|
|
Кока-кола и.. Рауль Кастро!
или Как служилось на Кубе в конце шестидесятых
Артюшкин Юрий (профиль на ГСВСК, профиль на Кубаносе, Украина, Полтавская обл, г.Комсомольск-на-Днепре.
Служба на Кубе, 7ОМБ 01.06.1968 - 05.12.1969
Мой призыв происходил в необычное время, летом 29 июля 1967 года. Попали туда выпускники техникумов: в первой половине июля прошел выпуск, и мы даже не смогли получить на руки направления на работу. Всю нашу команду из Симферополя отправили в город Болград Одесской области. Там всех разделили на две части. Первая осталась на месте, а вторую направили в город Кагул Молдавской ССР. Часть была развернутая, без кадрированных подразделений: мотострелки, танкисты и минометчики (называю только те, где приходилось бывать). Непродолжительный карантин, где-то дней десять, присяга и затем интенсивная полевая подготовка. Строевой мы почти не занимались, только изредка в наряд или в караул. Отрабатывали в ускоренном темпе основы тактики, устройство оружия и прочие воинские премудрости. Отстреляли свои три патрона из автомата. Учились скатывать шинель в скатку. Тогда амуниция пехотинца состояла из разгрузки-портупеи, на которой крепились подсумки для автоматных магазинов и гранат, а также чехол для саперной лопатки; вещевого мешка с нехитрым солдатским скарбом; плащ-палатки; противогаза и скатки шинели. О том, что мы готовимся к учениям в Болгарии, знали все, но стратегических целей и задач перед нами никто не ставил.
Так продолжалось до середины августа (точнее не помню, но для меня отправной датой осталось 5 сентября 1967 года, мой день рождения, в этот день мы уже возвращались назад). Нас подняли по тревоге и на БТРах и машинах повезли в город Измаил на Дунае. Помнится, была ночная погрузка на малые десантные корабли (МДК). Грузилась пехота, и через носовую аппарель - техника.
Затем спуск по Дунаю в Черное море. Смутно вспоминаю, что один берег был наш, а другой - румынский. Морской переход обошелся без шторма. Время проводили по-разному: кто фотографировался в морской форме, кто пытался на камбузе разогреть кашу из сухпая, кто просто отсыпался в тихом уголке. Так прошли день и ночь, а рано утром нас построили и довели приказ. При подходе к болгарскому берегу в районе Бургаса следовало поразить пулеметные гнезда на каком-то островке, затем десантироваться на берег, занять оборону и держать ее, пока не произойдет выгрузка основных сил. Раздали холостые патроны и втулки для холостой стрельбы. Старики патроны не брали, а все раздали нам, молодым. У каждого из нас было по шесть магазинов, а старики только законопатили стволы промасленной ветошью. Десантировались в воду, МДК почему-то вплотную к берегу не подошли. Несмотря на то, что на нас были спасательные морские жилеты, с нашей амуницией некоторые бойцы окунались с головой. Наверное, так и бывает в боевых условиях.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto01.jpg)
Всё происходило как замедленная съемка в кино. Выскочили на берег, огонь холостыми, длинными очередями. Крики, команды. Залегли в прибрежных кустах, а сзади идет выгрузка. Сбоку стояла вышка, точнее, высокая площадка, там щелкали фотоаппаратами корреспонденты. Когда вышли танки, наш взвод рассадили на танковую броню, десантом.
Дальше вспоминаются только эпизодичные отрывки. Мы на броне, танки вперед, кругом болгары кричат: "Братушки!" Где-то атаковали, кричали "Ура!" Все в пыли, воду из сапог повыливали только на первом привале. На привале вдоль колонны проехала болгарская машина и каждому экипажу раздали по большому арбузу. Затем эта же машина собрала арбузные корки, чему мы очень удивлялись. Поражались болгарам, которые, говоря утвердительно, мотали головой из стороны в сторону. По всей видимости, в суматохе десантирования и наступления, мы разошлись с нашим мотострелковым подразделением, потому что помню, как суетился наш командир, когда танкисты обедали, а мы-то на довольствии не стояли. Но всё благополучно разрешилось.
Когда мы подошли к Родопским горам, нас рассадили в танки, потому что от сотрясения, вызываемого боевой техникой, начали с высоты осыпаться камни. В башне мы сидели с правой стороны от командира, очень мешала саперная лопатка и скатка. Отношение к пехоте со стороны танкистов было дружеским, даже в каком-то месте перепало по сто граммов спирта под виноградину. Вообще фруктов было очень много; болгары приносили и яблоки, и сливы, и виноград, и груши, и очень обижались, если не брали. Приносили и сигареты, и сувениры.
В каком-то месте мы встретились со своим полком и расстались с танкистами. Дальше уже наступали в мото-пешем порядке; случалось, что через виноградники или кукурузные поля. На привалах обычно - полевая кухня и чистка оружия. Тогда-то мы поняли, почему старики не стреляли холостыми, а нам приходилось драить до блеска пороховую камеру.
Ночевали в Родопах под открытым небом. Тут пригодилась скатка: шинель под себя, шинелью же и укрылся. Рано утром мы вышли на берег какой-то реки, и поступила команда: "Всем стираться и купаться!" Это было странно; до этого нас очень гоняли за нарушение маскировки, а тут демонстративно заставляли на ветках развешивать портянки. Так продолжалось до обеда, а может и дольше. Вдруг на другом берегу мы увидели клубящуюся пыль, технику, солдат. Наши офицеры в бинокли рассматривали всё это. Оказалось, по реке проходит граница, и целью учений стран Варшавского Договора как раз и было выйти на границу Болгарии раньше, чем с противоположной стороны подойдут войска НАТО.
Потом в городе Велинград мы участвовали в параде дружественных войск; а вечером состоялся грандиозный концерт под открытым небом. После концерта болгарские солдаты пригласили нас в ресторан, где все пили вино и ракию. Возвращались в Союз из Варны на сухогрузе "Зоя Космодемьянская". Погрузка прошла ночью, спали в трюмах на нарах, а на палубе стояли полевые кухни и готовили горячий чай. По возвращению в Кагул многие заболели дизентерией из-за немытых болгарских фруктов. Поскольку инкубационный период был очень долгий, то, до самой отправки в учебку, непострадавшие от этой болезни, в том числе и я, через день ходили в наряд на кухню.
(На титульном листе журнала "Огонек", наверное, за сентябрь 1967 года, был снимок десантирования наших войск на берегу в Бургасе).
Потом учебка "Соляные", город Николаев. До 1967 года в СА служили в сухопутных войсках 3 года, а в ВМФ - 4 года. Призыв осуществлялся осенью, одним приказом в год. Но нас призвали в июле 67 года, так что в учебку мы прибыли уже "обкатанными". Остальное пополнение призвали с гражданки в конце октября. Окончили учебку все в одно время, в мае 68 года. Вот и получилось, что лично мне довелось служить в СА с июля 67 по декабрь 69 года (29 месяцев). Особой негативной реакции на разные сроки службы в частях не было. Никто не знал, сколько он прослужит, сколько продлится и когда закончится этот переходный период. Если бы объявили, что 1948 год рождения будет служить 2 года, а остальные 3, тогда, вероятно и были бы недоразумения.
Ко дню Победы в 1968 году мы досрочно сдали все экзамены и пришили на погоны по две лычки. Сдали тактику, физо, ОМП. Мы уже знали, что определены для прохождения службы "в стране с жарким и влажным климатом", куда нас признали годными многочисленные медицинские и мандатные комиссии в Одессе. Я написал об этом домой, и ко мне приезжала в Николаев встревоженная мама.
Единственное, чего мы не знали, куда точно нас направят: на Кубу или во Вьетнам? Последний вариант не исключался, там в то время шла война, и мы несколько раз в Николаевском порту учавствовали в погрузке вооружения; разобранных самолетов, танков, замаскированных под комбайны; боеприпасов. Но особого волнения или тревоги насчет предстоящего будущего у нас не было.
И вот нас торжественно проводили на плацу, сказали хорошие и правильные слова об интернациональном долге, и в сопровождении офицера отправили в Одессу. Сбор всей команды проходил на территории какой-то части. Там стояло много армейских палаток; в них нас и расселяли. На пересылке мы провели три дня. За это время прошли еще по одной медицинской и мандатной комиссии. Затем нас переодели в гражданскую одежду. Выдали новые костюмы, рубашки, туфли, китайские светлые плащи и береты. Одежду тут же, кому надо, подогнали по росту, надписали бирки и забрали назад. Там же каждому вручили по маленькому чемоданчику для личных вещей, но перечень их был сильно органичен, только бритвенные принадлежности и 10 пачек "Памира". Выдали каждому на руки по 4 рубля 40 копеек. Потратили кто на что. Кто набрал сигарет "Памир", кто "Тройного одеколона". Ночью были самоволки в местные злачные заведения, помню, мы где-то пили вино и закусывали жареной картошкой.
На следующий день состоялось общее построение команды в гражданской одежде. Принимал строевой смотр полковник из МО СССР, а рапортовал ему местный генерал. Строились дважды, а между построениями какому-то великану раздобыли туфли 47 размера. Полковник проверял экипировку тщательно, некоторых даже заставлял показывать майки и трусы. После смотра опять сдали гражданку на хранение. Утром следующего дня, часа в четыре, была сыграна тревога. Мы переоделись в цивильные костюмы и плащи, а всё военное в вещмешках с бирками понесли с собой. На построении объявили окончательный список, и оказалось, что один из моих друзей остается в резерве. Видели его расстроенное лицо, но успокоить не успели, нас сразу же посадили в машины и отправили в порт. Там нас уже ждал пассажирский теплоход "Феликс Дзержинский".
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto02.jpg)
Сама процедура посадки проходила так. Длинная колонна "туристов", одетых в одинаковые светлые плащи и береты, подходит по одному к столику с пограничниками. Каждый по очереди сдает военный билет, получает заграничный паспорт, говорит свои имя-фамилию, отдает паспорт, получает посадочный талон и отправляется на корабль. Я, благодаря фамилии на "А", был первым. Только взял талон, стюардесса сказала: "Пройдемте!", и повела меня по корабельным закоулкам в каюту. Каюта была четырехместной, и я, выбрав себе койку, заснул в ожидании попутчиков.
Сколько я проспал, не помню, но проснулся от того, что заработали корабельные двигатели. Я рванул бегом по трапам на палубу, а корабль уже отходит от причала, на котором оркестр наяривает "Прощание Славянки". Еще при формировании команды ходили слухи, что если корабль, выходя из порта, повернет налево, то значит, во Вьетнам, а если направо, то на Кубу. Не знали мы тогда, что из порта выход один, в Черное море. По общесудовому радио объявили сбор всех в своих каютах.
Собрались, перезнакомились и тут объявление: "Уважаемые пассажиры! Наш теплоход "Ф. Дзержинский" совершает круиз по маршруту Одесса-Гавана". Тут всё встало на свои места. Дальше сообщили о распорядке дня и закреплении за ресторанами. Затем первую смену пригласили на завтрак. После армейских бачков и ложек за голенищем сапога, ресторан показался раем. За нашим столом сидело шесть человек, и первый конфуз вышел, когда мы полную тарелку хлеба поровну разделили на всех. Тут же девушка-официантка поставила на стол новую полную хлебницу. Мы поняли, что сделали что-то не то.
Теплоход "Феликс Дзержинский" вышел из Одессы 15 мая. Погода стояла отличная. После завтрака мы вышли на палубу изучать корабль и любоваться морем. Экипаж теплохода носил звание "комсомольско-молодежного", почти все моряки - наши ровесники. Так началось наше путешествие.
Босфор и Дарданеллы я рассматривал из кухни, когда чистил щавель на зеленый борщ. Почему я там оказался, не помню, но точно добровольно, принудительных нарядов у нас не было. Прошли Средиземное море. Где-то в районе Испании целый день смотрели по телевизору бой быков и другие заморские передачи. Языка не понимали, но глазели вовсю.
Обычно после завтрака разбредались кто куда. Кто-то шел в библиотеку и запоем читал, но основная масса просто отдыхала и загорала. В носовой части был сделан брезентовый бассейн, по одной трубе туда заливалась забортная вода, а по другой выливалась. Купаться можно было, сколько захочешь. Наши ребята быстро переделали сатиновые трусы в элегантные плавки. А как же по-другому? Кругом - девчата из экипажа.
На верхней палубе капитан-любитель, а может и разрядник, искал себе спарринг-партнера по вольной борьбе. Как увидит крепкого паренька, так и уговаривает побороться. Был среди нас такой Федоров, (потом он служил в бригаде старшиной зенитной батареи), очень крупный парень, с богатырскими от природы силой и внешностью. Мы долго уговаривали его побороться с капитаном. Наконец, солдат согласился, надел борцовское трико, а мы наблюдали за поединком и спорили - кто кого. Федоров раньше борьбой не занимался; не знал ни приемов, ни техники. Первые несколько бросков, и наш ставленник на матах, никак он не мог зацепить капитана. Но потом разозлился, захватил соперника, заломил, да так, что тот начал хлопать по матам рукой. А Федоров приговаривает: "Стучи, стучи!" И потом, до самой Гаваны, это были два борца-партнера.
Вечером показывали фильм в кинозале или на открытой палубе. Часто проходили представления КВН судовой команды, тогда этот клуб был очень популярен. От безделья многие ребята сами напрашивались на работу. Красили надстройки, чистили длинные ковры из коридоров. Расплачивались матросы обычно стаканом сухого вина, его команде выдавали в таких круизах.
Когда мы проходили остров Мадейра, нас в первый раз облетел самолет НАТО. Несколько раз он проносился так низко над мачтами, что на палубе чувствовался запах горелого керосина. Летал самолет до тех пор, пока не поступила команда фотографировать его всеми имеющимися фотоаппаратами, и только тогда он скрылся. Самолет был английский.
В Саргассовом море объявили учебную тревогу: "Пожар на корабле и эвакуация". Все надели спасательные жилеты, задраили входы и выходы. Спускали даже несколько шлюпок и гребли в сторону от корабля. Поскольку тревога была учебная, это воспринималось как развлечение. Иногда полдня наблюдали за приближающимся кораблем, а потом полдня провожали его взглядами. Многие ребята от безделья играли в самодельные карты. Ставка была половинка сигареты.
Один такой игрок жил в нашей каюте. Наверное, он хорошо играл, потому что у него постоянно имелось много этих половинок. Парень был нежадный и с нами делился. Позже нам выдали в ресторане по пачке болгарских сигарет "Солнце" без фильтра. Пришли на обед, а напротив каждого, на столе, пачка сигарет. То-то радости было!
Однажды ночью наблюдали, как наш корабль переговаривался морзянкой с кем-то в океане. Мигала лампочка на мачте, а отвечал огонек из океанской темноты. Специалисты-связисты говорили, что передают наборы цифр. Мы подозревали, что шли переговоры с подводной лодкой, сопровождающей нас, а может и ошибались. Один раз поздно вечером, во время просмотра фильма на палубе, хлынул ливень, да такой, что вода не успевала уходить в сливные отверстия. Тогда по радио объявили, что мы вошли в зону тропических ливней.
Первого июня, рано утром, на горизонте показалась Гавана. Видны были высотные здания, зелень. Подошел катер, и мы впервые увидели кубинца-лоцмана и кубинский флаг. Уже на входе в порт, нам навстречу вышел такой же белоснежный теплоход с пассажирами. Потом мы заметили на воде большое количество белых круглых предметов. Сначала решили, что это медузы, и только потом, послужив, догадались, что та барка увозила в Союз наших предшественников, а на воде плавали береты, по традиции выброшенные при выходе из Гаванского порта.
В порту нас встретили армейские ЗИЛы и загорелые парни, которые с удовольствием угощали нас сигаретами "Популярес" и смеялись, когда мы после первой затяжки начинали кашлять. Вешаться они нам не предлагали, а на вопрос: "Как служба?", отвечали: "Послужишь, узнаешь".
Погрузка в "Уралы", экзотика - пальмы, машины - и стоп!.. ..зеленые ворота, красная звезда и надпись на стенде: "Сегодня в кино": БРИГАДА.
Первое построение прошло на спортивном городке. Строй обошел командир батальона, полковник Мигаль. Довольно колоритная личность, рост под два метра, широкая кость, всегда руки за спину. Сразу же произвели распределения и назначения на должности. Меня назначили командиром отделения во вторую роту. Затем всех строем отправили в карантин. Там в течение пяти дней были произведены все необходимые инструктажи, прививки и произошло привыкание к местному климату.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto03.jpg)
В 1968 году бригада с панельными стенами и шиферной крышей называлась "новой бригадой". Существовало еще одно расположение, остатки деревянных сооружений видели в зарослях за Амазонкой (небольшой речушкой, протекающей за казармами, в которой вода обильно появлялась только после ливней), правее ПАХа (полевого (передвижного) армейского хлебозавода). Новая бригада действительно была новой, так как все территории после стройки пришлось благоустраивать нам самим.
В наше время не было проблем с водоснабжением. Не слышали мы и о гепатите. Пили сырую, охлажденную воду. Стояли большие баки. Их периодически заправляли водой и обкладывали льдом. Лед развозили кубаши на машине. Где его производили, я не знаю, но точно не в Бригаде. На цепи висела кружка. Повальных случаев дизентерии не было, все зависело от личной гигиены.
Рядом с магазином находилась "Кока-Кольная" или, как мы ее называли, "Колокольня". Там продавали этот напиток по цене 10 центов за бутылочку (0,33). Брали на двоих-троих ящик (24 шт.), выпивали, сдавали тару, брали 12 штук, и т.д. Это было ежедневное времяпровождение, общение, отдых. Пили прямо из горлышка, и существовал особый прием открытия бутылки через палец. Иногда к напитку брали плавленый сыр в банках или свежий хлеб с ПАХа.
В те года в Союзе еще не было "Пепси" и об этих напитках мы знали лишь из песни, которую пели после выхода фильма "Человек-амфибия", только текст немного переделали:
В бокалах заиграли брызги "Кока-колы",
Многим пижонам стало не до сна,
В барах завыли снова саксофоны,
Это значит, нам домой пора.
Эй, моряк! Ты слишком долго плавал,
Я тебя успела позабыть,
Мне теперь морской по нраву дьявол,
Его хочу любить.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto04.jpg)
Служба проходила в гражданской форме. Всё, что получили в Союзе (костюмы, туфли, и т.п.), сдали на склад. Взамен нам выдали повседневную одежду: китайские брюки х./б, рубашки х./б, сапаты (сандалии), берет. Всё это было светлого, а от частой стирки почти белого, цвета. Знаки различия сержантского состава (нагрудный значок красного цвета) мы придумали сами: равнобедренный треугольник - старший сержант, остроугольный - младший, прямоугольник - старшина.
Важно было не звание, а должность. Командир отделения, как правило, младший сержант. Заместитель командира взвода - сержант или старший сержант, а звания "старшина" и у нас не было, но в конце службы, я, старший сержант, носил красный прямоугольник, т. к. был старшиной 3 роты. Имелась также и парадная форма (белая рубаха, темные брюки) при торжественных построениях и на губу.
Когда приходилось выезжать на полигоны и при заступлении в караул, гражданскую форму меняли на маскировочные комбинезоны. В таком случае обували высокие ботинки (мы их называли - кубинские сапаты), а подпоясывались советским, армейским поясом со звездой.
Офицеры носили: белый верх, темный низ, летняя шляпа. Шляпы были, конечно, не фетровые, а обычные светлые, летние.
В конце 1969 года в Бригаде началось испытание новой формы. Было несколько вариантов: ботинки и туфли, длинный и короткий рукав, на выпуск и под ремень. Параллельно испытывались варианты знаков отличия. Форму распределили по подразделениям. К тому времени я служил уже в 3 роте, у нас был такой вариант.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto05.jpg)
Октябрь 1969 года, казарма 3 роты, 4МСБ. Через дорогу спортгородок.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto06.jpg)
На строевой смотр приезжал министр обороны СССР Гречко А.А., находившийся в то время с официальным визитом на Кубе. Он был у нас, по всей видимости, инкогнито, так как мой друг, служивший в секретной части штаба, рассказывал, что из гражданского костюма в мундир маршал переоделся уже в бригаде.
Гречко прибыл вместе с послом СССР на Кубе, Солдатовым. На смотре был при всем параде. Их встречал комбриг Серых В.Д. в новой форме. А мы стояли в строю "коробками", каждая в своем варианте одежды. Помню, Гречко, проходя мимо строя (а в первую шеренгу выставили гренадеров) спросил: "Вас, что, сюда по росту отбирали?" Вместе с маршалом на смотре был и Рауль Кастро - министр обороны Кубы.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto07.jpg)
Слева направо: Старший группы советских специалистов на Кубе - Биченко И.Г., посол СССР на Кубе - Солдатов, Р. Кастро, А. Гречко, поправляет берет комбриг Серых В.Д. и какой-то сопровождающий из МО СССР.
Полковник Серых Владимир Дмитриевич, по прозвищу "ОТО", офицер старой закалки. Он так часто повторял эту присказку, что она к нему и прилипла. Означала "Это" или "Вот так". "Ото, я - Советская Власть на Кубе!" Присел на скамейку, свежеокрашенную всеми цветами радуги и -"Ото, чтобы я в бригаде краски не видел только русский лак и русская олифа!" И понеслось - Всё, что было окрашено, стеклами шкурили до дерева и вскрывали лаком. После Кубы Серых служил военным комендантом Москвы.
Толковым офицером из бригадного командования был начальник политотдела бригады полковник Трубин.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto08.jpg)
Он стоит в центре, в светлых брюках.
Если говорить о том, что и где располагалось на территории бригады, то столовая была, там же, где на снимках в Google Map. Большой и малый зал, посередине кухня. Прямо напротив входа в малый зал, через дорожку, находились магазин и "Колокольня". Если выйти из малого зала, то с правой стороны, сразу за небольшим проходом к мотострелковым ротам, располагался ПАХ. Плац был за столовой на площадке между продовольственным и вещевым складами. Там стояла трибуна, правее, а ближе к штабу - флагшток с флагами. На утреннем разводе под гимн там поднимали флаги СССР и Кубы. Там же утром и вечером горнист играл "побудку" и "отбой".
Первыми в расположении были четыре казармы мотострелковых рот: 1МСР, 2МСР, ленкомната и каптерки, 3МСР. Затем небольшой пустырь, где стояла беседка с биллиардным столом и бак с ледяной водой. За пустырем - казарма, где находились бухгалтерия батальона, вещевой склад, каптерки сапожника и портного. Дальше уже шли казармы зенитной, минометной батареи, химиков. Напротив штаб батальона и клуб. Прямо перед казармами мотострелковых рот находился спортгородок и учебная полоса препятствий. За казармами - душ и туалет. Расположение ТБ и ББО было за магазином, в памяти осталось что, вроде, немного вниз. Дальше шел парк техники, стрелковый тир. За ним стадион, где мы часто играли в футбол. За стадионом на горке место, где проходили карантин и напротив карантина танкодром.
С западной стороны танкодром граничил с женским интернатом. Интернат был с военным уклоном (мы наблюдали там стрелковую и строевую подготовку), и жили в нем девушки-сироты. Несмотря на суровую дисциплину, девчата были не прочь познакомиться с нашими парнями. Вдоль забора интерната проходил маршрут нашего специального патруля, он так и назывался "патруль по интернату", цель - предотвращение контактов.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto09.jpg)
В наше время ходила такая байка об образовании интерната. Когда стал вопрос о пребывании наших войск на Кубе, между Н.С.Хрущевым и Ф.Кастро состоялся разговор.
Ф.К.: - Пусть это будет военная база?
Н.Х.: - Раз база, значит форма; раз форма, значит увольнения; раз увольнения, значит возможность провокаций, утечки информации во вражеские разведки.
Ф.К.: - Не надо увольнений! Построим женский интернат, в котором соберем девочек-сирот и будет, где время провести русским парням.
Н.Х.: - Наша мораль и Кодекс строителя коммунизма не позволяют нам заниматься такими делами.
Однако интернат быстренько построили, но в "процесс" не запустили.
В наше время он представлял собой комплекс двухэтажных зданий, обнесенных забором, вроде крупной сетки рабицы, т.е. территория просматривалась. Девушки занимались строевой подготовкой, несли караульную службу, хотя общее направление заведения было сельскохозяйственное. В конце маршрута стояла беседка, там наши парни отдыхали между патрулированиями. Частенько девы находились на балконе второго этажа и, как только в поле зрения попадали наши солдаты, у кубинок сразу возникала необходимость вынести мусор. Мусорный бак стоял у забора. Одно ведро старательно несли аж четыре девушки.
Случались и совместные разговоры. Мы часто приносили девушкам шоколадные конфеты, они стоили 3 песо за килограмм у нас в магазине. "Контакты" случались, потому что нет-нет, а одна да спросит: "А Вася Иванов скоро меня в Москву заберет?" Уверенно отвечали: "Скоро, скоро", а Вася был уже в Союзе. А вообще, находили с ними общий язык, был у меня даже случай, когда "прикормленные" конфетами и мылом кубинки способствовали нам в "приватизации" с их территории тротуарной плитки для благоустройства казармы.
По дороге к интернату росли мелкие кислые лимончики. На обратном пути мы обычно набирали их для чая в столовую. В любом случае интернат не был основным местом для амурных встреч. Были и самоходы в Гавану, и "выездные сессии", когда "красные шапочки" сами приезжали к забору бригады. "Cinco pesos" и "Я тебя люблю".
"Ченч"(продажа товаров кубинцам), по-моему, существовал всегда. В 1968-1969 годах, да и много позднее, на Кубе действовала карточная система, т.н. "libretto". В свободной продаже были спички, газированная вода, значки и марки. Всё остальное строго распределялось по карточкам. Спросом пользовалось всё: мыло, носки, одеколон, сгущенное молоко, рис и т.п. Я был свидетелем единственного случая неудавшегося ченча, когда кубаш отказался от пиджака, обозвав его "rusa camisa" - русской рубашкой. Правда, слово "ченч" мы не употребляли; у нас говорили обычно так: "Пошел за забор!"
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto10.jpg)
Цены в бригадном магазине были смешные. Сгущенное молоко и плитка шоколада по 14 сентаво, конфеты - 3 песо/кг, ткань на костюм - 3 песо/м, рубашка - 5 песо, туфли - 15 песо, одеколон, фотопленка и носки мужские по 1 песо. Работала простая схема: наш боец, получив денежное довольствие, 8 песо, приобретал в магазине 4 пары носков и, не заходя в казарму, у забора отоваривал это всё по 15 песо за пару. И так на все товары и продукты. В то время у кубашей можно было достать два вида спиртного: спирт чистый (alcohol medico) и gazol (продукт перегонки газолина - 10% спирта + 90% дизтоплива). Последний был "съедобный", от него не было сивушного перегара, но отрыжка отдавала керосином. Кусок мыла или банка сгущенки или килограмм риса = литр спирта.
Представьте себе, что финчасть бригады получила, к примеру, 10 тысяч песо для выдачи денежного довольствия своим служакам. А в магазине и "Колокольне" товаров приобретено на сумму в 15 раз большую. (Это деньги, полученные официально плюс деньги после ченча). Надо учесть, что в 1969 году ни про какие доллары на Кубе мы и понятия не имели. Только местная валюта. Вопрос: что делать с излишками средств? Сдавать в банк - признать незаконную торговлю, накапливать в бригаде - а финансовые проверки? Проблема.
И вот, где-то за полгода до дембеля, нам объявили: отныне будет так, получил 10 песо и отовариться можешь на 10. Всё это будет отражаться в личной денежной карточке. И началась буча. Во-первых, это решение приняли внезапно, как и всё в армии, без моральной подготовки, во-вторых, старики, которые собирались в Союз, деньги на отоварку держали в кармане. А тут карточки! На что отовариваться? На карточке - ноль, а барка через шесть месяцев. Что отоваривать на 60 песо?
Не помню, кто был зачинщиком, но решили объявить голодовку. Не открыто, с белой повязкой на голове, а просто не есть ничего в столовой. Заранее купили ящиками "Сайру в масле", сыр плавленый в банках, хорошо перекусили и пошли в столовую. Никто ничего не ел, просто смешали вместе первое, второе и кисель. Потом наблюдали, как кухонный наряд выгребал помои, вместо трех обычных бочек, десять. Среди офицеров шум пошел сразу. На вопрос: почему не едите? Ответ: просто не хочу. Между обедом и ужином сделали вроде полдника, пожарили рыбу и кисель. В зал зашел полковник Трубин. Подал команду: к приему пищи приступить. И опять, кисель на рыбу. Есть никто не стал.
Но тут надо учесть один момент. Через неделю начиналась московская проверка. Опасаясь разгорания пожара, на следующий день нам объявили, что введение денежных карточек отменяется до окончания проверки. Но до самого нашего дембеля, декабря 69 года, этих ограничений так и не ввели.
Отношение кубинцев к советико было нормальное. По крайней мере, каких-то эксцессов на моей памяти не осталось. Хотя делайте выводы сами из таких примеров:
Когда в августе 1968 года СССР ввел свои войска в Чехословакию, Куба забушевала протестующим гневом, и это продолжалось до тех пор, пока не выступил Фидель в поддержку политики Союза. Сразу весь гнев прекратился.
15 марта 1969 года произошел советско-китайский конфликт на острове Даманском. В поддержку Союза кубинцы все китайские ресторанчики на набережной Малекон сбросили в море. Долго полиция утихомиривала толпу.
В августе 1969 года случился повторный конфликт между СССР и КНР в Казахстане у озера Жаланашколь. Полиция сразу рванула на набережную, а ресторанчики снова качаются на волнах. В это время мы ехали на полигон в Алькисар, БТР 60П, бойцы сверху. Кубинцы увидели Оразакунова с узким разрезом глаз и кричат: "China, china!" Оразакунов стучит себе в грудь: "Ruso, ruso!" А кубинец растягивает себе пальцами глаза, и гневно так утверждает: "No! China, china!" И смех, и грех.
Конечно, у нас случалась и самоходы. Но в основном в ночное время и чаще всего ради ченча и спиртного. Алкоголя в свободной продаже не было. Но по большим событиям или праздникам ухитрялись отмечать по славянскому обычаю. Попробовал и ром, и Баккарди, но в основном у кубашей доставали спирт. Было и вино, слабенькое, помню банановое. Такое понятие как "шило" мне незнакомо.
В дневное время был жесточайший контроль, особенно в субботу и воскресенье. В эти дни все находились на спортгородке, обязательно с дежурным офицером, который устраивал проверки личного состава каждые два часа. Это очень доставало. Хотя по разговорам, некоторым удалось даже побывать на карнавале. Я, честно говоря, в нелегальном самоходе не был, но по Гаване побродить пришлось.
В бригаде организовали "Школу молодых коммунистов" для комсомольского актива подразделений. Как всегда, международное положение, политическое самообразование, агитационная работа и т.п. И вот, начальник политотдела полковник Трубин выделил из числа учащихся школы нескольких человек. Вызывает как-то в штаб меня и еще одного товарища и ставит задачу. В Гаване была база, снабжавшая бригаду, а может и какие-то другие подразделения, продовольствием и вещами. Чего там только не было! Так вот, один полковник сдавал дела, а второй полковник - принимал, а нам приказали участвовать в комиссии по передаче.
Утром машина привезла нас к этой базе в Гавану и вечером должна была забрать. На базе нас встретили настороженно. Это было заметно по слишком официальному отношению. В первый день мы занимались проверкой склада, где хранились рулоны тканей. Все начатые следовало размотать, перемерить и снова свернуть. Пыли наглотались сполна. После обеда проверяли обувной отдел. И опять каждый ящик и коробку на наличие и соответствие артикулу. Вечером подписали акт проверки а, вернувшись в бригаду, были вызваны к Трубину. По тому, как он выпытывал у нас подробности, мы сообразили, что на базу нас отправили в виде "стукачков". Но ведь отказаться нельзя! На второй день новый начальник базы начал издали: "Что вы в этой пыли мучаетесь? Да мы и сами все здесь заинтересованы в честной приемке! Да пошли бы прогулялись по Гаване". Мы ему: "Да мы не против, а как же??" Тогда он дал нам старенький "ФЭД", пленку и какой-то документ, адресованный кому-то в порт. И мы двинулись на знакомство с Гаваной.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto11.jpg)
Рыскали наобум. Были у Капитолия, "Гаваны Либре", варьете "Тропикано". Удивляло, что везде нас опознавали как русских. Мы думали, раз в кубинских курточках, то сойдем за местных, но не тут-то было: везде нескончаемое приставание мальчишек-зазывал: "Руссо компаньеро, сеньорита фоки-фоки, шипра, шипра". Поразила старая Гавана с серыми домами, наружными лестницами на самые верхние этажи. Встретили соотечественника, давно проживающего на Кубе. Помню только, что он был из "Каменец - Подольской губернии".
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto12.jpg)
Удивлялись кубинцам, играющим в домино у своих квартир, да и сами квартиры выглядели странно: вход и сразу же комната, никаких прихожих. Помню телевизор с малюсеньким экраном, для увеличения перед ним цеплялась линза, наполненная водой.
Попробовали прохладительный напиток, приготовленный из сахарного тростника. Сок выжимали прессом прямо в твоем присутствии. В порту были на одном нашем судне, встречались с кем-то из моряков. Возле какого-то склада встретили девушку-полицейского, по-видимому, регулировщицу транспорта. Зеленый берет, кофта и юбка разделены по диагонали на белый цвет. На груди, на цепочке, серебряный свисток, через плечо сумочка. На все наши попытки заигрывания улыбалась, пытались еще что-то объяснить друг другу.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto13.jpg)
Вечером мы возвращались на базу, подписывали акт, вычитывали, какие были замечания при приемке, и уезжали в бригаду. Так нежданно-негаданно Трубин подарил нам возможность в течение трех дней побродить по столице Кубы.
По поводу традиций. 100 дней не отмечали. Барки тогда ходили весной (май, июнь) и осенью (октябрь-ноябрь-декабрь). После проводов последних дембелей все деды стриглись наголо. На накомарнике делалась надпись "По тревоге не будить, при пожаре выносить первым". И еще одно. Помните, что с королевской пальмы лист падает примерно раз в месяц? Так в этот период, когда прошелестел и грохнулся лист, на тумбочку вскакивал "молодой" и, хлопая руками по бокам, кукарекал и объявлял: "До барки осталось..." Была традиция криками "Ура!" встречать летящий в небе над бригадой ИЛ-62 с Союза (по вторникам и пятницам). Самолет - значит почта.
За время моей службы не было каких-либо диверсий или нападений контрас. По крайней мере, это относится к бригаде. Но иногда ходили слухи, что сами кубинцы в очередной раз расправились с группой диверсантов, расстреляв их еще на подходах к побережью.
Губа, по-моему, за эти годы не изменилась. Зарабатывали сроки за разные провинности: самоходы, нарушения уставов внутренней и караульной службы. Комбриг в бригаде держал небольшую пасеку; и ее охранял сторожевой пост. Как-то раз любители сладенького решили поживиться. Часовой заметил их, но не стал сразу задерживать, а положил на землю после того, как пчелы уже атаковали незваных гостей. Сам же часовой до прихода разводящего караулил расхитителей в противогазе. Так этим, опухшим бойцам, комбриг лично объявил губу перед строем на разводе. На губу отправляли в парадке, в камере нары опускались только на ночь, окошко под решеткой и запрещалось навешивать сетку от комаров. Великим подвигом было пронести на губу сетку и спасти себя ночью от укусов. Стены внутренних помещений были выкрашены ядовито-зеленой, берущейся краской. В итоге, оттуда возвращались вымазанные "зеленые человечки". Я не сказал бы, что часто отправляли на губу, мне даже кажется, что этим не злоупотребляли.
Забором была огорожена вся часть. Но с лицевой стороны от трассы он был деревянным, довольно приличной высоты с колючкой поверху, а с северной стороны - из сетки рабицы с ячейкой 100х100. Зачастую у этой сетки происходил ченч. А по-крупному или за спиртом ходили в самоход. Каралось это очень строго. Командование придумало такую схему - задержанный самоходчик не отправлялся на губу, а каждую ночь заступал в патруль по забору для отлова таких же самоходчиков. И ходил он, бедный, а то и несколько человек, пока не вылавливали очередного самовольщика. Тогда они менялись местами. Там такие чудеса маскировки и тактики применялись, до которых нынешним "диверсантам" далеко.
В Союз песо не везли, тратили их на Кубе, в магазине и в "Колокольне". Собирали деньги на отоварку по дембелю. Старики, уезжавшие при нас, просто называли сумму, на которую будут приобретать вещи. На эту сумму и завозили товара в магазин. Распространенным "десертом" была вареная сгущенка. Постоянно на котле, где кипятилась вода для мытья посуды, висели сетки с банками. "Дембельских костров" у нас не было. И не слышал.
Историй много происходило за время службы в СА. Одна запомнилась. Может, она и курьезная, но так как произошла в самом начале моей кубинской эпопеи, ярко отпечаталась в памяти.
В моем отделении были все старослужащие, да еще и выходцы из республик Средней Азии. Мне тогда они казались умудренными пребыванием на Кубе, повидавшими всё и вся, людьми. Отношение ко мне было нормальным, хотя я понимал, что иногда лучше лишний раз спросить или посоветоваться, чем попасть впросак.
Однажды отделение получило наряд на вырубку с помощью мачете сектора обстрела на танкодроме. Меня поразило, что все мои бойцы пошли в легкой обуви, сандалетах. Я же, внявший инструктажам о наличии здесь всяких летающих, ползающих и кусающих гадов, напялил высокие кубинские сапаты. Усмешки действительно были, но иронично-напутственные, типа "..правильно, тут не успеешь оглянуться, за ногу цапнет что-то.."
Взяли с собой чайник с холодной водой и тронулись по дороге к танкодрому. Проработав около часа, сели под каким-то деревом отдохнуть, попить водички. Пошли всякие разговоры, байки и незаметно начался спор, кто моложе и кому сходить и набрать в чайник воды. Это не было прямым намеком, но все равно сходить вызвался я, с целью узнать заодно и короткую дорогу в бригаду. Воду можно было набрать при входе в парк; там стояла большая емкость, обложенная льдом.
Узкая тропинка вела через сплошные заросли, почти не было видно неба. Чирикали какие-то птички. Я размахивал чайником, разглядывая всё вокруг, и со спокойной душой и сердцем топал по дорожке. Вдруг боковым зрением заметил, что через тропу лежит толстая ветка. Когда я к ней приблизился на расстояние шага, она вдруг зашевелилась и поползла в заросли. Лучше бы это был тигр!!! Сами понимаете, где оказалась моя душа. Я подскочил, наверное, на метр. Мне кажется, я по воздуху перелетел это место и помчался в парк. Там-то и заметил, что потерял крышку чайника. Отдышавшись и набрав воды, отправился в обратный путь, но уже по другой, более длинной дороге.
Ребята встретили меня упреками:
- Нашего сержанта только за смертью посылать!
- А где крышка?
- Ну, нет, это же армейское имущество..
- Надо вернуться..
Пошел я за злополучной крышкой. Вижу, лежит она на дорожке, но чувство такое, словно эта змеюка в кустах и сейчас бросится! Выломал я длинную палку, осторожно подтянул крышку и довольный вернулся назад. Потом уже ребята рассказали, да и самому позднее приходилось сталкиваться с небольшими питонами. Но тогда он мне показался с ногу толщиной.
Обычно день проходил по утвержденному распорядку. Тут были и физо, и строевая, и тактика по пересеченной местности. Политзанятия, занятия по ОМП, когда в противогазе накапливалось по пол-литра пота. После обеда, по-моему полтора часа, личное время, и всегда в это время шел ливень. Вечером в клуб - кино. В субботу и воскресение - на спортгородок, или в расположении с построениями каждые два часа. Утром и вечером - общебатальонное построение на плацу.
Михаил Барков писал: "Однажды в парке, который был расположен на горе в бригаде, мы зачем-то спустились и зашли за гору. Я был очень удивлен тем, что в горе был сооружен ангар, очевидно для ракеты. Архитектура произвела на меня неизгладимое впечатление. Огромные деревянные ворота, высотой метров 10. Внутри ангар метров 10 на 40 и высотой больше, чем 10 метров. Все забетонировано. Причем, на стенах не было следов от опалубки. Как и кто это строил?"
Я помню, что при нас строили в сопке убежище в противоатомном исполнении. Это было громадное сооружение и его пробивали в меловой горе. Запомнились ослепительно белые отвалы вынутой породы. Глазам было больно, и мы надевали самодельные очки из черной бумаги, такие эскимосы делают на Севере. Мы выполняли какие-то подсобные работы. Запомнилась громадная арка въездных ворот. Место это находилось с северной стороны бригады, там нас часто гоняли на тактических занятиях. По-моему, рядом были бамбуковые заросли.
Канделярия ничем особо не запомнилась, да и в основном мы бывали в Алькисаре. Хотя однажды произошел интересный случай. В Канделярии росли такие круглые кактусы с длинными иголками. Наученные горьким опытом, мы на тактику надевали кирзовые сапоги, тогда эти иголки были не страшны. Отрабатывали наступление мотострелковой роты с боевой стрельбой. Команда поступила в строй поставить весь личный состав, всех каптеров, писарей и т.п. Каптером в нашей роте был солдат из Кривого Рога, хороший парень, запомнилось, что у него была медаль "За отвагу на пожаре". Кого-то он спас еще на гражданке. В это время молодежь привезла из Союза какие-то экспериментальные сапоги - кирзовая головка, а голенища из дерматина. На вид красивые, блестящие. Так вот, наш каптер напялил их на учения.
Ставя боевую задачу, командир роты в ярких выражениях заострял внимание:
- Никаких отставших! Ровная цепь! Поражение мишеней! Наблюдать будут кубаши и сам Рауль!
Ну и началось. На БТРах выдвинулись на исходную, спешились, в цепь и в атаку. Стрельба по мишеням, "УРА!", конечно. Перли во всю, кактусы летели как футбольные мячи, работали с азартом. Закончили. Общее построение. Идет командование, Рауль с ними, благодарят роту.
И вдруг Рауль обращает внимание на ноги нашего каптера. А тот стоит по струнке, на ногах - ошметки дерматиновых сапог. Объясняют ему: "В бою у бойца порвалась обувь, но он, невзирая на, продолжал.." Кастро выслушал и говорит: "Мне бы роту таких солдат, и я бы Венесуэле революцию сделал". Эти слова я сам слышал.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto14.jpg)
Один раз в Канделярии расположились, как планировалось, надолго. Дизель тарахтел, большие холодильники были. Но ночью пошел сильный, непрекращающийся дождь, и к утру местность подтопило. Приняли решение эвакуироваться. Запомнилась ночная суета под ливнем, погрузка этих холодильников. По бригаде тогда тоже буря прошла, в карантине со столовой сорвало крышу.
Коллективный выезд в Гавану, на моей памяти, был один, перед самым дембелем. В организации ничего оригинального не придумали. Погрузились в "Урал", старшим был офицер. Привезли в Национальный парк, разойдись, сбор через ... часа. Разбились на небольшие группы и самостоятельно бродили. После парка привезли на набережную. Там тоже какое-то время провели, пофотографировались и всё. Купить было особенно нечего, так, по мелочи. Привезли в бригаду пирожков с мясом лягушки, такие треугольные пирожки в пакете, а на пакете нарисована лягушка.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto15.jpg)
Еще одна поездка в Гавану была, можно считать, официальной. По решению комсомольской организации решили к Новому году приобрести кубинских открыток. Втроем, один из нас офицер, прибыли в Гавану. Зашли в какой-то магазин, но, когда продавщица услышала, что надо тысячу открыток, отказалась. Что-то долго лопотала и мы поняли, что надо искать фабрику, где их печатают. Нашли. У группы кубинцев в майках спрашиваем, где директор. Один из них тычет себя в грудь, а на шее, на веревочке, табличка "Директор". Не помню, как уговаривали, как торговались, но открытки привезли. Скорей всего, помог "Шипр".
На пляж возили несколько раз в Гуанабо. Там был Дом отдыха, так его называли. Туда можно было попасть на неделю, за особые достижения в службе. Мне не посчастливилось, но кто был, отзывались с восторгом. На пляже купались, общались с кубинцами, бегали в бар. В баре ченчили спиртное. Пара носков = 200 граммов спиртного. Были там такие стаканы с семью линиями, а между линиями 30 грамм. Кубинцы обычно заказывали одну-две линии. А у нас особым шиком было заказать 7 линий, залпом выпить, и, под восторженный ропот кубинцев, бегом на свою территорию, чтобы "разобрало" уже там.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto16.jpg)
Помню, что пытались заплыть подальше и ныряли в поисках ракушек. Там же слышали истории про коварство мурен и барракуд. На ноги всегда надевали резиновые, купальные тапочки, остерегаясь наступить на ежа. На пляже поголовного контроля не было. По крайней мере, не помню, чтобы это напрягало. Впервые там увидел финиковую пальму с плодами и даже пробовал их.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto17.jpg)
Девушка на фото, это жена кубинца, который с гитарой. Была значительно моложе его, а познакомились на пляже.
Из других мест запомнился Aromas, туда мы ездили за глиной. Так ее и называли "аромасская глина". Она не раскисала под ливнями и хорошо держалась на дорожках. Там был какой-то небольшой карьерчик. За песком как-то ездили в Batabano, там еще видели питомник, где разводили крокодилов, помню уйму маленьких крокодильчиков.
Численность бригады в то время была около 1400 человек. Это я утверждаю по памяти, так как неоднократно заступал в наряд по столовой, а это - получение продуктов, общение с поварами. По крайней мере, эта цифра запала мне в голову. Правда, не могу утверждать - это 20-ый и 4-ый батальоны вместе или один 4-ый. 20 батальон был расквартирован в Торренсе. Мы знали, что он входит в состав бригады, но находится "где-то". Я в Торренсе не был. Но всё считалось единой 7ОМБ.
Я думаю, что мы были на Кубе не одни. По дороге в Алькисар мы всегда проезжали мимо небольшого поселка, где над касами развевалось два флага, СССР и Кубы. А детвора махала нам руками и кричала что-то по-русски. Это была какая-то летная часть, с дороги были заметны укрытия для самолетов и, висящие на мачтах, полосатые конуса.
Однажды в советском посольстве в Гаване проходила комсомольская конференция всех специалистов на Кубе. Был на ней и я, в составе делегации от бригады. Большущий зал был заполнен до отказа, в перерыве никто не выходил, балдели от ощущений, которые давали незнакомые до этого кондиционеры. На конференции присутствовали представители всех профессий. Было много строителей, особенно с острова Пинос (о. Молодежи). Вот с ними я немного пообщался.
На Пиносе в 68 году широко развернулась программа по освоению острова. Считалось, что используя ресурс молодежных движений, нужно превратить пиратский остров в цветущий сад. И не важно, что для некоторых комсомольцев комсорги стояли на вышках. Дело в том, что на остров были сосланы все путаны и спиртогоны для перевоспитания трудом, и содержались они там в тюрьме. Кубинцы планировали высадить на Пиносе по миллиону саженцев цитрусовых и кофейных деревьев и перегнать по этим показателям Бразилию. По крайней мере, такой девиз витал тогда. Не знаю как с цитрусовыми, но с кофе их постигла неудача. Для полива такой массы растений требовалось много пресной воды, вот наши строители и трудились над сооружением этих водоемов. Конечно, все земельные работы выполняли кубинские комсомольцы, но руководили проектами наши специалисты. Некоторые из них работали в карьере по добыче серого мрамора. Кстати, из него выполнен памятник Хосе Марти в Гаване.
Наш комбриг Серых В.Д. любил повторять: "Кроме Бригады, летчиков и нескольких атомных подводных лодок, на Кубе больше НИКОГО НЕТ". Вот это "НИКОГО НЕТ" он произносил с такой интонацией, что становилось понятно: "Мы не одни". Однажды на политзанятиях мы прочли в газете: "ТАСС уполномочен заявить, на Кубе советских войск нет". Это вызвало обиду и недоумение. Мы понимали, что ходим в гражданке, скрываем свое присутствие, но неприятно было читать, что государство, которое нас сюда послало, заявляет, что нас здесь нет. Вот тогда комбриг и произнес эти слова.
Побегов из расположения части не было. Не помню и рассказов стариков об этом. Один раз боец, больной клептоманией, боясь наказания, спрятался в развалинах старой бригады. Слова "клептомания" мы тогда не знали, но были точно уверены, что этот человек болен. Да он и сам при "разборках" признавал, что не может удержаться от воровства. Будучи в наряде по кухне, этот боец, толкая тележку, груженную продуктами и ящиком югославского чернослива, ухитрялся хоть горсть чернослива да спрятать в карман. Его знали на всех складах, заведующие следили за ним, да и он сам просился не посылать его в такие места, для исключения соблазна.
А побег он совершил при таких обстоятельствах. Из тумбочки у одного парня пропали две плитки шоколада. Обнаружено это было вечером, поэтому долго не искали, просто решили разобраться утром. А ночью наш воришка под накомарником слопал обе плитки и заснул. Руки измазал растаявшим шоколадом. Под накомарник пробралась крыса, привлеченная запахом, и вцепилась ему в руку. Ну, естественно крик, переполох и всё стало ясно. Вот тогда он и спрятался в развалинах, но его быстро вычислили.
Не помню я и случаев досрочной отправки домой кого-либо из солдат, хотя поговаривали, что на самолете на всякий случай зарезервированы места для бригады. Не отправляли даже в случае смерти близких родственников. Серьезных травм или болезней тоже не припоминаю. Один парень страдал жесточайшей диареей (или "кубинкой", как вы ее потом называли), исхудал до скелета. Его для поправки здоровья отправили в Гуанабо, в дом отдыха на две недели. Когда он оттуда вернулся, мы его даже не узнали, насколько это пошло ему на пользу.
Каких-то смертельных случаев не было, а вот ранение имело место. Один водитель отвез своего офицера домой в Манагуа и, возвращаясь в бригаду, не остановился по требованию полицейского поста. А на посту в это время действовала вводная по повышению бдительности из-за проникновения "контрас". Кубинцы произвели выстрелы вслед машине и ранили водителя. Ранение оказалось легким, и лечение шофер проходил в госпитале Гаваны.
Об отношениях между солдатами и сержантами, а также солдатами и офицерами одной фразой не расскажешь. Проявлений махровой дедовщины, конечно, не было. Какие привилегии имел дедушка? Когда все бегом направлялись на построение, дедушка мог, не спеша, вразвалочку, занять свое место. Дедушка спал на одинарной койке, а молодой на двухъярусной в конце казармы и только когда дедам надо было уединиться, чтоб отметить какое-нибудь событие, занавешенная простынями зона двухъярусных кроватей превращалась в место посиделок стариков, а молодежь спала на одинарных койках. Старики гоняли молодых, слабых в физическом развитии, на спортгородок для тренировок и несли персональную ответственность за результат. Можно было услышать от старика: "А мой уже подтягивается столько-то раз".
В столовой при команде "К приему пищи приступить!" первому разводящий набирал порцию дедушке. В наряде на кухне дедушки всегда чистили картошку, так как для этого были картофелечистящие машины, а молодому доставалась самая легкая, но нудно-утомительная работа. Сахар на кухне был не рассыпной, а дорожный, тот, что раньше давали в поездах вместе с чаем. Надо было открыть коробку, развернуть две бумажные упаковки и достать два кусочка сахара. Обычно четыре человека "заготавливали" таким образом сахар до утра. Не работали старики и в посудомойке.
Существовала практика "дембельской работы", обычно разовая, аккордная. Например, с выездом, в Алькисаре построить вышку. Старший офицер собрал дедов, и работа была выполнена. Деды решали конфликты в роте. Когда в отношениях между кем-то проскакивала искра, виновники приглашались в каптерку и деды говорили свое слово. Не помню случая, чтобы кто-то ослушался. Неподчинения сержанту, пусть и молодому, со стороны старика, не помню. К офицерам, даже молодым, отношение было уставным, может, несколько иронично-поучительным, но не оскорбительным. Встречались, конечно, офицеры, к которым относились пренебрежительно (в основном, к злостным выпивохам), но публично это не демонстрировали.
Между прочим, не было дедовщины и в Союзе. Именно махровой, с мордобоями и распределением на касты. В Кагуле, в самом начале моей службы, старики могли попросить поменяться ремнями - кожаный на дерматиновый, поменяться пилотками, но не забирать силой. В первый мой караул я попал на "блатной" сторожевой пост, а деды были, где посложнее, но кроме упрека "повезло молодому" ничего больше не слышал.
Мое мнение по поводу дедовщины в армии. Это комбинированное явление, возникшее по ряду причин.
Первое, это уход из армии офицеров-фронтовиков. В учебке в Николаеве старшиной роты у нас был фронтовик. Дисциплина во многом зависела от него, к его мнению прислушивался и командир роты. При боевых действиях, по-моему, дедовщины не могло быть. Во-первых, некогда этим заниматься; во-вторых, опасно. На смену фронтовикам приходили офицеры уже послевоенного образа мышления.
Во-вторых, в каждой роте имелся заместитель командира по политической части. Его прямой обязанностью являлось поддержание морального духа подразделения и в будни, и в часы досуга.
В-третьих, если в наше время не у каждого дома был телевизор, а про ленкомнату и говорить нечего, то в последующие годы молодежь приходила в армию, уже насмотревшись боевиков и других западных фильмов с жестокостями. Сюда же относится и просвещенность о "зоновских порядках". Всё это потом воплощалось в жизнь.
В-четвертых, возможна недоработка сержантского состава, или необученность методам обеспечения морального климата в подразделениях. Я вспоминаю своего сержанта в учебке. Когда по его команде мы, по горло в холодной мартовской воде, по-пластунски выходили на рубеж атаки, хотелось скорее вернуться на гражданку и назвать его именем кабанчика. Но по истечению какого-то времени мы начинали понимать, что это была армейская необходимость, необходимость обучения, а не издевательство над нами. И этого сержанта могу считать своим первым учителем, который научил меня выносливости и преодолению трудностей.
Конечно, отношения были небезоблачными. Случались попытки подмять под себя молодежь, но почти всегда пресекались. По призыву нам разрешили короткие прически. Но уже в карантине в казарму пришли старики, молча выложили на табуретку машинку и предупредили, что после отбоя состоится осмотр внешнего вида. И действительно пришли вечером, и тех, кто не постригся наголо, начали тренировать отбой-подъем. Вмешался старшина и пресек попытки насилия. Больше нас никто не напрягал.
Ну а по поводу национального состава солдат и сержантов. Одним словом - многонациональный. Русские и украинцы, белорусы и узбеки, киргизы и таджики, грузины и армяне... Розни никакой не было. Существовали землячества, в основном, закавказские и среднеазиатские. Они заключались во взаимной поддержке и общении в свободное время. Хорошие отношения остались и после демобилизации. Сослуживец по бригаде, узбек Бохородин (Борис) Болтабаев нашел меня по адресу, который у него был, и мы встречались дважды в Намангане и Комсомольске в 1987-1988 гг.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto18.jpg)
Выражение "УУУ...сука!" у нас употреблялось, но не было направлено против офицеров. Это выражение означало общее презрение. Во время товарищеской игры в футбол с командой научно-исследовательского судна "Космонавт Владимир Комаров" гости нарушили правила, и трибуны взревели: "УУУ...сука!" В Калининграде, когда в толпе дембелей патруль во главе с майором пытались задержать кого-то из наших, рев 500 глоток "УУУ...сука!" отбил у патруля всю охоту продолжать разборки. В Союзе это выглядело необычно и грозно. Было еще выражение "Ух, ух, оттаскивай". В основном, оно применялось на том же футболе после забитого гола.
Флора и фауна Кубы заслуживают особого рассказа. Жаль только, что тогда это всё воспринималось с восторгом, но без пристального внимания. Что я помню из живности? Помню стаи черных птиц, почему-то мы их называли попугаями, которые противно верещали на дереве как раз напротив входа в казарму. Звук этот напоминал разламывание в руках деревянного спичечного коробка. Почему-то они всегда слетались вечером, после отбоя. Может, это были ночные птицы? Когда они начинали уж слишком громко кричать, дневальный прогонял их хлопками в ладоши, но не проходило и пяти минут, как они возвращались.
Лягушка-бык, так ее называли, частенько давала о себе знать своим криком. Встречались и маленькие лягушки-присоски. Особенно много их было почему-то в клубе. Падали они с крыши, на этот случай солдаты носили с собой в кармане соль. Щепотка соли, и присосавшаяся к телу лягушки отпадала. Были прыгающие пауки, их называли "черные вдовы". Самка после оплодотворения убивала самца, поэтому и такое прозвище. Хотя они и ядовитые, случаев укуса я не помню, хотя всегда их остерегались. Выползали на свет скорпионы, но слишком уж массово их не было. На спортгородке поймали огромного, по нашим понятиям, варана. Все боялись прикоснуться к нему и гоняли его палкой. Потом какой-то умник всунул ему в пасть горящую сигарету и варан, проглотив ее, сдох. Ловили, однажды, пальмового кота (не знаю, как его правильно называют). По виду как большая кошка, но очень агрессивный. Внизу расстелили сетку и били по пальме, пока кот не свалился вниз и не запутался. Долго шипел и пытался разорвать путы.
Очень много было серых крыс, видимо из-за близости нашей речушки "Амазонки". Крыша казармы была приподнята над стенами на стойках, примерно на 10-15 сантиметров, видимо, для лучшей вентиляции. Вот в этом пространстве они и мелькали. В казарме жил серый кот "Дембель", так он ночью прятался от них на сетке ружпарка, сверху. Сетка была с ячейкой 100*100 и крыса, видимо, не могла преодолеть это препятствие. У этого кота вечно были уши в ранах: то ли от схваток с крысами, то ли с какой-то другой живностью. Частенько солдаты подстреливали крыс из воздушки прямо в казарме. (Воздушное ружье, по-моему, ТОЗ, были и пульки к нему; применялось для пристрелки оружия.) В Амазонке водились маленькие рыбки, то ли гуппи, то ли гамбузии. Много было ящериц-хамелеонов с цветными зобиками.
Поражала растительность, которая вечно зеленела. Всегда что-то цвело. Удивляла трава на спортгородке, которая за сутки отрастала на 10 сантиметров, и каждый день приходилось косить ее газонокосилками. (У самодельных газонокосилок на платформе располагался вертикально электродвигатель, крестообразный нож внизу и длинный кабель. Дневальный, который косил, обязательно был в сапогах, так как иногда нож выбивал камень по ногам. Косили ими газоны на спортгородке, а высокую травы рубили мачете).
В окрестностях бригады росло растение, которое мы называли "пики-пики". Его высохшие плоды напоминали стручки фасоли или акации. Эти стручки сверху были покрыты, вроде как ворсинками. Ворсинки, если посмотреть под увеличением, напоминали острогу - такие же зазубрины, направленные в одну сторону. При попадании на кожу ворсинки впивались в тело, вызывая нестерпимый зуд. Пострадавший расчесывал себя до крови, и длительное время проводил в душе. Это "оружие" применялось в исключительных случаях для наказания за "крысятничество". Когда не помогали никакие воспитательные меры, общим решением постановляли: "этому пики-пики" и подсыпали в постель. И помогало.
Росло еще и хлебное дерево. Всё названия упоминаю, как они ходили среди нас. Плоды у дерева, как крупный апельсин, зеленого цвета. Большая, крупная косточка. Мякоть чем-то похожа на морковку, чуть слаще. Между косточкой и плодом была тоненькая пленка и обладала интересным свойством: небольшой кусочек напрочь отбивал аппетит (потому и называли - хлебным), а доза побольше вызывала непрекращающуюся диарею. Многие попадались на это.
В столовой постоянно были апельсины с зеленой шкуркой, стояли прямо в мешках, на стол их даже не раскладывали. Часто бывали ананасы и авокадо. В день рождения, за отдельным столом в большом зале, имениннику перепадало яблоко. Бананы, в основном, привозили из поездок в Алькисар, потом они дозревали в казарме. Вспомнил еще, что всегда, за полчаса до дневного ливня, вся мелкая живность собиралась на верхушках растений в ожидании затопления, а после схода воды куда-то исчезала.
Прямых общений с кубашами у нас не было, по всей видимости, нас в этом ограничивали. Даже с теми кубинцами, которые обслуживали бригаду. Помню, в столовой они сидели за отдельным столом и кричали: "Компот!" Не ели они первое, а только второе и компот. Помню, при температуре +18 градусов, мы делаем утреннюю зарядку в трусах, въезжает машина с кубинцами, укутавшимися по глаза одеялами и они, крутя пальцем у виска, кричали нам: "Муче фрио, муче фрио!"
Один раз, при совместных учениях в Алькисаре, рядом находились кухни кубинцев и наши. Мы угощали их жареной картошкой и удивлялись кубинской посуде. Не было у них мисок, как у нас, просто в разносах выдавлены углубления для второго и салата. Однажды, по причине поломки, один БТР отстал от колонны и заблудился. Мы в растерянности остановились на перекрестке. К нам сразу же подъехали кубинские полицейские, развернули карту и жестами показали, куда ушла колонна, и как ехали мы. Тогда стало ясно, что наше передвижение было под контролем полиции с самого начала пути. Во время ченча встречи были короткими, быстрее продать и бегом в часть. Всегда ченчили с оглядкой. Вообще в батальоне поддерживалась жесткая дисциплина, комбат Мигаль был из крутых командиров.
Назначение на должность старшины 3 роты стало для меня неожиданным. Произошло это так: из трех мотострелковых рот хуже всего дела обстояли в 3 роте. Слабый ротный, участились случаи самоволок, несколько человек поймали на ченче. Я в это время был замком взвода во 2 роте. Веду взвод на занятия по физо на спортгородок, все в трусах. В это время 3 рота стоит в полном составе и перед строем Мигаль распекает старшину. Увидев меня, Мигаль командует: "Ко мне!" Подхожу, докладываю, всё это в трусах. Мигаль продолжает: "Смирно! Представляю вам нового старшину, передать ключи". От неожиданности я не успел ничего понять, и когда старый старшина протянул мне связку, я машинально ее взял. (Помню печать имела надпись "ХРЯК"). Комбат скомандовал отвести роту в расположение. Если бы был хоть какой-то намек, либо предположение, а так - как гром среди ясного неба. Каюсь, ходил в штаб к комбату - типа не справлюсь и т.п. Получил от ворот поворот, но он дал команду: из второй роты, по моему выбору, отобрать заместителей командиров взводов и каптера.
Буквально сразу же был назначен новый ротный, капитан Косов, из десантников. При нем служба пошла намного лучше, чем при предыдущем командире. Толковый мужик был. Когда мы отказались от пищи в знак протеста против введения денежных карточек, Косов предложил продать свои "Командирские" часы, чтобы погасить конфликт. Часы не продали, да они бы и не спасли ситуацию, но факт был.
Меня назначили старшиной в неблагополучное время. Предыдущее командование уличили в разбазаривании военного имущества. Кого и за что обвиняли, уже не помню, но старшинские обязанности начались с тщательной инвентаризации. Всё пересчитывали, сверяли с описью, составляли различные акты. Короче, пришлось изучить все премудрости учета. Постепенно всё встало на свои места.
Комбат разрешил взять мне любого бойца на должность каптера. Я выбрал Валентина Подосенова, солдата нашего года службы из Белоруссии. Этот человек, видимо, родился каптером. С ним было легко работать. В обязанности старшины входило обеспечение личного состава постельными принадлежностями, мылом, сигаретами, спичками. Каждому выдавалось 18 пачек "Популяриса" и 4 коробка спичек на месяц. С сигаретами проблем не возникало, в ченче они не участвовали, некурящим взамен ничего не выдавали, так что хватало вполне. А вот со спичками было туго. Выдавали советские, типа "Гомельдрев", которые абсолютно не хотели загораться, а кубинские - попробуй, найди! Но как-то выходили и из этого положения. Также я отвечал за составление списков на довольствие, несение нарядов по столовой, обеспечение поездок подразделения на полигоны, выдачу боеприпасов на стрельбах, проведение генеральных уборок казарм и многое, многое другое. Поначалу было тяжело, но потом втянулся и привык. Не помню, участвовал ли я в ротных совещаниях, но, по всей видимости, участвовал, без старшины жизнедеятельность роты невозможна. В.Подосенов здесь был главным помощником.
Так незаметно пролетело время, и подошел наш дембель. Обычно смена происходила на трех барках с интервалом от нескольких недель до месяца. Самое интересное, каким-то образом мы узнавали, когда барка вышла из Союза, какая это барка и когда приходит. На первой обычно отправляли, как мы называли "гнутиков", на третьей - штрафников, а на второй всех остальных. Первой была "Эстония", у которой получился тяжелый переход из-за шторма, а второй пришла "Балтика" и забрала и вторую, и третью партию. Запомнилась последняя ночь перед баркой, последний ужин в бригаде, кружка спирта, запитая киселем, приподнятое настроение. Помню, делали какие-то памятные надписи на водонапорной башне, которая стояла возле плаца. Последний торжественный марш под "Славянку", топали ногами, аж плац гудел. Крик комбрига с трибуны "До встречи в Союзе, черти!"
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto19.jpg)
На дембель везли в Союз только то, что можно купить в магазине. Модельные туфли, рубашки, ткань на костюм, конфеты, китайские термоса. Брали сигареты блоками, спички (фофру). Из сувениров - поделки из бамбука, красного дерева, кокосовых орехов и раковины (их называли "зубатки" и "кораколла"). Специального промысла не было, каждый доставал и делал сам, поэтому большим дефицитом считалась наждачная бумага.
Отправлялись из бригады во второй половине дня, шли пешком по дороге на стадион. Молодые несли чемоданы стариков. На стадионе был грандиозный "шмон", который производили наши офицеры. В основном изъятию подлежало спиртное. Были такие литровые бутылки "Кока-колы", и в них заливали закрашенный спирт. Качество проверки зависело от лояльности офицера, кому-то удавалось пройти досмотр без потерь, а кто-то и пострадал. По мере прохождения проверки, шла посадка на машины и отправление в Гавану.
С молодежью, которая прибыла на замену, нам так и не дали пообщаться, до нашего ухода на стадион они находились за сеткой на спортгородке.
Существовала традиция выбросить три берета (чепчика), на КП, при выходе из Гаваны, и в Союзе. Когда машина проходила КП, то в кузове кто-то один кричал: "Волга, Волга, я - Донец! Службе в армии..", а все хором "П...ц, П...ц, П...ц!!!" и бросали первую партию чепчиков. Комбриг очень строго предупредил, что если такое будет, он вернет машину назад. И вот пошла первая машина с дембелями, а все ждут, вернет или нет? Выезд был через центральный КП. Проходит несколько минут, и.. первая машина возвращается на стадион, из нее выходят наши ребята и с чемоданами плетутся пешком назад в Бригаду. Комбриг все-таки вернул за крик на КП.
Тут и мы приуныли: не крикнуть - нарушить традицию, крикнуть - вернуться. Ну и решили крикнуть, но только не на КП, а уже на трассе. Когда выезжали, то комбриг был на КП и прислушивался, но не вышло. А уже как вырулили на шоссе, там мы уже оторвались. В порту прошли таможенный и пограничный контроль и погрузились на барку. Это было вечером в пятницу 5 декабря 1969 года, день Конституции СССР.
![[]](/img/w/weterany_k_b/art/foto20.jpg)
Ночь провели на "Балтике", а рано утром привезли тех ребят, которых комбриг вернул в бригаду. Они, бедняги, и в самом деле думали, что "Балтика" уйдет без них. Их ведь заставили все вещи сдать на склад и назад возвратили только на следующее утро. Но всё закончилось благополучно, и 6 декабря мы покинули Кубу.
Третий берет обычно выбрасывали в Союзе. Так получилось, что на первом же перекрестке мы выбросили не береты, а фуражки-аэродромы, которые нам выдали вместе с пальто. Представляю реакцию жителей Калининграда, когда из каждого проезжающего Урала вылетало по 20 фуражек.
http://www.radikal.ru/USERS/kuba-69/ostrov-svobody-1968-1969
|