думаю, что не было никакого особенного отбора.
Или этот отбор иногда давал грандиозные сбои.
Перед
баркой передо мной стояло два важных вопроса: где взять нормальный костюм (так
как после бригады я прибыл, можно сказать, без костюма) и как провести на барку
нехитрые сувениры и фрукты для домашних.
Вторая
проблема решилась достаточно быстро. Земляк из взвода материального обеспечения
сказал, что один из офицеров попросил найти его еще пару солдат, уходящих на
первой барке, для помощи погрузки-разгрузки вещей семьи офицера в Одессе. Я
согласился.
С
костюмом все было сложнее. Я пытался договориться со старшиной роты о том,
чтобы взять чей-нибудь костюм, но мои аргументы не произвели на него
впечатления. Пришлось делать бизнес напрямую с сослуживцами. Это стоило мне
каких-то денег.
Дни
перед баркой прошли как обычно, не быстро, не медленно. В последний день мы,
дембеля, построились отдельно от всего батальона, в гражданке и с чемоданами.
Прослушали прощальные речи, по-быстрому попрощались с друзьями и на автобусе
отбыли на барку. Никаких особенных обысков и придирок со стороны командования
не было.
Погрузились
на "Иван Франко" и отбыли на Родину.
"Иван
Франко" поразил древностью постройки и шестиместной каютой, в которую меня
заселили. Но коллектив попался веселый, и долгое путешествие было
необременительным. Когда стали пропадать вещи из кают, то факт, что нас было
шестеро, сыграл нам на руку. В каюте постоянно кто-то оставался.
Перед
Одессой я собрал вещи и ушел в каюту к офицеру, которому обещал помочь
разгрузиться. После швартовки мы вышли из корабля в первой группе, прошли
таможню, получили документы и 100 рублей и отправились через вокзал домой.
|