Путешествия
Гризли и Паумена
Коктебель (2017)
~~~~~
Русский Север (2016)
~~~~~
Рыбачье (2016)
~~~~~
Калининград (2015)
~~~~~
Тихвин (2014)
~~~~~
Псков, Пушгоры (2014)
~~~~~
Анапа (2014)
~~~~~
Балаклава (2013)
~~~~~
Нижний Новгород (2012)
~~~~~
Судак (2012) (Коктебель, Новый Свет)
~~~~~
Старая Русса (2012)
~~~~~
Байкал (2011)
~~~~~
Ярославль и Владимир (2011)
~~~~~
Крым (2010)
~~~~~
Новгород (2010)
~~~~~
Тверь (2009)
~~~~~
Рыбинск (2008)
~~~~~
Выборг (2008)
~~~~~
Новгород (2007)
~~~~~
Агой (2006)
~~~~~
Тула (2005)
~~~~~
Вологда (2005)
~~~~~
20 часов в Харькове (2004)
~~~~~
От Дагомыса до Нового Афона (2004)
~~~~~
От Туапсе до Адлера (2003)
~~~~~
Смоленское путешествие (2002)
~~~~~
Два дня в Петрозаводске (2002)
~~~~~
Один день в Москве (2002)
~~~~~
Псковское путешествие (2001)
~~~~~
Белое путешествие (Архангельск, Северодвинск 2001)
~~~~~
Анапа (2000)
~~~~~
Ейские записки (1997)
~~~~~
Фотоальбомы
с описаниями
Внимание, трафик!
Соловки (2016)
~~~~~
Из Петрозаводска в Кемь (2016)
~~~~~
Кижи (2016)
~~~~~
Петрозаводск (2016)
~~~~~
Калининградский зоопарк (2015)
~~~~~
Калининград (Светлогорск, Зеленоградск, Янтарное, Балтийск) (2015)
~~~~~
Тихвин (2014)
~~~~~
Пушгоры (2014)
~~~~~
Псков (2014)
~~~~~
Анапа (2014)
~~~~~
Балаклава (2013)
~~~~~
Н.Новгород (зоопарк) (2012)
~~~~~
Нижний Новгород (2012)
~~~~~
Судак (2012) с оглавлением
~~~~~
Коктебельский дельфинарий и Кара-Даг (2012)
~~~~~
Арпатский водопад и Веселовская бухта (2012)
~~~~~
Меганом, Гравийная бухта, купание в открытом море (2012)
~~~~~
Новый Свет и тропа Голицына (2012)
~~~~~
Генуэзская крепость и тропа на горе Алчак (2012)
~~~~~
Старая Русса (2012)
~~~~~
Ярославский зоопарк 2011
~~~~~
Ярославль, Владимир (2011)
~~~~~
Байкал, Ольхон, мыс Хобой (2011)
~~~~~
Байкал, Ольхон (2011)
~~~~~
Байкал, дорога на Ольхон (2011)
~~~~~
Кругобайкалка (2011)
~~~~~
Байкал, Листвянка (2011)
~~~~~
Байкал, Большие Коты (2011)
~~~~~
Иркутск (2011)
~~~~~
Новгород, Старая Русса, Валдай 2010
~~~~~
Алушта и Крым от Малоречки до Севастополя 2010
~~~~~
Походы
Гризли и Паумена
Маршрут 3: Приозерский плес (2004 год)
~~~~~
Маршрут 2: По озерам и порогам Выборгской погранзоны (2003 год)
~~~~~
Маршрут 1: По разливам Вуоксы (2002)
~~~~~
Походные тезисы
~~~~~
|
Автор заранее предупреждает, что данные заметки является наблюдениями непосвященного, и ни в коей мере не должны обижать местных жителей или знатоков края при неточностях, недомолвках или даже злонамеренном искажении информации об описываемых местах.
Я не претендую на звание краеведа или беспристрастного исследователя, а лишь излагаю свои впечатления, которые могут быть бесконечно далеки от объективной реальности.
Предисловие Цыцарского (1996) | Паумен (1996) | Паумен и Гризли в Ейске (1997)
Паумен и Гризли в городе Ейске (1997)
0 | 1| 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10
Вместо вступления
Добрый день, современники! С некоторых пор обращение "читатели" стало мне неприятно. Ибо любой человек, живущий в наше время, так или иначе знаком с моими дневниками. Понятия "читатель" и "современник" стали тождественны. Все, от мала до велика, знают о популярной серии книг об индейце Адомаде. Для вас, уважаемые, я пишу еще одну.
Вы прочтете о новых местах, которые посетили наши герои, узнаете интересные истории из жизни закадычных друзей, постигнете немало житейской мудрости и приобретете целый воз уникальной информации. Короче, пользы будет столько, что надо спешно заканчивать предисловие.
Однако, подождите! Должен сказать, что с героями произошли изменения. Адомад теперь именуется Пауменом, а автор данных строк зовется не иначе как Гризли. Возможно, некоторым покажутся странными эти прекрасные имена. Но жизнь не стоит на месте! Все течет, все изменяется.
А теперь, в добрый путь, друзья! Желаю вместе с нами пережить все трудности и радости, успехи и неудачи, а также удивительные приключения, которые произошли в Ейском путешествии.
Гризлиус 1: "Почему именно Ейск?" или Проводник-вредитель.
Пишу свое первое послание из Ейска. В настоящий момент сижу под раскидистым деревом, и веду неспешное повествование. Свежий ветерок с Азовского моря настраивает на философский лад. Писатель (то бишь, я, Гризли!) добросовестно трудится. Знаменитый индеец Паумен в это время спит. Из открытого окна доносится его молодецкий храп, который плавно переходит в нежное сопение.
- Гризли! - сказал перед сном мой замечательный друг. - В новой книжке напиши побольше об Адомаде Блистательном и Паумене Значительном.
После чего лениво потянулся и заснул. А я, собственно, начал писать. И знаете, сколь не сижу, в голову не идет ничего, кроме мыслей о скверной погоде... Ветерок, которому я не просто так уделил внимание, порой переходит в сильный ветер. В такие мгновения я изо всех сил вцепляюсь в недописанный лист, прерывая творческий процесс, и неодобрительно смотрю на небо. Оно, по обыкновению, пасмурно. Натренированный слух различает далекие раскаты грома.
"Как бы не было дождя", - думаю я, прижимая к груди драгоценный листок. Затем привожу свои мысли и чувства в порядок...
Устремив задумчивый взгляд вдаль, задаюсь типично писательским вопросом: "А с чего, собственно, всё началось? Почему именно Ейск? Ведь еще полгода назад мы о нем и слыхом не слыхали". Пожалуй, сегодняшний Гризлиус стоит посвятить предыстории путешествия. Что ж, приступим...
В то время мы возвратились из изнурительного похода. К новому путешествию, запланированному на август, подошли с печальным финансовым положением. Именно тогда и всплыла тема Ейска. Прекрасно помню тот вечер. Я сидел на кухне и пересчитывал огромное количество пустых пивных бутылок, которые надлежало в ближайшее время сдать. Паумен читал газету. Когда мои подсчеты перевалили за второю сотню, Вождь внезапно воскликнул: "Ейск! Ейск!" Поначалу я решил, что Паумен бредит.
- Тебе плохо? - участливо спросил я.
- Глупый Гризли! Я решил, куда нам поехать летом! - закричал в ответ мудрый индеец. - Мы отправимся в Ейск! Там самые низкие цены на жилье и продукты! К тому же, там есть Азовское море!
От волнения я выронил сетку с бутылками, но Паумен поймал ее на лету.
- Будь осторожен, - предупредил он. - Беги сдавать посуду, а я пока поищу карту Краснодарского края.
И я дунул в ближайший ларек, позвякивая пустыми бутылками....
Так всё и началось. Дальше последовала тщательная подготовка - изучение географических карт, отчаянная экономия денег и непрерывные философские беседы. На это ушло около двух месяцев. Наконец, долгожданная дата настала. Собрав рюкзаки и посидев на дорожку, мы отправились в путь...
Добраться до Ейска - крайне непросто. Особенно в летнее время. А если у вас, к тому же, мало денег, готовьтесь к изматывающей поездке в душном и набитом плацкартном вагоне. Наше положение отягчалось тремя факторами: безалаберностью проводника, пересечением (дважды) украинской границы и короткой остановкой на станции Староминская, где предстояло выходить.
О проводнике расскажу отдельно. Это был полупроводник-получеловек, мешающий пассажирам добраться до места назначения. Временами он запирал оба туалета и исчезал минут на сорок. Однажды среди ночи заорал на весь вагон: "Подъезжаем к Харькову, сдавайте белье!", хотя до Харькова оставалось еще два часа, и никто там сходить не собирался.
Частенько работник железной дороги ходил по вагону, настойчиво предлагая пассажирам купить карманные календари и спичечные коробки. Все остальное время он либо спал, либо был смертельно пьян.
И в эти, казалось бы, спокойные минуты, нам отравляли жизнь бесконечные пограничники и таможенники. Сначала проверяли паспорта на выезде из России. Затем при въезде на Украину. После этого на выезде с Украины. И напоследок при въезде в Россию. Самое интересное, что поезд шел из России в Россию, и на промежуточных станциях никто не выходил.
Последняя проверка оказалась самой неприятной: я досматривал интересный сон, неудобно устроившись на верхней полке, когда в вагоне зажегся свет.
- Мальчики и девочки! - донесся до меня низкий женский голос. - Быстренько просыпайтесь и готовьте паспорта! Чем скорее вы это сделаете, тем раньше снова заснете.
Паумен стал рыться в вещах; заспанный Гризли косолапо слез с постели. Вскоре я уже сжимал в руках документы, готовясь встретить ответственного таможенника. Прошло минут пятнадцать. Поезд тронулся. Пограничников и след простыл. Путешественники недоуменно смотрели друг на друга.
- Может, это - шутка? - предположил я, к тому времени окончательно проснувшись.
Тут в поезде погас свет.
- Так шутить с Пауменом не следует, - неодобрительно заворчал Вождь, укладывая назад ценные документы.
Наконец, все улеглись по полкам. В этот момент свет опять зажегся.
- Таможенный досмотр! - раздался уже знакомый голос. - Приготовьте документы!...
Но тяжелее всего оказалось выйти в Староминской. Поезд прибывал туда в 6-00 утра и убывал в 6-02. Поэтому я, посоветовавшись с Пауменом, попросил незадачливого проводника разбудить нас полшестого.
- Ладно, - ответил проводник твердым, но полупьяным голосом. - Ладно....
Без пятнадцати шесть меня растолкал Паумен.
- Собирайся! Поезд опаздывает на полчаса, но все же поторопись, - сказал Вождь, и направился в туалет.
Я посмотрел в окно. Вокруг простирались широкие кубанские степи. Солнце вставало, освещая бескрайние просторы. Поезд бодро мчал вперед.
Собрав рюкзак, я сложил постельные принадлежности и направился к проводнику. Тот безмятежно спал. После энергичных стуков в дверь, он проснулся. Затем, с большим трудом, принял белье.
- Разбудишь меня в Староминской, - пробурчал проводник напоследок, и снова закрыл купе...
Последние 20 минут мы с Пауменом стояли в тамбуре, держа наготове рюкзаки, чтобы поскорее соскочить со ставшего ненавистным поезда. Вождь трепетно вглядывался в окно, ожидая Староминскую.
Наконец, состав остановился. Я немедленно разбудил проводника. Из двух минут, отведенных на стоянку, данный товарищ минуту потратил на поиски ключа от двери, полминуты ругал нас за то, что мы поставили свои вещи в проходе и секунд 15 открывал дверь. На выход осталось 15 секунд.
Соскочив на платформу, Паумен обернулся, чтобы обругать проводника, но тот уже закрыл дверь. Поезд тронулся. А мы остались на малоизвестной Староминской; где-то на подступах к таинственному и загадочному, недоступному, но жадно манящему, до боли в сердце щемящему, Ейску.
Гризлиус 2: "Карты Ейска не существует!" или Это обидное слово "отдыхающие".
Сижу я тут, пожевываю яблочки, склонив шевелюру над чистым листом бумаги. Сверху падает свет маломощной лампочки, которую бережливая хозяйка подсунула нам для экономии электроэнергии. Очень душно. Однако прожорливые комары не дают возможности раздеться. Включить же фумигатор нельзя, так как в комнате лишь одна розетка. Вот так местные "хозяева" борются с отдыхающими....
Слегка забежав в повествовании вперед, рискну преодолеть еще несколько сот метров и описать комнату, в которой нахожусь. Затем вернусь на исходные позиции....
Пристройка, которую сняли друзья, ранее принадлежала внуку хозяйки. Внук, увы, ее оставил (и хозяйку, и пристройку) по причине призыва в армию. Однако комната сохранила память о хозяине. Внимательно рассматривая стены, увешанные плакатами, значками и монетами (последние давно обесценены инфляцией), я пытаюсь воссоздать образ этого юноши. Какими мыслями была забита его голова? О чем он думал, перед тем как пополнить ряды Вооруженных Сил РФ? Ответы развешаны по стенам комнаты.
Прямо передо мной красуется плакат Жана Клода Ван Дамма. Киногерой застыл в нелепой позе, сделав шпагат на железнодорожных рельсах. Сзади на него надвигается поезд. Ван Дамм же грозит всем кулаком, и скалится суровой гримасой.
Справа и слева от Ван Дамма - плакаты с полуголыми девушками, облаченными в древнерусские доспехи. С мечами, луками и копьями. Их лица хранят строгость, а кольчуга еле прикрывает бледные тела. Невероятно густая косметика так искажает фотомоделей, что девушки похожи на индейцев, раскрашенных боевыми красками. (Хоть Паумен утверждает, что индейцы его племени красятся крайне редко и совершенно иначе).
Постель моего друга завешана фотографиями дзюдоистов и каратистов, грузовиков и фургонов, а над моей располагается предвыборный плакат лидера ЛДПР Жириновского в окружении четырех военных. Снизу лаконичная подпись: "За нами - Россия!" Этот шедевр мне особенно дорог.
В короткие минуты отдыха, я могу часами рассматривать суровых военных. Их неказистые фигуры и тусклые физиономии (для снимка подбирали первых попавшихся статистов), мешковато сидящая форма, безвольно опущенные руки и обилие орденов, украшающих впалые груди, вызывают у меня ощущение нереальности этого мира. В такие мгновения мне всё кажется глобальным миражом: и Ейск, и отпуск, и Краснодарский край вкупе с Азовским морем. Этому способствует полуголодный образ жизни, который мы ведем здесь уже четвертый день.
Единственное, что остается бесспорным и конкретным - Паумен. Почитывая Драйзера, приобретенного на время в местной избе-читальне, Вождь олицетворяет собой образец настоящей индейской мудрости, невозмутимости и спокойствия. Пока что наше пребывания в Ейске складывается, скорее, неблагоприятно. Это не мешает моему другу оставаться суровым, но справедливым.
- Гризли, если ты сейчас съешь все яблоки, - назидательно произносит Вождь, - то наутро останешься без завтрака!
Приходиться спешно отложить надкусанный фрукт, и вернуться к началу путешествия...
От Староминской до Ейска мы доехали на автобусе. Вышло совсем недорого. Правда, пришлось выдержать битву-стычку с нахальными таксистами. Они пытались убедить нас, что в Краснодарском крае автобусы не ходят вовсе, и все жители катаются только на такси. Не поддавшись на провокацию (что было нелегко при отменном красноречии таксистов), мы таки загрузились в автобус. Высадившись в Ейске, путешественники сдали рюкзаки в камеру хранения, вышли на улицу Коммунистическая, и огляделись по сторонам. Ничто даже отдаленно не напоминало курорта.
Небо затянуло плотными серыми тучами, переходившими в грозовые облака. Дул сильный ветер. Было более чем прохладно. Одинокие жители торопливо спешили по делам. Вдалеке стоял какой-то завод. Рядом с нами, зловеще рыча, проехал трактор. Увиденное подействовало обескураживающе, но мы собрались с силами и двинулись в поисках жилья.
- Вы не знаете, где здесь можно снять комнату? - обратился Паумен к девушке, стоявшей на автобусной остановке.
- Комнату снять достаточно легко, - равнодушно откликнулась местная. Затем внимательно стала нас рассматривать. - А вы что, отдыхающие?
- Отдыхающие, - виновато подтвердил я, чувствуя в вопросе некоторое осуждение.
- Тогда вам будет совсем легко снять комнату! - протянула девушка и повернулась к нам спиной....
Она оказалась права. Комнату мы сняли без проблем, дешево и рядом с морем. Однако путешественники сразу же почувствовали тяжесть слова "отдыхающие".
Дело в том, что туристов в Ейск приезжает немного. На каждого "отдыхающего" приходится не меньше десятка "местных", которые здесь рождаются, живут, работают, выходят на пенсию и умирают. Глядя на приезжающих туристов и путешественников, местные зачисляют их в "отдыхающих". Т.е. людей, которые занимаются исключительно отдыхом.
Туризм - это испытание на выносливость. Путешественник - исследователь, первооткрыватель. А кто такой отдыхающий? Ответ прост: отпетый бездельник и лодырь, у которого странным (вероятно, нечестным) образом завелись денежки. Примерно так ейчане относятся к приезжим.
Проходя по улицам и переулкам весьма многочисленного Ейска, всегда можно отличить местного от отдыхающего. Первые по-деловому озабочены, целеустремленны, а по вечерам - частенько в стельку пьяны. На лицах вторых обычно написано недоумение. Они чувствуют себя чужими в странном городе, о котором в газетах сказано, что это - курорт, а на деле - почти нет кафе и шашлычных, вывесок и указателей. Мы провели здесь четыре дня, но до сих пор не знаем, есть ли здесь центральный пляж; а если и есть, то где он находится.
Еще в первый день мы зашли в книжный магазин, которым остались недовольны. Паумен заявил, что за свою жизнь прочел раз в 20 больше книг, чем выставлены на прилавках. Я же любезно спросил продавца, имеется ли у них карта либо туристическое описание Ейска.
- Не имеется и никогда не бывает, - категорично заявил продавец, словно уличил меня в чем-то неприличном.
Такой ответ показался мне странным.
- А существует ли вообще карта Ейска? - уже почти безнадежно спросил я.
- Не существует! - с ходу отрезал он.
- Не может быть... - пролепетал я. - А как же...
Продавец не дал досказать.
- Может, - многозначительно произнес он.
Затем смерил меня взглядом, в котором я прочитал следующее: "Эх, вы, отдыхающие, отдыхающие"...
Уважаемые современники! Только не подумайте, что я на что-то жалуюсь или кого-то обвиняю. Мне, отважному туристу, приходилось бывать и не в таких передрягах. Я лишь констатирую факты, честно и предельно точно. Мне забавно и чудно, что нас с Пауменом зачислили в непонятный класс "отдыхающих".
И я бы посмеялся от всей души, но этому мешают острые приступы голода.
- Гризли, будь благороден, - сказал мне с утра Паумен, когда я отрезал себе чуть больше хлеба.
- Конечно, - только и смог ответить я.
Впрочем, о причинах голода расскажу позже.
Гризлиус 3: "Конный педализм" и "партизанщина".
Привет! Это я, Гризли. Настроение у меня преотличное. И для этого есть все основания!
Вчера ночью, наблюдая потоки очумелого дождя, низвергающегося на наше ветхое, но непромокаемое жилище, я и представить себе не мог, что сегодня природа преподнесет нам замечательный подарок. А именно, первый солнечный день. Вчера я собирался нудно и тоскливо говорить о капризах погоды. Сегодня мне кажется, это было пару лет тому назад. Однако! Недаром я - писатель-реалист! Зарядившись портвешком (грамм так 30, не более), дабы повествование было живее и содержательней, вернусь к дням пасмурным, хмурым, но интересным...
Я уже упоминал о финансовой дыре, в которую попали неразлучные друзья. Сдав пивные бутылки, мы кое-как наскребли пару миллионов рублей на поездку. Понимали, что на эти деньги особо не развернешься, но выходило по 100 тысяч рублей в день. Вполне сносно. Но мы не имели обратных билетов! Пришлось покупать в Ейске. Это оказалось трудно. В итоге, взяли билеты на четыре дня позже, чем планировали. Да к тому же, купейные, более дорогие. В итоге, на 17 дней путешествия у нас осталось около миллиона рублей.
Образно выражаясь, мы столкнулись лоб в лоб с хищным оскалом нищеты, что, угрожающе лязгая зубами, грозила превратить наш отпуск в полуголодное существование, лишенное развлечений, культурных мероприятий, и, главное, поездок. Так бы и случилось, если бы не мужество Паумена, бодрость Гризли, а также дружба и взаимовыручка.
Знаменитым путешественникам пришлось справлять свой досуг из расчета 60 тысяч рублей в день! С некоторым трудом, но мы вылезли из этой финансовой удавки! Сейчас выпью еще портвешка (грамм 20, не более), и расскажу об этом подробней.
Перво-наперво мы воспользовались советом нашего закадычного друга Цыцарского. Этот ученый муж и незаурядная личность писал: "...В незнакомой местности я не раз проверял изобретенный мною метод конного педализма (курсив автора) и всегда достигал преотличных результатов. Сей подход заключается в следующем: с утра - подорвался, вскочил и помчал по неизведанным улицам, проспектам и площадям, без особой цели и намерения, пока географический ландшафт местности не отложится в мыслительном котелке лучше любой карты, схемы или иного туристического маршрута..."
"Я уверен, друзья мои, - заканчивал великий ученый, - за конным педализмом - будущее человечества!"
О великий профессор, закадычный наш собутыльник! Насколько же ты был прав! Из Ейска шлю тебе, дружище, пламенный привет, и за твое здоровье хряпну еще слегка портвейна (грамм 700)...
За первые три дня центральная часть города была исхожена досконально. Обнаружено: кинотеатр "Звезда" - входной билет стоит 2 тысячи, отличное занятие для вечера; центральный рынок (помидоры - 2 тысячи за килограмм, огурцы - 1 тысяча); кафе "Улыбка" (она же "Мечта", "Дружба" в зависимости от настроения автора) - 10-15 тысяч за обед на двоих; сигареты "Ростов" - 1800, (очень приличные, кстати). Я бы мог продолжить, но не хочу загромождать умы современников лишними цифрами. Лишь добавлю, что такие открытия даются ценой длительных, порою абсолютно бесплодных похождений.
А ведь город Ейск - животное с подходцем! Здесь все замаскировано. Данное явление я называю "партизанщиной". Любая информация, начиная с карты города и заканчивая расписанием автобусов и троллейбусов, тщательно скрывается от приезжих. Местные жители чтят подвиги отцов и дедов, развивают и совершенствуют партизанские традиции. Администрация города позаботилась, чтобы жизненно важные объекты (центральный пляж, винзавод) были спрятаны за железнодорожными путями или морским портом. Магазин с дешевой колбасой находится за необъятным парком; а если улица называется "Лиманская", это совсем не означает, что рядом находится знаменитый Ейский лиман.
Партизанские традиции уходят своими корнями в глубокое прошлое, куда более далекое, чем Великая Отечественная война. Мне кажется, еще со времен татаро-монгольского нашествия возникло в нашем народе недоверие к приезжим; чужакам, посещающим их земли. Нормальные-то люди дома сидят, за хозяйством присматривают. А если кто незнакомый в гости пожаловал, значит, замышляет недоброе....
Впрочем, я как-то отвлекся от темы. Скатываясь в отвлеченное повествование, я рискую принизить, недоописать то небывалое удовольствие, те приступы острого счастья, которые вызывает у меня разлюбезнейший друг Паумен. И виной тому не портвешок, играющий, возможно, не последнюю роль в данном гризлиусе, а некий хаос, царящий в моей голове. Вечно я забываю о самом главном! Ведь прекрасно помню, как вчера в дружеской беседе заявил Вождю:
- Уважаемый Паумен! Мне хотелось бы выпить за тебя, легендарного индейца! За свою жизнь ты совершил немало подвигов и свершений. Но прости, о Вождь, для меня, простого Гризли, ты ценен тем, что преобразил мою жизнь, внес в нее новые ориентиры, дал реальную возможность понять значение слов "дружба", "любовь", "жизнь"... Общаясь с тобой, я стал другим человеком! И теперь, избалованный собственным счастьем, возможно, не могу оценить его по достоинству. За тебя, Паумен, - сказал я, - за моего настоящего друга.
Вождь был растроган. Он выглядел так мило с бокалом портвешка. Великий и нежный одновременно.
- Гризли, у нас впереди - долгий путь, - сказал Паумен - Я вижу прекрасное будущее нашей дружбы. Давай лучше выпьем за нас: за Паумена и Гризли!
И мы осушили бокалы.
Как объяснить мои чувства?! Как донести то состояние, которое я называю "приступы острого счастья"? Найдутся ли слова, чтобы выразить это в полной мере? Я карябаю предложение за предложением в тщетных попытках хотя бы приблизительно описать потрясающее перевоплощение, которое произошло в тот вечер. И мучает меня желание бросить эти записи, выпить еще портвешка и навеки прекратить занятие литературой, ибо нет слов, чтобы передать, как сильно я люблю Паумена!!!...
Закурив, пытаюсь прийти в себя. Вот так, дорогие современники. Дай бог каждому из вас любить так искренне и честно, как мы с Пауменом. Желаю вам счастья в личной жизни, ибо без него все остальное обесценивается, перед глазами маячит гордое одиночество и мифологические замены любви: работа, деньги, престиж, ни к чему не обязывающие знакомства, случайные связи. Пустое всё это, пустое!
Гризлиус 4: "Наивный ты мой, Углучара!" или Лучистое очарование.
Положив бумагу на столик под навесом, в тени раскидистого дерева, взяв в руки перо и замыслив нечто творческое... был совершенно сбит с толку криками невесть с чего взбесившихся курей за соседним забором. Вот, неуёмное племя! Я долго злился, затем не выдержал и бросил в курятник камень. Вроде, стало потише.
Раз уж отвлекся и все повествование пошло невпопад, сообщу между делом, что мы живем, конечно, в деревне. Очень много всякой живности - кур, петухов, котов. Немало насекомых - стрекоз, комаров. Особенно, ос. Встречаются гигантские слизни, ползающие подобно змейкам; птицеподобные мотыли, шумно хлопающие крыльями в ночи. Нередки козы и коровы.
Особо примечательны местные псы, которых в Ейске не меньше, чем отдыхающих. Взрослый Ейский пес не превышает размерами кота. Плотно сложен, приземист, с большими торчащими ушами. Нечто среднее между тушканчиком и мелким грызуном. Обычно неагрессивен, на котов не обращает ни малейшего внимания. По деловому семенит. Лает только в случае крайней необходимости. Какие же здесь встречаются редкие экземпляры! Настоящих же собак практически нет. Когда на улице появляется породистый пес, гордо ведомый за поводок зазнавшимся хозяином, местные собаки сатанеют. Они бешено бросаются на "хозяйского", крайне удивленного таким обращением и настроенного к "уличным" на редкость дружелюбно. Однако дворняги столь злобно и громко лают на породистых, что приходится сделать грустный вывод: "Сообщество псов, как и людей, разделено на классы, питающие друг к другу неприязненные чувства".
Впрочем, к чему это? Куры давно затихли, а я всё строчу о животных. Пора рассказать и о наших делах. Начнем так: сегодня 9-ый день путешествия, третий день солнца. Чудеса, да и только! Из утреннего разговора по межгороду мы узнали, что на родине установилась холодная погода. Значит, где пусто, а где густо. Мы же загораем, купаемся. Спокойное времяпровождение.
Паумен стал играть роль "индейца на отдыхе". Теперь после обеда Вождь норовит залечь в кровать и почитать.
- Пошли на пляж! - напрасно уговариваю я. - Хорошая погода может закончиться.
- Эх, Гризли, - обычно отвечает Паумен. - Пойми, я на отдыхе. После обеда надо читать, а потом слегка спать.
- А где же бодрость и молодцеватость? - упорствую я. - Как насчет подорваться и помчать?
- Ты ничего не понимаешь, - степенно объясняет мой друг. - Пойми, человек нуждается в чтении. А когда еще читать, как не на отдыхе? Вот ты совсем не читаешь, поэтому ты у меня серый. Взял в библиотеке книжку рассказов, а сам к ней даже не притронулся.
Вождь, как всегда, абсолютно прав. Мне тяжело читать чужие вирши. Куда приятней, знаете, кропать свои.
- Слишком мало оригинальных авторов! - оправдываюсь я. - Читать же традиционное - утомительно! Нашел бы ты мне что-нибудь интересное.
- Странный ты, Гризли, - удивляется Паумен, прочитавший уже не меньше десятка произведений. - Ну, почитай хотя бы Стриндберга.
Я пытаюсь одолеть небезызвестного Юхана Августа, но быстро становится скучно. Паумен же глотает книжку за книжкой, подобно тому как работающий на полную мощность элеватор города Ейска перемалывает тонны зерна...
Вот и сейчас мой друг читает журнал "Иностранная литература", я строчу себе, страницу за страницей, а где-то неподалеку шумит прибой.
Оторвавшись от писанины, я рассматриваю стол, являющийся как письменным, так и обеденным. Взгляд останавливается на полуторалитровой бутылке портвейна "Лучистый".
"А не залить ли пол-литра для сугрева?" - размышляю задумчиво.
Но, вспомнив, что вчера немного перебрал, останавливаю душевный порыв. Мысли приобретают оттенок мечтательности. Возвращают в те дни, когда портвейн "Лучистый" был единственным "лучиком света в темном царстве"....
Представьте себе: хмурое небо над головой, пронизывающий ветер, финансовые неудачи. Два отважных путешественника занимаются конным педализмом. Рыночная площадь, осточертевшая до слез. Немногочисленные ларьки. "Кагор" - 19 тысяч рублей, сухое вино - от 15-ти. В кармане - лишь 60 тысяч рублей на сутки.
- Я приехал сюда попить винца, - возмущался Паумен. - В конце концов, это форменное безобразие!
Я же, не слишком слушая друга, уже приценивался к стоящей на прилавке водочке. Ибо лучшего, увы, путешественникам не светило. Временами я предлагал отчаянные планы спасения от нищеты.
- Давай пару дней не будем есть, - сказал я. - Лечебное голодание полезно для здоровья.
Паумен взглянул на меня с недоумением.
- Ты с ума сошел? - озабоченно спросил индеец. - Неужели нельзя обойтись без голодания?
- Тогда давай не будем пить! - запальчиво бросил я и тут же устыдился абсурдности сказанного.
- Гризли, да ты совсем плох! - всерьез обеспокоился Паумен. - Ты не заболел?
Понимая, что сболтнул лишнего, я прикинулся больным. Вождь начал мерить мне пульс. Мы ненадолго застыли в узком переулке, где-то на подступах к центральному пляжу, который безуспешно искали уже второй день. И в это время!
- Винзавод, - заворожено произнес я, увидев вывеску напротив. - Магазин по продаже продукции завода.
- Что-что? - насторожился Паумен...
Почти бегом мы ворвались в помещение полуподвального типа. Это было то, что мы столь безуспешно искали! Три огромных стеклянных сосуда с изящными краниками, наполненные красной, светло-коричневой и золотистой жидкостью.
- Гризли, нам с тобой чудовищно повезло! - воскликнул Паумен, на радостях обнимая меня и целуя.
Я в это время одобрительно кивал. В глазах стояла надпись: "Портвейн "Лучистый" - 9 тысяч за литр". Потрясающе дешево....
О, Лучистый!!! Как ты осветил тот пасмурный и дождливый день! Осветил своим качеством и доступной ценой. Нет ничего лучше, чем неожиданный подарок судьбы, на благосклонность которой уже не рассчитываешь.
Мы взяли по стаканчику на пробу. Это было великолепно! Теплый свет "Лучистого" проник в желудки, согрел озябшие мышцы, придал уверенности и засверкал в сознании ярко-золотистыми красками. Путешественники наконец-то почувствовали себя людьми, которым по карману радости и прелести этого мира. Гордо подняв головы, продолжили занятие конным педализмом, но уже приободренные и окрыленные...
Покурив, должен сделать важное примечание. Мне бы не хотелось, чтобы столь эмоциональный пассаж был воспринят как прямое доказательство нашей с Пауменом алкогольной сущности. Не стоит обвинять нас в неуемной привязанности к спиртосодержащим напиткам. Потребление портвешка в разумных количествах (возможно, у каждого оно свое), скорее, положительно сказывается на организме. Посудите сами! Ведь это же натуральный продукт! В данном вопросе целиком поддерживаю культуропитейщиков в противовес одиозной доктрине академика Углова, предлагавшего в свое время сухой закон.
Незадачливый ты мой академик! С таким же успехом ты мог бы ратовать за запрещение купания или загорания. Глупый ты ученый! Обращаюсь к тебе посредством печатного слова: "Ну не зря же наши предки занимались виноделием. Существуют вина, чей замечательный вкус признан всем человечеством. Вино - это наслаждение вкусом, наивный ты мой Углучара, а не скотское желание напиться в стельку, которого нет, не было и не будет у достопочтенных путешественников!"...
После столь замечательного монолога, еще раз взглянул на 1.5-литровую бутылку портвешка. Почти решил принять полстаканчика. И вновь воздержался. Ведь я - культуропитейщик, а не алкоголик какой-нибудь...
Без 15-ти пять. Паумен, закончив читать, мирно спит. Лицо Вождя спокойно и умиротворенно. Мой милый индеец... Я знаю, ты сильно устал после изматывающего похода. И снятся тебе камнепады, снежные заносы, горные тропы. Твой друг Гризли все строчит, да и он подустал, ибо писательский труд - дело нелегкое. В 15 минут шестого я разбужу своего товарища и мы пойдем в кино, что, по местным меркам, довольно дешево. Что сказать напоследок?
Здорово здесь! Потрясающее спокойствие и неспешность. Лениво бежит время, окрашенное теплыми солнечными лучами. Часы тикают. Остановись мгновение, ты - прекрасно! Продлись, наш Ейский отдых, растянись месяца так на два, огради от проблем и дум; ежедневной нервотрепки многомиллионного города, зажатого в каменный мешок обстоятельствами и определениями. Растянись, насколько это возможно!...
Почувствовать счастье, сиюминутное, а не глобально-абстрактное, удается, на мой взгляд, лишь немногим. Мы с Пауменом - из этой породы людей. Мы счастливы в самом обыкновенном городе Ейске, сонном и вялом. Счастливы, потому что самодостаточны. Даем друг другу столь много, что невозможно впасть в депрессию, скуку или уныние. Взаимопонимание играет роль глобального щита, спасающего от мелких неприятностей и крупных раздоров. Все, что нам нужно, это быть вместе и путешествовать.
- Гризли, - сказал однажды Паумен, - наши отношения вряд ли кто-нибудь поймет.
- Конечно! - ответил я. - Иногда мне кажется, что я не сумею их как следует описать.
И мы надолго замолчали....
А ведь так и есть! Выплескивая из души обрывки чувств, не удается создать целостный портрет. Он расплывается, становится зыбким и нечетким. Отчего это происходит, почему?
И закончив этим риторическим вопросом, спешу будить моего любимого друга.
Гризлиус 5: "На юге надо быть предельно чистоплотным!" или Поход на косу.
На этот раз пишу в трудных условиях. На пляже, обдуваемый ветром с моря, что пытается вырвать из рук наполовину исписанный лист. Постарался устроиться поудобней, развернувшись к ветру спиной. Вышло не лучше. Эх, незадача!
Иногда обыкновенные бытовые неудобства (например, отсутствие тента при сильном ветре), мешают появиться на свет гениальным размышлениям и ярким описаниям произошедших событий. К тому же, вокруг меня летают множество ос, бесцеремонным жужжанием сбивая с мыслей.
Итак, наше путешествие медленно, но верно, заканчивается. И чем меньше дней остается до отъезда, тем более приятным представляется Ейск, его окрестности, Азовское море и весь Краснодарский край, который ранее именовался Екатеринодарским. Природа смилостивилась над отважными путешественниками, и после пасмурных дней воцарилась солнечная погода. Правда, временами яркое небесное светило заходит в дымку, жара исчезает, а набегающий ветер столь сильно холодит кожу, что становится прохладно. Причем, если на безоблачном небе возникает хотя бы одно маленькое белое пятнышко, солнышко стремится под это пятнышко залезть и пребывать в дымке максимально возможное время.
Что же касается ветра... Сей зверь дует постоянно. Временами он отравляет прекрасное впечатление от моря, заставляя надевать футболку под палящим солнцем или мешая вести записи. Вот и на этот раз пришлось оставить бесплодные попытки и продолжить повествование на своем обычном месте.
В настоящее время я сижу и ем виноград, который мы позволили себе купить, чтобы хоть раз здесь попробовать. Затем лениво протягиваю руку к сигаретам пятого класса "Прима" (которые Паумен называет "Примат", памятуя, что человек произошел от обезьяны), и неспешно закуриваю. Все мое тело насквозь пропитано солнцем; кожа приобрела коричневый оттенок, и временами кажется, что здесь, в тени, она слабо светится.
Паумен с самого утра читает Драйзера. Даже не захотел со мной беседовать после обеда; схватил книжку и исчез в нашем бунгало. Мне же надо активно поработать, ибо перерыв в повествовании был большой. Докурив "Приму" и доев виноград, привожу мысли в порядок. Поехали!
Финансовые трудности во многом определили характер нашего поведения в Ейске. Успешно преодолеваемые, они, тем не менее, ставили перед путешественниками целый ряд условий, которые следовало выполнять. Ежедневно мы направлялись в центр города, чтобы пообедать в дешевой столовой, зайти на рынок в поисках разнообразных продуктов, посетить почту или помыться в бане. Вечерами наведывались в кино, которое, по мнению В.И. Ленина, является важнейшим из искусств. Хорошая погода, в свою очередь, настоятельно требовала от нас загорания и купания. Все эти мероприятия, сколь приятными ни были, разбивали день на несколько частей, и грозили однообразием бытия.
Поэтому родилась идея вылазки на природу. Не скрою, предложил Пауменом. Осознав, что роль "индейца на отдыхе" имеет свои минусы, Вождь приободрился. Заметив, что с другом происходят изменения, я лишь тихо радовался и ждал, что же выкинет Паумен на этот раз.
Но всё произошло совершенно непредсказуемо.
- Хватит, Гризли, портвешок попивать, да в потолок плевать! - заявил Паумен в один из дней. - Задумал я путешествие простое, но героическое. Сейчас посвящу тебя в мой план.
- Позволь, замечательный индеец! - возмутился я. - Разве я когда-нибудь возражал против путешествий?
- План следующий, - продолжил Паумен, не обратив внимания на мою реплику. - Если помнишь, слева от порта тянется длинная коса. Если мы с тобой хоть чего-то стоим, надо совершить туда героическую вылазку, дабы воочию познать кубанскую природу!
Вождь разволновался. Его глаза заблестели.
- Коса должна быть покорена! - торжественно закончил Паумен.
План знаменитого индейца настолько увлек меня, что мы стали с жаром обсуждать предстоящее путешествие. Громко крича и отчаянно жестикулируя, добрались до дома, где достали карту Краснодарского края и расстелили перед собой.
Мы изучали лабиринты топографических символов, пока, наконец, не осознали, что при масштабе 1 сантиметр = 10 километров для пеших прогулок карта не шибко пригодна.
- Значит, пойдем наобум! - провозгласил Паумен.
Я немедленно стал одеваться. Полностью экипированный, недоуменно уставился на друга, который преспокойно курил сигарету.
Вождь покачал головой:
- Куда же ты, Гризли, собрался? Мы пойдем на косу только послезавтра. Что ты будешь там делать сейчас? Без еды, да еще и на ночь глядя...
Я виновато потупился и стоял, переминаясь с ноги на ногу.
- Ну что ты расстроился, любимый летописец? - сменил гнев на милость Паумен. - Ты же - мой самый лучший друг. Прости, если был с тобой резок...
И, закончив, таким образом, размолвку, друзья улеглись спать, дабы после основательной подготовки отправиться на косу...
Так и случилось. Вскочив ни свет, ни заря, и наскоро перекусив двумя яблоками с одним соленым огурцом, мы привели себя в порядок и покинули бунгало. Через пять минут были на пляже.
В то раннее утро, когда все отдыхающие и большинство местных еще спали, косые лучи солнца необычно освещали тихое, еще не проснувшееся, Азовское море, окрашивая его в нежно-голубой цвет. Одинокие рыбаки направляли свои моторные лодки подальше от берега, чтобы вдоволь половить крупных судаков и лещей. Трайлеры, ведомые мужественными капитанами, маячили на горизонте, добывая рыбу для всего Краснодарского края. Над морем парили крупные морские чайки, которых мы называли то бакланами, то альбатросами.
Паумен шел, счастливо улыбаясь. Это было замечательное зрелище. Две наши фигуры так органично вписывались в пейзаж, что мы ощущали себя частичкой гармонии. Удаляясь от города, погружались в мир девственной природы. Дорога постепенно превратилась в тропку. Вокруг начали кружить многочисленные насекомые. Друзья решили сделать небольшой привал перед тем, как углубиться в непролазные чащи.
Увы, выяснился неприятный факт. Я, по своей всегдашней рассеянности, забыл взять с собой плавки и нырялки. Но это еще не все! Собирая спросонья провизию, я положил чистые вымытые помидоры и огурцы в грязный пакет из-под картошки. К сожалению, подобную ошибку мне случалось совершать и ранее.
- Следовательно, можно дважды войти в одну реку, - заключил я, понимая, что индеец не на шутку обиделся.
Мне хотелось поднять бытовую проблему на философский уровень.
- Сколько раз тебе можно повторять, что на юге надо быть предельно чистоплотным?! - воскликнул разраженный Вождь. - Это единственное, о чем я тебя прошу!
Мне оставалось только отмалчиваться. Наконец, не выдержав бурного потока обвинений, я заявил, что готов любым способом искупить свою вину, пусть даже тяжелым и мучительным.
Паумен надолго задумался. Он заглянул в грязный мешок, затем пристально посмотрел на меня, ожидавшего приговора. Наконец, окинул взором пейзаж вокруг.
- Тупик ты, Гризли, - сказал Вождь. - Не нужно никакого наказания. Ведь ты - мой лучший друг. Только больше так не делай!
Затем друзья порывисто обнялись и продолжили путь по косе...
Уже скрылись вдали однообразные пятиэтажные домики, возведенные в центре Ейска, и лишь огромные портовые краны напоминали, что рядом находится цивилизация. Народ, изредка встречавшийся в начале пути, куда-то исчез. Морской берег сделался крутым и обрывистым. Над головами начали летать какие-то странные птицы. На влажном песке стали встречаться отпечатки неизвестных лап. После долгих раздумий мы пришли к выводу, что это - следы волков.
- Посмотри, какие крупные! - с задором указал я. - Ты только представь, каких размеров эти волки!
Но Вождь почему-то не разделял моего энтузиазма. Он смотрел куда-то вдаль, и тогда я сам решил представить, каких же размеров может быть волк...
Тут мне стало не по себе. Болезненно засосало под ложечкой, слегка задрожали коленки.
- Послушай, Паумен, а вдруг здесь водятся и медведи? - озабоченно спросил я. - Не хотелось бы с ними встретиться.
Вождь остановился. Видимо, такая мысль ему в голову еще не приходила.
- Но ведь медведи - твои родственники, - неуверенно произнес он. - Вы, наверняка, найдете общий язык.
- А если нет? - задал я второй вопрос. И, не дожидаясь ответа, добавил: - По-моему, пора возвращаться...
Только не подумайте, что я струсил! Просто мы шли уже четыре часа по бесконечной косе, которая изгибалась на многие километры, не давая увидеть, что ждет впереди. Усталость накапливалась, провизия заканчивалась, а ведь надо было еще возвращаться назад!
- Ладно, давай поворачивать, - махнул рукой Паумен.
И друзья полубегом-полурысцой засеменили обратно. Как оказалось впоследствии, имели на это все основания. Ведь мы, действительно, забрели в заповедник, которых в Краснодарском крае не так уж и много!...
Проделав немалый путь назад, и по пути пару раз искупавшись (плавки не понадобились), мы целыми и невредимыми вернулись в обжитые места. Усевшись на камешек, закурили.
- Да, Гризли, это было достойно, - произнес запыхавшийся Паумен. - Обязательно еще куда-нибудь выберемся.
- Так точно! - по-военному ответил я. - Хоть мы и много потеряли, не увидев медведей с волками, зверье лишилось гораздо большего. Не каждому дано увидеть известных путешественников!...
На этой высокой ноте я и закончу. Паумен торопит на кинопросмотр. В дикой спешке закругляюсь. До новых встреч!
Гризлиус 6: "А вы пели песни в армии?" или Поездка в станицу Должанскую.
Сегодня меня охватила мечтательность. Приятно сидеть, уставившись в одну точку, и думать о чем-то далеком. А все потому, что отдых благоприятно влияет на душевное самочувствие!
Тем временем, в Ейске все по-прежнему. Солнышко светит, портвешок стоит на столе. Паумен, засев в бунгало, пишет в индейскую тетрадку свои философские мысли. Под самый конец похода Вождь решил оставить несколько предложений благодарному человечеству. Я же, склонив голову над листом бумаги, тружусь в поте лица. В буквальном смысле, ибо солнце припекает. Приходиться садиться глубже под навес.
Так-то удобней будет! Величаво откидываюсь на спинку стула и пишу: "До конца путешествия осталось всего три дня". Увы! Но позавчера мы совершили еще один уникальный поход! В этот раз - на автобусе.
Выкурив сигарету "Гетъман", начну с самого начала...
Как-то днем, уютно расположившись на пляже, Паумен внимательно просматривал местную прессу. В частности, газету "Приазовские степи", что издается в Ейске. На глаза моему другу попалось сообщение: "Указом от такого-то числа присвоить станицам Камышеватовская и Должанская статус курорта местного значения". Если бы я прочел данную статью, то не нашел бы ничего интересного. Другое дело Вождь!
Отбросив газету, он бегом помчался за картой, и спустя пять минут уже объяснял, что мы должны обязательно посетить станицу Должанскую.
- Во-первых, Гризли, до нее очень близко, - втолковывал индеец. - Во-вторых, увидишь собственными глазами курорт местного значения.
Я только что вылез из моря и старательно отфыркивался.
- Однако, Паумен, - наконец, произнес я. - Может, Должанская только для местных, а отдыхающих туда не пускают?
- Все курорты - для отдыхающих! - успокоил Паумен. - Заодно и посмотрим, как это выглядит.
Таким образом, решение о посещении станицы Должанской было принято. Это стало воистину героическим шагом! Поездка требовала денежных трат, поэтому следующие два дня мы жили в режиме жесткой экономии. Впрочем, я не жалуюсь! Лучше перейду к самому путешествию...
Ранним утром друзья поспешно поднялись. Позавтракав тремя помидорами, двинулись в путь. По дороге на автовокзал Паумен затронул армейскую тему, которой в последнее время уделяет внимание.
Дело в том, что мой друг уважает дисциплину в сочетании с подвигами и геройствами. Почему-то он считает, что воинская служба соответствует вышеперечисленному. Напрасно я пытался разубедить индейца, исходя из личного опыта. Так как Вождь не служил в регулярной армии, а принимал участие в боевых действиях неформально (об этом, увы, расскажу в другой раз), у индейца сохранилось восторженное отношение к Вооруженным Силам. Временами мы делимся армейскими воспоминаниями, но чаще вопросы задает Паумен.
- Гризли, а вы пели песни в армии? - спросил Вождь, пока мы шли к автовокзалу.
- Конечно, - приободрился я, и затянул любимую взводную песню:
Шел солдат, позабыв про усталость.
До привала немного осталось...
- А когда вы ее пели? - перебил Паумен на середине второго куплета.
- Когда шли на завтрак, обед и ужин, - ответил я, допев до конца. - И так каждый день.
- А наше племя поет песни, когда хорошее настроение, - похвастался Паумен. - А вот любимая песня нашего племени:
Будь славен Паумен-красивый!
Тебя боится враг трусливый...
Лицо Вождя просветлело. Затем он принял воинственный вид и перешел на строевой шаг.
- Гризли, равняйсь! Смирно! - стал командовать Паумен.
Как я не старался утихомирить индейца, Вождь все равно рвался в бой. Всю дорогу до автовокзала он распевал военные песни, находясь в отличном расположении духа. Заняв места в автобусе, за которые, по нашим меркам, была заплачена приличная сумма, Паумен успокоился.
- Гризли! Сейчас будут новые места! - напутствовал он.
Мы уставились в окно. В течение полуторачасовой поездки нам открылась во всей красе природа Кубанского края. Поля, засеянные зерновыми культурами; ровные линии посаженых деревьев, делящие местность на равные прямоугольники; птицефабрики, элеваторы и мелкие селения. В полях работали комбайны. Увиденное растрогало меня до слез.
- В этом году с небывалым воодушевлением и неподдельным энтузиазмом проходит уборочная страда в Краснодарском крае! - начал я, уподобившись радио. - Труженики села отмечают прибытие на плодородную землю двух дорогих гостей, Паумена и Гризли. В честь туристов принято решение перевыполнить план по зерновым, яровым и бобовым на огромное количество процентов. Да здравствует доблестный труд на благо нашей Родины!...
Являясь отчасти почвенником, я так поверил в силу родной земли, что стал нести ужасную ахинею.
Паумен, отделив зерна от плевел, обобщил:
- В деревне надо жить! Ближе в земле.
И друзья, надолго замолчав, уставились в окно...
Через полчаса въехали в Должанскую. Мне чудились роскошные кемпинги, шикарные пляжи и толпы загорелых туристов местного значения. Однако автобус остановился на полупустой улице, являющейся, по-видимому, центральной. На ней обнаружилось три магазина и два торговца помидорами. Отдыхающих мы не приметили. Побродив по улице минут пятнадцать и не обнаружив ничего, даже отдаленно напоминающего курорт, друзья приуныли.
- А где море? - наконец, спросил Паумен одного из торговцев.
- Там! - неопределенно махнул рукой местный житель. - Идите по этой улице, здесь недалеко.
Наученные горьким опытом "партизанщины", друзья, тем не менее, двинулись вперед. Ибо больше спрашивать было не у кого. Улица оказалась абсолютно пустынна. Пройдя квартала четыре, мы не встретили ни одного человека.
- Наверное, в Должанской отдыхающие ездят только на "Икарусах", - предположил Гризли. - И в данный момент все на пляже.
Паумен, тем временем, внимательно смотрел по сторонам. Вождь приметил выцветший плакат: "Добро пожаловать в кафе Волна". Там был изображен толстый повар с полной тарелкой аппетитной рыбы. Стрелка на плакате указывала вперед.
- Там, действительно, есть море, - глубокомысленно заявил Вождь...
После тридцати минут интенсивной ходьбы, мы достигли побережья. И что там увидели?! Вместо отдыхающих на пляже паслись коровы. Чуть поодаль стояло закрытое несколько лет назад кафе "Волна". Внезапная догадка поразила меня.
- Паумен! Это же курорт для коров! - воскликнул я. - Вот это да!!! Во всем мире беспокоятся о людях, делают для них пляжи, строят санатории и пансионаты, а администрация Кубани заботится еще и о коровах! Дабы загорали и купались парнокопытные в приличных условиях.
Пораженные гуманизмом местных жителей, мы пришли в восхищение. Закрытый пансионат, заброшенное кафе, отсутствие людей и коровьи стада, мирно пасущиеся на берегу. Вот что такое курорт местного значения по-кубански!
Дабы не мешать животным, мы углубились в лес, и вышли к морю километра через два. Взглядам путешественников предстало удивительное зрелище. Не описав вовремя погоду, запоздало сообщу, что день стоял ясный, но ветреный. Потому море выглядело особенно красиво. Метровые волны коричневого цвета грозно накатывались на берег. Даже морские барашки были темными от поднятого со дна песка. Солнце же расцвечивало эту картину яркими бликами, ослепительно сверкавшими в пене волн.
В который раз друзья почувствовали свою причастность к природе; ненадолго слились с огромным и необъятным универсумом; и в какой-то степени соприкоснулись с вечностью. В такие минуты личное и мелочное отходит на задний план, кажется ничтожным по сравнению со стихией. Люди приходят и уходят, знаменуя свой жизненный путь тщетными поисками, мелкими успехами и жалкими разочарованиями. А природа - спокойна и величественна, бесконечна и бессмертна.
Мы покупались в грозных волнах, ощутив небывалое чувство восторга. Затем, перекусив на берегу, двинулись дальше. По пути рассуждали, какое это благо путешествовать, видеть новые места, любить друг друга и быть органичными с природой....
Дорога обратно лежала через редкий лес, где преобладали ели. Явление, нетипичное для Кубани. Здесь Вождь решил запастись целебными травами. Пока индеец-ботаник занимался собиранием, я курил сигареты первого класса "Донской табак", любовался природой и откровенно бездельничал.
- Травы - это очень важно! - отечески объяснил Паумен, набрав преизрядно целебных растений. - Наше племя всегда пользуется лекарственными сборами.... Посему я так бодр и молодцеват! - добавил Вождь.
Затем мой друг повел рассказ о поразительных свойствах зверобоя, мяты и тысячелистника. Увлекшись беседой, мы и не заметили, как добрели до автобуса. Помню только, что всю дорогу вокруг нас паслись многочисленные стада коров. А также гуси, индюки, куры, петухи, свиньи и овцы, коих в Должанской гораздо больше, чем местных жителей...
Усевшись в рейсовый, который тут же стартанул, мы долго махали вслед этим разнообразным животным, а также морю, степям и полям уникального курорта местного значения...
Эта сцена прощания столь остро запомнилась мне, что я не в силах дальше продолжать рассказ. Завершая гризлиус, мне хочется проститься с современниками столь же любезно. Машу вам платочком! Всего наилучшего!
Гризлиус 7: Ейское избранное - от "Котовского" до "цепочек".
С грустным, отчасти ностальгическим, чувством сажусь я за свой любимый стол. Наше путешествие подходит к концу. Завтра мы покинем кубанские степи, дабы вернуться домой - к желтым листьям и затяжным дождям. Толком не описав всех приключений и похождений, могу оправдаться лишь тем, что нельзя объять необъятное....
А чтобы развеять ощущение грусти, попытаюсь набросать общие впечатления от Ейского путешествия. Без всякой хронологии. Что вижу, о том и пишу...
Взгляд мой натыкается на мирно спящего черно-белого котенка месяцев восьми (как безапелляционно определил Паумен, большой специалист по домашним животным). С большим удовольствием посвящу несколько абзацев нашему общему другу, Котовскому Василию Ивановичу, потешному и пушистому зверьку. Вот уже неделю мы плотно общаемся с ним; кормим, играем, а также учим уму-разуму.
Наша встреча состоялась поздно вечером. Засидевшись, путешественники обсуждали маршруты новых походов. Вдруг из темноты возникла кошачья мордашка. Мы увидели крайне независимое животное, немного глуповатое и своенравное. Похвалив нового знакомого, который с ходу был назван "Котовским" за самодостаточность (котенок не просил еды, а просто устроился рядом, желая светского общества). Путешественники накормили зверька рыбой, пожелали спокойной ночи и отправились спать. Зверь что-то промяукал в ответ и гордо удалился.
Зато на следующее утро!... Похоже, Котовский всю ночь размышлял, а на рассвете пришел к выводу, что мы и есть его настоящие хозяева. С девяти утра он начал царапать нашу дверь и отчаянно мяукать, требуя еды. Когда мы вышли, Котовский принялся урчать, тереться об ноги и бегать за нами, словно резвый щенок. Особенно он выделял Паумена. Когда Вождь запирался в туалете, Котовский предпринимал настойчивые попытки туда прорваться.
Словом, ночная кормежка обошлась нам дорого. Выбранные не по своей воле в хозяева, мы смирились с этой участью. Так что кормили, кормим и будем еще день кормить Котовского, делясь скромной пищей....
Наш котенок - очень забавен. Бодр, энергичен, много урчит, лазает на крышу, гоняется за бабочками. Абсолютно не поддается дрессировке. Вносит в нашу жизнь заметное разнообразие. С удовольствием ест хлеб, как свежий, так и черствый. Любит похулиганить.
- Его бы к станку! - говорю я, наблюдая, как Котовский носится за листьями. - На завод, в цех! Пусть деньги зарабатывает.
|